Надя вздохнула.
Смотрю на нее, и не вижу взрослую женщину и мать. Внешне девчонка совсем, хотя ее возраст я знаю. Но живая такая, наивная, простая. И в этой простоте нет скуки. Просто она не выделывается. Навидался я девушек, высокомерно говоривших, что просто обожают поэта Чайковского и художника Глинку.
Вот только как я вообще мог подумать, что эта кнопка – зло во плоти?! Мать, конечно, накрутила меня, да еще и этот затянувшийся больничный сыграл роль. И Вера, глаза бы мои ее не видели, как попугай твердила, что Надя отлично устроилась: то в отпуск, то на больничный, а там и Новогодние праздники, после которых возможно будет еще один больничный. Ну а последняя капля – зашел в офис, а Надя вместо работы ёлочку украшает.
Ну, будет мне урок: в женском коллективе нужно не словам верить, а свои глазам.
— А этому своему ты Лизу не отдаешь? Почему она с твоей мамой-то?
— Вы про Сергея? А, – Надя махнула рукой, — он не помощник. Я не запрещаю им видеться, но ему с Лизкой скучно. Говорит, что как подрастет, так и будут общаться. Вот только боюсь, как Лиза вырастет, ей самой перестанет быть нужен Сережа, – она кивнула вправо, — вот здесь поверните, лучше через дворы.
Я проехал через дворы, и остановился у нужного подъезда.
— Спасибо вам. Даже не ожидала, – улыбнулась Надя, и мне даже обидно стало.
Неужели я такой ужасный? Ну накосячил, так ошибку вроде признал, и даже извинился. Не такой уж я злодей.
— С тобой подняться?
— Нет, что вы, – вежливо отказалась Надя.
Знаю, что это лишнее, но вид у нее испуганный. Это что там за семейка такая, что Надя с духом собирается, чтобы в дом войти?!
— А придется, – нашел я выход. — Мне нужно сполоснуть руки, – намекнул на туалет, и Надя кивнула.
Мы вышли из машины, и пока поднимались в лифте, я пытался понять: я веду себя так только ради того, чтобы Надя вернулась в компанию, или мне нужно что-то большее?!
Девушка дважды нажала на кнопку звонка, выдохнула резко – так мужики делают, перед тем как стопку опрокинуть, и сказала тихо:
— Если что, заранее простите.
— Мы будто в логово к дракону идем, – пошутил я, и Надя серьезно кивнула.
А затем дверь открылась.
ГЛАВА 7
— Мамочка! – Лиза вылетела на лестничную клетку прямо в своих белых носочках, и обняла меня за ноги. — Поехали в дом!
— Домой, – поправила я, и хмуро взглянула на маму, которая и сама глядела на меня с вызовом.
— Надя, нельзя так.
— Как?
— Потакать ребенку во всем. Лизе нужна строгая рука, она оторвой растет. Антоша весь в слезах, она довела мальчишку, а он всего-то попросил поиграть с этим ее жутким медведем.
— Он моего Потапыча в унитаз хотел макнуть, – Лиза подняла на меня взгляд, и я поняла – не обманывает.
— Вранье! – рявкнула мама, и я покачала головой – не сейчас.
Никита стоял за открывшейся дверью, мама его не видела, и я кивнула ему:
— Вы хотели в уборную?
— Перехотел, если честно. Пусть Лиза соберется, и поедем домой, – скомандовал он.
— Проходите, что вы за дверью встали, – мама махнула нам обоим, и нам пришлось войти в коридор. — Вы простите, семейные разборки. Кстати, я Инесса Вагановна. А вы, молодой человек?
Пока мама с Никитой знакомились я прислушивалась к знакомому шуму и гаму, царившему в доме. Мама не любит, когда такой кавардак и полный дом гостей, но замечания только мне делает, когда я прошу ее с Лизаветой посидеть. А вот дальним родственникам она всегда рада. И всегда на их сторону встает, как и сейчас.
— У Антона кровь из носа, Лиза должна извиниться, – мама вынесла рюкзачок моей дочери, а Лиза в это время надевала сапожки, и отмахивалась от моей помощи. — Пока не извинится, никто не выйдет, и не поздоровается с тобой, Надя.
— Ей не за что извиняться. Была бы виновата, как тогда, когда она сервиз разбила, Лиза бы извинилась. Сейчас – нет, – заявила я.
