Ладно. Мы были не особо похожи. Это определённо была правда. Черты моего лица были более аккуратными, глаза были очень тёмными, практически чёрными. У моего отца лицо было широким, практически грубым. Он был высоким, широкоплечим, с широкой грудью. И его глаза были цвета лесного ореха.
Но, как говорится, для танго нужны двое.
Я всегда считала, что просто похожа на свою мать.
— Сразу я этого не заметил, но чем дольше смотрю на тебя, тем меньше мне кажется, что у вас общая ДНК. В смысле, у тебя совершенно другой оттенок кожи. У него кожа была оливковых тонов. Ты теплее.
— В какой-то период у меня была мать, — рассуждала я.
— Светло-карие глаза против практически чёрных. Ты высокая и стройная, но бёдра у тебя крупные. У него была крупная грудь и живот. Его волосы были как минимум на пять оттенков светлее.
— Это всё косвенно.
— И у него была огромная ямочка на подбородке. У тебя нет ни намёка на неё.
— Единственным доказательством чего-либо было бы, если бы у моей матери тоже была эта ямочка, а у меня нет. Опять же, я ничего о ней не знаю.
— Это о многом говорит, — сказал он, качая головой. — Мне нравится, когда всё сходится, а здесь что-то не так.
— Значит, я должна просто… принести тебе ноутбук и позволить ещё больше покопаться в моей жизни?
В моём тоне была горечь, в причинах возникновения которой я не была уверена. Зачем злиться? Это была не его вина. Гонца не убивают, и всё в таком духе. Но стоит сказать, что я не могла разобраться с источником своей злости, обиды и боли. Он умер. Не будет никакой законченности.
А ещё, за один поисковой запрос в интернете весь план идеальной мести просто… исчез.
Я больше не имела права удерживать Люка.
Он ничего мне не сделал.
Он пытался сделать то, что я на самом деле считала достойным одобрения.
В процессе этого он освободил меня.
Конечно, было больно. Боль могла остаться навсегда. Но иногда за правду приходится платить.
И, если честно, я должна была его освободить.
Больше ничего не сказав, я развернулась, поднялась по лестнице и выше, в свою спальню, где взяла ключ, а затем спустилась обратно.
— Где ноутбук? — спросил он, нахмурив брови.
Я подошла к двери, вставила ключ и провернула, после чего услышала щелчок и стон несмазанных петель.
— У тебя дома, — ответила я, слегка отходя в сторону от дверного проёма, чтобы дать ему пройти мимо.
— Ты просто отпускаешь меня, — произнёс он, наполовину вопросительно, наполовину утвердительно, прислоняясь к прутьям своей тюрьмы, скрестив руки на груди и наблюдая за мной так, будто я потеряла рассудок.
— Я не могу держать тебя здесь. Ты не делал того, что я думала.
— А если сделал? — подтолкнул он.
— Даже если сделал, возможно, я бы тебя отпустила. Теперь, когда я знаю правду.
— Должен сказать, мне нравится возможность относиться к этому дерьму разумно.
— Боже, спасибо, — пробормотала я.
Я не была уверена, что относиться ко всему этому разумно — это здраво. Разве любовь не должна была быть важнее всего? Разве дочь не должна быть способа простить все грехи человека, который любил и растил её?
Я не знала, должна ли, но знала, что не способна.
Потому что хорошее обращение со мной не исправляло всё плохое, что он сделал с множеством других людей. Если твои плохие поступки перевешивают хорошие, то ты плохой. Математика была очень проста. И, может быть, если бы его преступлениями были убийства заслуживающих того людей, я могла бы закрыть на это глаза.
Но всё было иначе.
Всё было ужасно.
Его уровню злости не было оправдания.
И зная, что он делал с другими женщинами, в то же время защищая меня от той же участи? Да уж, нет. Ублюдок.
— Послушай, думаю, иметь способность устанавливать приоритеты — это хорошо.
— Говорит робот, — согласилась я, морщась от резкого тона, не желая быть жестокой с тем, кто этого не заслужил.
