В какой-то момент ощущаю на себе посторонний взгляд. Я больше в своём убежище не одна! Резко выключаю воду и через зеркальное отражение замечаю мать. Не решаясь подойти, она стоит у порога и задумчиво за мной наблюдает.
— Ты хотела мне что-то рассказать, Нана, — произносит несмело. Неужели она вспомнила, что я её дочь?!
— Уже неважно, — хриплю в ответ, одеревенелыми от холодной воды пальцами прикасаясь к щеке.
— Не сердись на отца, — просит мама и подходит ближе. Она всё так же неотрывно смотрит на меня и осторожно проводит ладонью вдоль моей руки. И снова глаза наполняются слезами, а в душе робко проклёвывается надежда, что меня всё-таки любят. Правда, хрупкому ростку так и не суждено окрепнуть.
— Нана, ты сама виновата, — шепчет мать. Её слова проходятся по сердцу очередной пощёчиной. — Вспомни правила, дочь! Любое опоздание или замечание в дневнике чреваты наказанием! Ну а прогулы — это табу, Марьяна! На какую реакцию отца ты рассчитывала?
— Вчера я сказала, что Сава пропускает уроки, — закипаю с новой силой. — И что? Вы его отругали? Или, может, отец спустил собак на парня? Нет! Вы сделали вид, что так и надо! Ему, получается, можно всё, а мне? Вы даже не спросили, что случилось!
— Не сравнивай, Нана! — Мать опускает руки и качает головой. Она отходит немного в сторону и запросто разрывает зрительный контакт.
— Почему? — Разворачиваюсь к ней и, скрестив на груди руки, требую ответа. — Почему ему можно всё? Опаздывать, прогуливать, врать, шляться не пойми где, ночами пропадать, а мне вот это всё…
— Потому что он нам никто, Нана! — срывается мать и моментально прикрывает ладонью рот. Уверена, она сама от себя не ожидала подобного признания, но слово не воробей…
— Мама! — вырывается на выдохе. Не сказать, что я удивлена. Кому как ни мне знать, что это — самая настоящая правда? Но слышать подобное из уст матери всё равно дико.
— Звучит жестоко, согласна! — Суетливо кивает мама, пытаясь зацепиться взглядом хоть за что-нибудь. Она взволнована и совершенно точно не собиралась переводить разговор в это русло, но теперь выбора у неё не остаётся. — Нет, ты не подумай ничего плохого! Мы хорошо относимся к Савелию, и нам небезразлично его будущее. Просто пойми, за него душа отца не болит так, как за тебя! Как бы мы ни привязались к парню, он навсегда останется просто приёмным мальчуганом, а ты — единственной дочерью. Нам с отцом не всё равно, какой ты станешь, понимаешь?
— А каким станет Ветров, наплевать? — Признание матери не укладывается в голове. Как бы сильно ни бесил меня этот придурок, такого отношения парень не заслужил. — Тогда зачем Сава здесь? Для чего весь этот фарс? Твоя очередная благотворительная программа?
— Нет, что ты! — Мать в растерянности потирает лоб. — Мы с Игорем знали родителей Савы. Только не смейся, но когда-то давно и вы с ним играли в одной песочнице.
— Ещё скажи, что ходили на один горшок! — фыркаю с неприязнью.
— Это очень давно было, Нана. Мы тогда ещё жили с бабушкой, ты наверно, не помнишь.
— Помню! — Тёплые воспоминания моментально согревают душу. — У бабули был свой дом на окраине и милый рыжий кот.
— Верно. Ты родилась там и жила класса до первого. А потом отец основал завод, и мы переехали.
Киваю. Я отлично помню маленький прибрежный городок на севере страны, холодные ветра и неприветливое море, уютный дворик и бабушкино варенье из брусники, вот только никакого Ветрова в моей жизни не было точно.
— Семья Ветровых жила по соседству, а ваши отцы одно время вели совместный бизнес. Ничего серьёзного, да и дороги наши давно разошлись.
— Вы что по старой дружбе Саву взяли?
— Можно и так сказать, — задумчиво тянет мама. — Я случайно нашла его данные в базе. Мы с Игорем даже представить не могли, что парнишка попал в детдом и, конечно, оставить его там одного тоже было выше наших сил. Только подумай, сколько парень натерпелся в стенах интерната…
— А что с его родителями? — перебиваю маму, ибо её жалостливые речи после недавнего признания слушать противно.
— Неважно, — торопливо отвечает мать.
— Они погибли? — не отстаю.
