Матвей в ответ молчит, а я закрываю глаза.
— Слабак! Ты слабак! Вот кто ты!
Лиля вылетает из спальни и рявкает:
— И дом останется у нас! Вот еще я школу не меняла из-за твоей гадины! Проваливай на все четыре стороны!
Резко разворачивается и возвращается в спальню:
— И я больше ни слезинки не пророню из-за тебя! Понял меня? И я тебе не желаю счастья! И жить я буду с мамой! И ты предал нас двоих! Ее и меня!
— Я знаю.
— Пошел ты!
Опять выбегает из комнаты, тяжело дышит и смотрит на меня, разъяренным волчонком:
— Ненавижу его!
С улицы раздается долгий сигнал автомобильного клаксона, и Лиля бросается к лестнице с тихим и отчаянным рыком:
— Он приехал с этой стервой!
Глава 16. Чуйка
Но нас у белого внедорожника с грязными каплями на капоте и боках под предрассветным небом ждет не Ия.
Нас ждет Юрий Пастухов.
В бархатном халате и домашних тапочках. Лиля резко притормаживает на крыльце, и я выхожу вперед, чтобы спрятать ее за своей спиной.
— Почти доброе утро, — Юра расплывается в улыбке.
В халате он выглядит толще, чем обычно. Все-таки рубашки и пиджаки подсобирали эту тушу, которая сейчас вальяжно подплывает к крыльцу.
— Разбудили?
— Что вы тут делаете?
— Матвея жду.
Минута недоуменного молчания, и я спрашиваю:
— И?
— И все, — пожимает плечами.
— Диалога с вами не выйдет, да?
— Отчего же? — Юра хмурится. — Какие вопросы, такие ответы.
— Иди в дом, — шепчу я Лиля, которая выглядывает из-за моего плеча.
Я не доверяю Пастухову. Он человек большого бизнеса, а в нем много жестокости, лжи и манипуляций.
— За папку волнуешься? — Юра щурится на Лилю, которая молча поджимает губы.
— По глазам вижу, что волнуешься, — беззлобно усмехается, — но каждый уважающий себя мужчина хоть раз в жизни должен после скандала с женой собрать манатки и гордо уехать, — замолкает и с тихой угрозой продолжает, — чтобы мозги прочистить.
Переводит взгляд на меня:
— Он не буянил?
— А должен был?
— А ты как думаешь, Ада?
Есть милые улыбчивые толстяки, и это совсем не про Юру. Он разжиревший крокодил, который проглатывает на завтрак, обед и ужин по человеку.
— Он уже свое отбуянил, — тихо говорю я.
— Наивная печенюшка, — хмыкает Юра. — Отбуянил бы, я тут не стоял. И поэтому я его и увезу, чтобы он херни не наворотил с тобой.
— Уже наворотил, — отвечаю я.
— О, милая, — Юра поглаживает щеку, — сунуть в кого-то свое хозяйство — это еще не наворотить дел. Есть вещи, куда хуже банальной измены.
— Измены с лучшей подругой, — цежу я сквозь зубы.
— Будто у подруг при дружбе все отверстия зарастают, — Юра смеется.
— Здесь моя дочь, — медленно выдыхаю я.
— Да, я вижу, — пожимает плечами. — И я думаю, что она уже в курсе того, для чего мужчина и женщина…
— Хватит, — сжимаю я кулаки.
— В курсе, — тихо отвечает Лиля.
— Знаешь, Ада, — Юра не сводит с меня изучающего и цепкого взгляда, — за моими плечами три развода. И каждый раз сносило крышу, и это при том, что у меня не было общих детей, любви…
— И тут нет любви.
— Дура, — цыкает Юра.
Я возмущенно вскидываю бровь:
— Простите?
— Дура, — четко повторяет Юра по слогам. — Теперь расслышала? Или мне еще раз повторить?
Хочу на нем сорваться. Накричать, закидать оскорблениями и выпустить весь гнев, который клокочет в груди, но вместо этого я невесело усмехаюсь:
— Ну, так-то дура, да. Не будь дурой…
— Тебя не в ту степь понесло, — Юра качает головой.
На крыльцо выходит Матвей. Отступаю с его пути, а он притормаживает и смотрит на меня, крепко сжимая ручки дорожной сумки. Мне бы отвести взгляд, но я не могу.
— Уезжай, прошу… — глухо шепчу я.
Его глаза звереют и темнеют гневом, крылья носа вздрагивают, и он медленно выдыхает. Его дергает вперед ко мне, будто его пробивает разрядом.
