— Звучит печально. Двадцать восемь лет — большой срок. Сейчас вы уже взрослая, преуспевающая женщина.
— Иные чувства время не врачует.
Что-то изменилось в лице Блэкторна, словно по нему пробежала туча. Он отвел глаза, потом кашлянул и сказал:
— Вы в курсе, что теперь под следствием? Вами будут заниматься местные власти и ФБР.
— ФБР?
— Если убийцу нанимают в одном штате для совершения убийства в другом, то случай подпадает под юрисдикцию федеральных служб. Принимая во внимание факт, что Севиньи живут в Нью-Йорке, а убийство совершено в Анахейме, можно не сомневаться — расследованием непременно займется ФБР. — Голос Блэкторна был резок, а взгляд холоден. — Мы выясним, соответствует ли ваш рассказ действительности.
У Эйприл сжались кулаки.
— Мне нечего скрывать!
А внутренний голос кричал: «Лжешь! Лжешь!»
Блэкторн резко затормозил машину перед парадным входом гостиницы.
— Один из главных принципов нашей работы гласит: каждому человеку есть что скрывать. — Он повернулся и открыл дверцу, у которой сидела Эйприл, прежде чем к ней подоспел швейцар в ливрее. На какое-то мгновение рука Блэкторна коснулась талии Эйприл. — Какими бы ни были ваши тайны, я их узнаю. Делом моей личной и профессиональной чести станет задача узнать все, что касается миссис Эйприл Хэррингтон.
О! Она в этом не сомневалась. Он выяснит все о ее прошлом. Боже, как знать, что он будет делать, узнав ее тайну?
Содрогнувшись от этой мысли, Эйприл вышла из автомобиля.
Блэкторн следил за ней, пока она не скрылась за парадным входом. «Чертовски привлекательная особа», — печально усмехнувшись, подумал он. Способна ли она на ярость, ненависть, месть? Что-то не похоже.
Но годы общения с законом сделали Блэкторна довольно циничным. Женщина для него не становилась менее опасной от того, что была красива.
Все время с момента выстрела Роб скрупулезно анализировал каждую деталь случившегося в Анахейме: переполненный конференц-зал, столкновение между Риной и этой странной женщиной, замешательство и волнение публики, блеск чего-то металлического, выстрел, крики.
Роб как бы вновь прокручивал видеопленку, останавливая действие на тех или иных деталях. Но вот беда, то, что произошло после выстрела, а не перед ним, занимало его мысли куда больше. Он бросается к рыжеволосой женщине. Хватает ее. Крепко прижимает к себе. Слышит запах ее духов.
Черт возьми! Что-то было сделано не так Он же контролировал себя! По крайней мере должен был контролировать.
Как ни странно, Блэкторну не хотелось выпить. И все же он испытывал жажду… Эйприл Хэррингтон. Роб не сомневался: она — ключ ко всему. Какая бы роль ей ни отводилась в этом спектакле.
— Я не верю утверждениям этой женщины, — заявил, позвонив, Кристиан де Севиньи. — Она, без сомнения, мошенница. С вашим опытом расследований и знанием различных форм надувательства вы что-нибудь найдете, Блэкторн. — Кристиан говорил в своей обычной пренебрежительной манере. — Разузнайте о ней все. Выведите ее на чистую воду.
— Кто она такая? — возмущенно спрашивала Изабель по пути в полицейский участок — Видеть ее не могу. Если бы она не подняла весь этот переполох в зале, убийца ни за что бы не осмелился… и Рина была бы сейчас жива.
— Боюсь, что эта женщина говорила правду, — сказал Блэкторну Арманд. — У Сабрины действительно был незаконнорожденный ребенок. Мне довелось видеть эту девочку много лет назад. Я не очень хорошо помню ее, но вполне возможно, что она и есть та самая девочка. Правда, нам сказали, что дочка Рины умерла. Видимо, я слишком опрометчиво поступил, не проверив эти сведения.
Не исключено, что к убийству мог быть причастен и кто-то из близких Рины. Выяснить, кому была выгодна ее смерть, займет не так много времени.
«Мне уж точно нет», — подумал Блэкторн.
Черт! Ему захотелось выпить. «Помоги мне, Джесси!» — подумал Роб.
Сидя в кресле с высокой спинкой, Эйприл не отрываясь глядела на адвоката, готовившегося зачитать последнюю волю и завещание Рины де Севиньи. Ей стоило немалых сил не поддаться искушению пристально рассмотреть присутствующих в зале людей. Несколько лет назад она непременно бы вызывающе уставилась на каждого из них, нимало не заботясь их отношением к ней, их ненавистью и искренним возмущением относительно ее присутствия в этом зале. В детстве Эйприл, так она по крайней мере помнила, была неугомонной, дерзкой и смелой. «Вдохновенной», как выразился о ней один из наиболее терпеливых учителей. Как бы ей хотелось сейчас вернуть хотя бы частичку петушиного детского задора!
Полиция и толпа тележурналистов не давали Эйприл ни минуты покоя. Всю неделю ее выслеживали, преследовали, задавали вопросы, лишали покоя. Однако не арестовали. И, слава Всевышнему, пока еще никто не спросил ее о тех ужасных днях, когда она подростком сбежала…
По дороге домой Эйприл заехала в Нью-Йорк, испытывая почти болезненную потребность присутствовать на похоронах матери. Она убеждала себя, что желание это абсолютно бессмысленно, но никак не могла побороть в себе стремление использовать последний шанс изменить отношение к Рине и проститься с ней.
К тому же Эйприл чрезвычайно интересовало само убийство. В известном смысле преступления такого рода составляли ее профессиональный интерес. Разумеется, книжные убийства совсем не то, что реальные, но ей хотелось попытаться найти ответы на многочисленные вопросы и разгадать загадки, заданные самой жизнью.
Накануне представитель адвокатской конторы «Стенли, Роршах и Макгрегор» уведомил Эйприл, что ей необходимо присутствовать на оглашении завещания. Невероятно, но она входила в число наследников. Эйприл ума не могла приложить, на что может претендовать. По тому, какими глазами на нее смотрели присутствующие, она заключила, что вопрос этот так же живо интересовал и остальных членов семьи.
Было совершенно очевидно, что они вовсе не в восторге от ее присутствия. Арманд оказался единственным, кто поздоровался с ней. Несмотря на то что смерть жены сильно потрясла старика, она никоим образом не отразилась на его безупречных манерах и гипнотическом обаянии.
— Я очень сожалею, что нам пришлось встретиться при столь печальных обстоятельствах, — сказал Арманд на похоронах. — Моя жена часто говорила о вас.
— Неужели? — Эйприл была не в силах скрыть удивления.
— Она очень раскаивалась в своем поступке относительно вас. Так же как и я. Если только можно хоть как-то загладить свою вину перед вами, я сделаю все, что в моих силах.