— Представь, сколько дерьма мне пришлось узнать, прежде чем спрятать в запароленные файлы на внешнем жёстком диске, чтобы материнская плата не взорвалась к чёртовой матери, Эван, — произнёс он, практически с небольшой… грустью?
Прямо в эту секунду этот странный каратель, практически напоминающий робота, показал мне, что кроется у него внутри, но всё это исчезло раньше, чем я смогла полностью оценить всю глубину.
А то, что крылось у него внутри, было колодцем боли, таким глубоким, что мои ощущения по сравнению с ним казались вполне позитивными.
Я не знала этого человека.
Я сомневалась, что он захочет, чтобы я его узнала.
Но несмотря на всё это, у меня было практически непреодолимое желание узнать, что сделало его таким, каким он был.
Почему?
Я понятия не имела.
Может, это было просто связано с тем фактом, что он уже знал всю мою тьму, и я хотела быть на равных.
Хотя, отчасти мне казалось, что за этим стоит нечто большее, что этот таинственный одиночка начал интриговать меня, теперь, когда я наконец поняла его мотивы.
— Не жалей меня, куколка.
— Я тебя не жалею, — сразу же ответила я, качая головой. Это было настолько далеко от правды, насколько было возможно.
— Тогда что?
— Не знаю. Это… интерес, наверное, — призналась я, пожимая плечами, пытаясь говорить небрежно.
— Ко мне? — спросил он, усмехнувшись, и это замечательным образом отразилось в его тёмных глазах. — Я так понимаю, если ты смогла меня выследить, ты уже провела достаточно исследований, — его улыбка стала более озорной, из-за чего в уголках его глаз появились лёгкие морщинки. — Расскажи мне, ты наткнулась на все эти эротические фанфики, написанные обо мне?
Что ж, я краснела редко, но каким-то образом на чертах моего лица отражался дискомфорт. Я не была уверена, что это за комбинация изменений, но все, кого я встречала, видели моё смущение насквозь.
И учитывая, что я не только наткнулась, но и тщательно прочитала эту эротику, я была чертовски смущена.
Клянусь, я не собиралась это читать!
Но я увидела фанфик на одном сайте с названием "Любовницы Люка" и подумала, что там может быть информация о его местонахождении. Её не было, но был раздел для рассказов, который я открыла посмотреть, встречался ли кто-то из писателей с Люком лично и мог таким образом указать мне, в каком направлении его искать.
Затем я начала читать.
Одна женщина, кем бы она ни была, на самом деле довольно точно описала, как выглядит Люк на самом деле. Только она сделала его зататуированным и зеленоглазым. Лично я предпочитала настоящего Люка. Мне всегда нравились карие глаза. Но помимо лёгкого отклонения в физическом описании, да, она написала убедительного антигероя. И сексуальные сцены тоже были, эм, реалистичными.
Вот дерьмо.
Я не должна была думать об этом прямо сейчас.
Потому что у меня перед глазами промелькнуло яркое, красочное изображение тех детальных сцен. Но вместо зеленоглазой, татуированной, вымышленной версии Люка была настоящая версия, из плоти и крови. Он склонял меня над раковиной в своей комнате для убийств, сжимая руками мои груди, дёргая за мои соски, пока его твёрдый член прижимался к моей заднице. А затем…
— Я приму это за «да», — голос Люка врезался в сцену в моих мыслях, вытягивая меня из них так быстро, что, клянусь, я чуть не получила хлыстовую травму.
Чёрт возьми.
Чёрт возьми.
Этого не могло произойти.
У меня не могло быть яркой сексуальной фантазии о мужчине, который планировал убить моего отца. О мужчине, которого я держала заключённым.
И у меня определённо не могло быть этой фантазии, пока я стояла перед этим вышеупомянутым мужчиной, который оказался самым чертовски наблюдательным человеком, которого я когда-либо встречала в жизни, и который скорее всего уловил, как потяжелело моё дыхание, как покраснела кожа, и глаза прикрылись.
— Не смущайся, — продолжал он, его голос прозвучал ближе. Заставив себя поднять голову, я заметила, что он молча сократил расстояние между нами и стоял в маленьком пространстве открытой двери вместе со мной.
