— Красивые, Ань. Очень красивые! — Алина же, будто не делала это буквально пять минут назад, когда они только зашли в буфет и стояли в очереди за кофе, потянулась к Аниному уху, поглаживая черную эмаль.
— Спасибо, — и пусть Ане было очень приятно, что подарок кажется красивым не только ей, но стоило Алине убрать пальцы от «клевера», она тут же опустила волосы, облегченно выдыхая.
Очень хотела сделать именно так, как сказала ночью Корнею — надеть уже в понедельник на работу. Но совершенно не была готова к тому, что это может вызвать вопросы у более чем внимательной Алины.
— Так это тебе… — которая приподняла чашку с кофе, отпила, пряча улыбку за молочной пеной, но даже не пытаясь скрыть ее во взгляде…
И откровенно наслаждаясь тем, что ее вопрос Аню очевидно смущает.
— Да. П-подарили…
Аня же почувствовала, что сердце начинает биться куда быстрее, будто напоминая хозяйке, что лгать-то они не любят, как и увиливать с помощью полуправды, отвела взгляд в сторону, будто заинтересовавшись очередью рядом с кассой…
— Молодой человек? — услышала закономерный вопрос Алины… Вздохнула, закрыла на пару секунд глаза, будто это могло помочь увильнуть… Потом снова посмотрела на Алину.
— М-мужчина…
Произнесла неопределенно, чувствуя, как щеки розовеют…
Но «молодым человеком» Высоцкого язык не повернулся бы назвать. Даже с учетом, что Аня знала безоговорочно: кто именно сделал ей такой подарок, не признается ни одной живой душе. Сейчас точно.
Алина же присвистнула, опустила чашку на стол, склонилась к столу, улыбнулась чуть шире… И чуть более лукаво… Подмигнула…
— А ты почему своего «м-мужчину» в кафе-то не позвала, а, детка? Или у него, как у моего Артурки — начальник тот еще трудоголик и просто не успел? А подарил тогда когда? В выходные или… Ночью? — улыбка на Алининых губах становилась все более мечтательной, а вот Анино лицо с каждым новым вопросом только наливалось цветом. При упоминании начальника Артурки она и вовсе чуть не поперхнулась. Чудом избежала такой реакции.
Только вскинула на Алину смущенный взгляд, а потом опустила его в свою чашку… И вроде бы действительно ведь кофе хотела… А теперь и глотка сделать не сможет — ведь в горле ком.
— Ночью подарил… — прошептала практически, стараясь вымучить из себя подобие улыбки в ответ на радостный, пусть и достаточно тихий, чтобы не привлекать лишнего внимания, писк Алины, а еще осторожные хлопки в ладоши…
— А вы давно встречаетесь? А он… А познакомились как? И фотография? Фотография есть? Он не ровесник, как я поняла…
А следом за Аниным коротким признанием последовала целая череда не больно-то деликатных вопросов…
Но это не заставило Аню обидеться на них или разозлиться. Несколько недель знакомства с Алиной, а еще проведенный вместе вечер в прошлую пятницу поселили в Аниной душе глубокую симпатию к этой открытой девушке, умевшей в нужный рабочий момент стать очень серьезной, прервать панику Ланцовой, убедить в том, что никакого кошмара и в помине нет, а все ошибки — исправимы. И в то же время такой легкомысленно любопытной во время их обеденного перерыва.
Аня не чувствовала подвоха, не сомневалась, что если Алина оценивает подарок с восхищением — она действительно восхищена. Если спрашивает о «м-мужчине», то потому, что хочет узнать о еще сотруднице, а может уже почти подруге, чуть больше… Получить еще один повод порадоваться за нее… Что сама без сомнений, с открытым сердцем, рассказывает о них с Артуром. С которым у них пока все никак не получалось перейти черту между флиртом и чем-то большим. А ей хотелось…
Алина все уши Ане прожужжала о том, как хотелось…
И пусть Аня в свою очередь не могла похвастаться такой открытостью и готовностью делиться всем, но…
— Фотографий нет. Мы… Мы не то, чтобы встречаемся… Только… — Аня изо всех сил старалась подобрать слова, но получалось хуже некуда. Но ведь не скажешь, что серьги — подарок Высоцкого. Да-да. Того самого, который заставляет Артурку дневать и ночевать с ноутбуком в руках, таскает его по стройкам, грузит поручениями со срочными дедлайнами… И о том, что живешь у того самого Высоцкого уже больше месяца, что влюблена в него по уши, что вы… Вот только впервые поцеловались той самой ночью… Тоже не скажешь. А что говорить — загадка.