— Нана! — Мама упорно уходит от ответа, заламывая пальцы на руках.
— Что я такого спросила? Мне интересно!
— Да, Нана, погибли.
— Как? — продолжаю задавать неудобные вопросы, пристально наблюдая за матерью. Возможно, я ошибаюсь, но эта тема вызывает у неё беспокойство. — Несчастный случай?
— Я не знаю подробностей. — Мама отходит к полке возле душевой кабинки и с интересом рассматривает флаконы с шампунем и масками для волос. Действительно, так гораздо проще, чем открыто смотреть мне в глаза. — Да и правильней будет, Нана, если Сава сам тебе расскажет.
— Этот расскажет…, — разочарованно вздыхаю, вспоминая отрывки наших с Ветровым перепалок.
— Почему нет? — Стоило теме разговора немного сменить направление, как в голосе матери тут же слышится облегчение. — Сава отлично умеет разговаривать.
— Ладно, проехали! — На сегодня лимит откровений исчерпан. Оттолкнувшись от края раковины, возвращаюсь в спальню и на верхней полке зеркального шкафа выискиваю любимую пижаму с медвежатами. — Я хочу спать! Завтра поговорим.
— Хорошо. — Мама спешит к выходу, но у порога останавливается. — Не забывай про тренировки, Нана! Утром позвони Юлии Петровне!
— Мама! Я не хочу возвращаться на лёд, — ною и назло хватаю с полки вместо пижамы шелковый комплект, который мне подарила Вита на день рождения. Я еще нескоро позабуду, как мама чуть не потеряла дар речи, однажды заприметив меня в нём, и строго велела выбросить. Вот, пригодился! Демонстративно прикладываю к себе топ на тонких бретельках и ничего не скрывающие шортики в ожидании бурной реакции, только мама даже не смотрит в мою сторону.
— Это не обсуждается! И так целое лето профилонила! Ни тренировок, ни сборов — всё пропустила! А на носу новый сезон. Завтра же на лёд!
Дверь равнодушно закрывается, а я остаюсь одна. В носу снова начинает щипать, а мысли хаотично разбегаются в разные стороны. Расчёсываю волосы и наспех натягиваю дурацкий комплект. Видно, Вита подбирала его под себя: лямки безбожно спадают с плеч, а шортики едва держатся на талии. Плюс ко всему шёлк непривычно холодит кожу. Первое желание — послушаться мать и выкинуть это недоразумение на помойку, но стремление насолить родителям, сделать наперекор, в конечном счёте побеждает.
Кутаюсь в одеяло и как заведённая ворочаюсь в кровати. Мне неуютно, да и сон ни в какую не идёт. Не помогает ни тишина, ни приглушённый свет ночника. Я то и дело думаю о Булатове и пытаюсь понять его мотивы: зачем я ему? Влюбился? Тогда почему за целый день не позвонил, не спросил как здоровье? Тоже мне бойфренд недоделанный!
Потом вспоминаю о Смирновой… Мысли о бывшей подруге неприятно царапают, но как их не гоню, ничего не выходит. Никогда не думала, что разочаровываться в людях так больно! Этой предательнице хватило ума мне прислать СМС! Ей, видите ли, интересно стало, почему я ушла с уроков! Тьфу! Ну ничего, пусть думает что хочет! Пусть побудет в моей шкуре!
К мыслям о Злате прибавляется нудное жжение кожи на щеке, а к боли от предательства — стойкое разочарование в собственной семье. В памяти вновь вспыхивают картинки минувшего вечера: разъярённый взгляд отца, его безудержный гнев, пощёчина, крики, а ещё слова Ветрова. Простые. Казалось бы, ни о чём. Но именно они остановили отца. Интересно, зачем Ветров взял вину на себя?
Этот вопрос занимает меня всё сильнее, а жажда получить ответ становится нестерпимой. Не глядя на время и позабыв о своём внешнем виде, вскакиваю с кровати и, сунув ноги в мягкие тапочки, спешу к комнате напротив: я потребую от парня ответ здесь и сейчас!
В небольшом коридоре, что разделяет наши с Ветровым спальни, темно и прохладно. Правда, дверь в комнату парня слегка приоткрыта, а сквозь узкую щёлку пробивается свет. Сава не спит, и это несказанно радует. Не даю себе времени на раздумья, не стучу, не подбираю слов! Иначе передумаю и сбегу! С ходу тяну на себя ручку двери и зажмурившись врываюсь в чужую спальню.
