Катарина Хагена - Вкус яблочных зёрен (ЛП)

потому я крепко сжала двумя руками её руку, но она была погружена в сортировку своих

гротескных одинаковых портретов. При каждом движении янтарный браслет снова и снова

громко стучал о коробку.

Через открытое окно со двора донеслись звуки велосипеда, который ставят в

велопарковку и лязг багажника. Я высунулась из окна, но посетитель уже зашёл за угол,

чтобы позвонить во входную дверь. Чёрный велосипед показался мне знакомым.

Колокольчик, настоящий колокольчик с язычком, зазвенел. Я поспешно сбежала по лестнице

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ ▪ КНИГИ О ЛЮБВИ

HTTP://VK.COM/LOVELIT

вниз, прошла по коридору и попыталась заглянуть в окно у входной двери. Это был пожилой

мужчина, он стоял перед окошком, так чтобы я смогла его увидеть. Удивлённо я открыла

дверь.

— Господин Лексов!

Приветливая улыбка, которой он хотел меня поприветствовать, сменилась на

выражение неуверенности, когда учитель меня увидел. Я вспомнила, во что была одета, и

мне стало стыдно. Конечно, он подумал, что я сумасшедшая, которая в голом виде роется в

шкафах и в причудливых костюмах, помешано танцует на чердаке или, даже на крыше, что в

нашей семье уже ранее случалось.

— Ой, пожалуйста, простите за мой вид, господин Лексов.

Я заикалась и искала объяснения.

— На моём платье было ужасное пятно, и так как я ничего не привезла на замену,

видите ли, в доме так душно.

Его приветливая улыбка снова появилась на лице. Он успокаивающе поднял руки.

— Это же платье вашей тёти Инги, не так ли? Оно вам очень идёт. Видите ли, я

подумал, что кто-нибудь останется в доме. А так как на кухне ничего нет, то подумал, я

позволил себе, ну, я просто хотел…

Теперь заикался господин Лексов. Я отошла на шаг, чтобы он смог войти, закрыла за

ним дверь и взяла у него матерчатую сумку, которую учитель протянул мне, пока говорил.

Прежде чем я смогла подумать, в какую из нежилых комнат его поведу, он попросил

разрешения пройти вперёд и прошёл по коридору в кухню. Там Лексов осторожно забрал у

меня сумку, достал из неё пластиковую ёмкость, открыл без лишних поисков один из

нижних шкафов, вынул оттуда кастрюлю и поставил на плиту. Я подошла чуть ближе. Он

больше ничего не сказал, но двигался со спокойной уверенностью по кухне Берты. Мне уже

не нужно спрашивать брата Миры, кто в отсутствие бабушки заботился о доме и саде.

Нерешительно я переминалась с ноги на ногу. Хотя кухня и была большой, я путалась у него

под ногами.

— Ах, дитя моё, не могли бы вы принести мне немного петрушки из сада?

Он подал мне ножницы. Со двора между липами вела дорожка в кухонный садик Берты. По

забору карабкалась жимолость, садовая калитка была лишь прикрыта и заскрипела, когда я

её приоткрыла. Петрушка заросла настурциями, Берта и её дочери называли их "каперсами".

Поздним летом и у моей матери стояла маленькая чашка со светло-зелёными плодами этого

цветка в холодильнике. Но я не могла вспомнить, чтобы она добавляла их в еду. Как так

вообще получилось, что тут вырос этот редкий рядок петрушки. Его явно кто-то посеял.

Также как и лохматые лозы гороха и фасоли, которые цвели белым, розовым и оранжевым.

Рядом был кривой рядок лука-порея. Между пореем и ромашкой по земле ползли усики

побегов огурца и пытались своими серыми листками раздвинуть сорняки или хотя бы

заразить их мучинистой росой.

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ ▪ КНИГИ О ЛЮБВИ

HTTP://VK.COM/LOVELIT

Мелисса и мята царили на грядках и между кустами белой смородины, чахнущими

кустами крыжовника и лозами ежевики, которые переползали через забор в соседний лесок.

Господин Лексов, наверное, пытался ухаживать за садиком Берты, но у него не было таланта,

указывать каждому растению своё место и с мягким упорством добиваться от них лучшего.

Я зашла в кухонный садик, чтобы посмотреть на многолетники Берты, которые делали

честь памяти моей бабушки или просто противились её распаду. Всё вело к одному.

Бушующие заросли флоксов источали нежный аромат. Дельфиниум простирал синие пики к

вечернему небу. Люпины и календулы сияли на земле, колокольчики мне кланялись. Через

толстые листья хосты едва просвечивала земля, за ними пенились гортензии, целая изгородь

из листвы, розово-голубая и голубовато-розовая. Темно-жёлтые и розово-красные оттенки

тысячелистника склонялись над дорожками, и когда я их отодвинула, мои руки пахли

травами и летними каникулами.

Между зарослями смородины и ежевики находилась одичавшая часть сада. Но он уже

полностью спрятался в своей тени. За садом начинался сосновый лесок. Почва здесь была

красно-коричневой и покрыта опавшими иголками. Каждый шаг был беззвучным и

смягчался, прогулки по нему околдовывали, а на другой стороне начинался фруктовый сад.

Раньше Розмари, Мира и я натягивали старые тюлевые шторы между деревьев и строили

дома феи, в которых мы играли долгие и сложные любовные драмы. Сначала это были лишь

истории трёх принцесс, которые были похищены и проданы неверным казначеем после

долгих лет принудительного служения их жестоким приёмным родителям, но они смогли

убежать и теперь живут в лесу, и там же снова встречаются по счастливой случайности со

своими настоящими родителями. После принцессы возвращались и наказывали всех, кто

когда-либо их обидел. Розмари была ответственна за "побег", я за "встречу снова", а Мира за

"месть".

Я подошла к воротам сада, которые вели в лесок, и всмотрелась в тёмную зелень. И тут

же мне в лицо ударил запах смолы и прохлады. Я замерзла, крепче обхватила ножницы и

вернулась к петрушке. Как только я срезала большой пучок, сразу запахло землёй и кухней,

хотя кудрявые листики уже были немного пожелтевшими. Может мне ещё нарезать

любисток? Лучше не надо. Я подумала о ранних вечерах с Розмари и Мирой в саду. О

последнем разе, когда я разговаривала с Мирой.

Я пробежала через двери сарая, глиняный пол был ледяным, я задвинула засов и