— Не говори мне, что вы «только спите», детка. Вот в жизни не поверю. Даже не пытайся…
И если Аня взяла паузу, чтобы произнести что-то обтекаемо-правдоподобное, то Алина пошла откровенно не в ту степь.
Настолько, что Аня сначала нахмурилась, переваривая, а потом еле удержала челюсть, вновь чувствуя, что загораются не только щеки, но и уши.
Принося вместе со стыдом воспоминании о самом интимном событии всей ее двадцатилетней жизни. Событии, ограничившемся поцелуем.
Самым откровенным. Самым желанным. Будто выбросившим ее из реальности, заставившим забыть о собственных страхах — что неопытная, что это не может быть правдой, что не с Высоцким… Точнее, не с Корнеем… Что он не может вести себя вот так с ней. Что он в принципе вести себя так не может.
Не может произносить кощунственное для себя «я тоже думаю, сбудется», подразумевая ее желание. Не может знать, что она загадала… Себе смелости, а ему безрассудства. Не может сам тянуться к ее губам. Не может вселять такую осязаемую уверенность в том, что тот поцелуй не имеет ничего общего с благотворительностью. Даже вопреки тому, что когда-то он сам признался, что она будит в нем именно такое желание. Но той ночью стало очевидно — другое тоже будит.
И это вызывало восторг. Это множило состояние счастья. Это заставляло душу покинуть тело, а тело тянуться к его — твердому, горячему, утопать в любимом запахе, дрожать от того, как внезапно будоражит прикосновение колючего подбородка и щек к ее коже… К лицу, к шее… Как невыносимо сложно не сжимать с силой волосы на его затылке, пусть и понимаешь — это может быть ощутимо больно…
Как сложно сфокусировать взгляд, когда вроде как самое время понять — он оторвался от губ, отстранился и смотрит… А ты продолжаешь плавиться, чувствуя, как гладит большими пальцами ямочки на пояснице…
— Лучшее, что сейчас можно сделать — это пожелать мне спокойной ночи и пойти спать. Сможешь? — Корней произнес без издевки, серьезно. Пока говорил — смотрел в глаза, а потом сам же соскочил на губы… И Аня интуитивно чувствовала, что это значит. Чувствовала, а натянутая внутри нить завибрировала, посылая новую дрожь по всему телу… И очень хотелось прислушаться не к нему, а к собственным ощущениям. Не кивнуть, а просто потянуться снова к нему. Он не откажет. И отговаривать больше не будет. Но он же умный… За двоих рассудительный… И прав всегда. Поэтому…
Ане было очень сложно, но она сама сняла руки с его плеч, пытаясь навсегда оставить в памяти ощущение их твердости под пальцами… Сделала полушаг назад, не сдержала вздох, когда его руки соскочили с кожи…
— Смогу.
Аня ответила куда уверенней, чем сама чувствовала… И не сделала больше ни шагу. Стояла так же, как до момента, когда он дернул на себя, и смотрела в глаза. Без страха и смущения, не сомневаясь при этом, что они будут… Просто позже.
— Спокойной ночи.
Произнесла, получила кивок в ответ, развернулась, пошла в сторону спальни…
Знала, что не стоит оборачиваться, но сделала это уже у самой двери… И от его взгляда, сосредоточенного на нее, по телу разом жар. Потому что тоже интуитивно понятно, что в его голове сейчас бродят мысли совсем не о том, как побыстрее спровадить и заняться тортом…
— Не «просто спим», конечно же, — Аня мотнула головой, закидывая ногу на ногу, чувствуя, как от одних лишь воспоминаний о том взгляде, начинает сладко ныть низ живота. Попыталась произнести легкомысленно, даже улыбнуться, но показалось ли это правдоподобным Алине — не знала.
Взяла в руки свою чашку уверенным движением, сделала большой глоток, спасаясь от сухости во рту.
— А как тогда… — смотрела вновь на кассу, но боковым зрением уловила, что Алина задумывается, щурится, неотрывно глядя на нее, что-то складывает в голове… — Вы не встречаетесь. Не спите. Ты не пригласила его в кафе… Или он не смог. Но вы встретились ночью и он подарил тебе это… Мне кажется, детка…