— Матвей, — тянет Юра. — У нас был уговор, что ты себя ведешь прилично и без фокусов.
А Матвей тяжело сглатывает, разъяренным зверем всматриваясь в мои глаза, и я пошевелиться не в силах.
— Пап, — с затаенным страхом шепчет Лиля, и Матвей, дернув головой, оглядывается. — Ты меня пугаешь.
— Понял.
Спускается, и Юра терпеливо распахивает перед ним заднюю боковую дверцу. Закидывает в салон сумку, медлит несколько секунд и ныряет в кожаное нутро внедорожника.
Юра захлопывает дверцу, неторопливо обходит машину и оглядывается со снисходительной насмешкой:
— Не зря ты тогда так настаивала на том, чтобы Матвей поехал в отпуск. Чуйка все-таки сработала?
Глава 17. Но не от тебя
Я не должен уезжать.
У меня ведь есть возможность переиграть ситуацию в своих интересах.
Любого человека можно поставить в безвыходное положение, прогнуть, задавить и удержать рядом, но…
Но это уже не будет той семьей, где спокойно, легко и уютно.
Хотя “спокойно, легко и уютно” перестало быть уже после возвращения Ады. Этот месяц был тоже своим кругом ада.
Кругом лжи, притворства и бессонных ночей.
Каждую ночь рука Ады на моей груди жгла калёным железом, а ее вдохи и выдохи отсчитывали секунды и минуты до момента истины.
Я должен был сам признаться, но…
Но я просто не мог.
И на что я надеялся?
Даже если бы Ия промолчала, то мы бы с Адой все равно пришли к разводу. Я отравил наш брак, и он уже начал гнить.
У нас не было шанса на то будущее, которое у нас еще было до того вечера, когда я пустил в дом Ию.
***
— Слушай, — шепчет Ада и накрывает мою ладонь своей.
На экране телевизора титры, на наших ногах — теплый и мягкий плед.
— Что?
Я почти засыпаю, и Ада разворачивает мое лицо к себе. Тревожно. Вглядывается в глаза и серьезно шепчет:
— Мы посмотрели с тобой такой дурацкий фильм. И признаюсь, я зря тебя заставила его смотреть со мной.
— Я бы не оставил тебя наедине с этим шедевром, — привлекаю ее к себе, и она кладет голову мне на грудь. — Может, это фильм из тех, чей смысл можно понять через годы.
Ада тихо смеется:
— Как поймешь, то расскажешь мне.
***
Не будет в нашей жизни больше дурацких фильмов по ночам. Именно в этом и есть смысл тех трех часов.
— Хорош там рычать, — фыркает Юра. — Тоже мне трагедию развели.
Откидываюсь назад, приглаживаю волосы и закрываю глаза. Машина съезжает на грунтовую дорогу, и мягко подпрыгивает на глубокой выбоине.
— Самое время пошутить, что я вывожу тебя в поле, чтобы закопать.
— Какие шутки, Юр?
— Подбери сопли, а.
— Я любил жену! — рявкаю я. — Ясно?! И я против развода!
— Да вот сдался ты ей сейчас такой психованный! — Юра тоже повышает голос. — Вам по разным углам проораться надо, или ты в запале своей великой любви ее убьешь! Нет, конечно, можно жену и в подвале запереть, на цепь посадить, но это не в твоем стиле!
— Я в курсе.
— Тогда мы решим сначала вопрос с твоей агрессией, как нам было посоветовано, а то ты устроишь такой цирк для дочери и жены, что они тебя точно возненавидят.
— Что ты ко мне прицепился?
— Во-первых, это не я посреди ночи к тебе явился, а, во-вторых, я пока не нашел того юриста, который бы тебя заменил. Я в поисках, Матвеюшка. И, в третьих, мне скучно, а тут такие страсти, — одобрительно хмыкает. — Развлекаюсь я так.
Через пять минут мы подъезжаем к автосвалке. Юра паркуется у ворот из рабицы, и сигналит. Из сторожки выглядывает щуплый старик, недовольно щурится и лениво выходит с термосом в руках.
— С утра пораньше с женой посрался? — открывает калитку, когда Юра выползает из машины.
— Не я.
Покидаю салон и с тоской смотрю на старые разбитые машины. Старик окидывает меня взглядом, хмыкает под нос и прикладывается к термосу.
— Пошли снимать стресс, — Юра хлопает меня по плечу и шаркает тапочками к калитке.