Это я всю жизнь ходила, и извинялась, как мама приказывала. Виновата, не виновата, ее не волновало. Даже когда мальчишки облили кетчупом дверь соседки, а она вышла из квартиры в тот момент, когда я из музыкалки возвращалась, и решила, что это я набезобразничала, пришлось извиняться мне. Столько лет прошло, а до сих пор обидно!
Я и в семейной жизни по инерции извинялась даже за действия правительства, которым Сережа был недоволен. Вот только начала отучаться, и дочь в это не втяну.
— Я сто раз говорила тебе про воспитание, Надя. Объясняла, учила, а ты почему-то слушать не хочешь, – мама сложила руки на груди. — Вот увидишь, из твоей Лизы вырастет разбойница. Она уже с мальчиками дерется, врет. Что дальше? Начнутся мальчишки, побеги из дома, и панель?
— Угу. Наемные убийства и вступление в наркокартель, – фыркнула я.
— Не ругайтесь, – пискнула малышка, дернув меня за рукав. — Бабушка же уже меня наказала.
— Наказала? – я взглянула на маму. — В каком смысле?
— Ни в каком, – раздраженно отмахнулась она. — Все, не хочет извиняться, так уходите. Никто меня не слушает, конечно, мать же дура. А потом увидишь, что я права была. Вот из такого хулиганства и выливается большое, а все из-за воспитания. Ладно я, не мне внучка нос разбила, но перед Антошей нужно извиниться, и перед его родителями, которые именно этого и ждут. И от тебя, и от Лизы. Именно ты не сумела объяснить дочери, что насилие – не выход!
Глаза Лизы наполнились слезами, я хотела прижать ее к себе, но Никита подхватил ее на руки.
— Смотри, какая цепочка, – услышала я его голос. — Не будешь плакать – подарю. А улыбнешься, так и колечко добавлю. Тебе оно как браслет будет.
— Правда подарите? – Лиза тут же забыла про слезы.
Я бы тоже забыла про слезы. Цепочка у Никиты как у нового русского – толстенная, из белого золота.
Дочка моя дерется только с Антоном, хотя раньше позволяла себе дать оплеуху любому ребенку. Я была в ужасе, а потом оказалось, что Сергей дал ей «мудрый» отцовский совет – дать обидчику в нос. Я от этого выкидыша воспитания ее отучила, но Антон умеет довести мою дочурку.
Хулиганистый мальчик. Знала бы, что они приедут – не привозила бы Лизу.
— Я с ней поговорю. Так как ты ее наказала?
— Господи Боже, да шлепнула разок, и все. Развела трагедию, – мама закатила глаза.
А у меня в моих глазах потемнело.
— Я запрещала трогать моего ребенка, мама!
— Ой, шлепнула по попе разок, не начинай.
— С наступающим, – прорычала я, развернулась, и скомандовала: — Уходим. Прости, милая. Больше я тебя сюда привозить не буду.
— Ой, какие мы нежные. Прям королевских кровей, пальцем не тронь, – донеслось мне вслед, и я с чувством хотела хлопнуть дверью, но не решилась.
Я ведь запретила маме. Да она сама бы и не решилась, меня в детстве ругали, но ни разу не шлепали даже, мама не такой человек. Значит, мои любимые родственники настояли. И это я делаю из Лизы непонятно кого? Плохо воспитываю? А из Антона кто вырастет?
Ну уж нет, работа, не работа, но просить у мамы помощи я больше не стану.
— Надя, у тебя вид, как у Команданте Че – лихой и воинственный, – фыркнул Никита Борисович. — Можешь на ушко мне сказать, что ты не высказала своей маменьке, я пойду и ей от твоего имени передам, раз ты стесняешься. Лиза не услышит, и не понахватается. Хочешь?
— Шутите? – взглянула на него с подозрением, представив, как Никита звонит в дверь, и кроет мою маму семиэтажными словесными конструкциями.
Я ее люблю, конечно, но не в эту конкретную минуту.
— Пытаюсь шутить.
— А цепочку подарите? – пискнула Лиза, и полезла Никите за ворот пальто.
— Лиза, – рассмеялась я, — как подрастешь, я куплю тебе похожую. Эта – мужская. А еще нам предстоит серьезный разговор о том, как решать конфликты. Так что никаких цепочек.
— Ну вот, – надулась она.
Никита протянул перед ней ладонь, а в ней та самая цепочка – с крупными кольцами, толстенная, похожая на свернувшуюся змею.
