Непринужденным тоном Эйдан говорит:
— Позже мы обсудим, почему ты выбрала меня, чтобы прийти, когда тебе было страшно, но пока расскажи мне, что произошло.
Я слишком труслива, чтобы смотреть на Эйдана во время разговора, поэтому держу глаза закрытыми и рассказываю ему все. Когда я заканчиваю, он спрашивает:
— У тебя нет сигнализации?
— Нет.
— Мы исправим это завтра.
Я наконец набираюсь смелости посмотреть на Эйдана. Выражение его лица — приятное сочетание веселья и озабоченности. Его темные глаза теплые, но брови все еще сведены.
Сопротивляясь желанию протянуть руку и погладить его бороду, я уточняю:
— Что ты имеешь в виду?
— Ты знаешь, что я имею в виду. И ты все еще дрожишь.
— Я ничего не могу с этим поделать. Я замерзла.
Эйдан перестает растирать мне голову полотенцем.
— Сейчас я собираюсь кое-что сказать. Только не психуй.
— Тебе следовало просто сказать и все. Теперь мне придется психануть.
— Тебе нужно переодеться в сухую одежду.
Я хмуро смотрю на него.
— И почему я должна была психануть?
— Потому что сухая одежда, в которую ты переоденешься — моя.
Мы стоим на расстоянии полуметра друг от друга; я дрожу от холода, от Эйдана пышет жар, и наконец я говорю:
— Сомневаюсь, что у тебя есть что-нибудь, что мне подойдет.
Он улыбается.
— Гляньте-ка на нее, совсем не психует.
— О, я психую. Но я сделала достаточно странных вещей для одной ночи, так что на сегодня хватит.
— Пойдем со мной.
Эйдан ведет меня за руку из кухни по коридору в свою спальню. Пока Эйдан идет к шкафу и включает свет, я смотрю на его кровать: подушка и одеяло поверх матраса, лежащего прямо на полу. Остальная мебель в комнате — это простой деревянный комод у одной стены и книжный шкаф, набитый книгами, у другой.
— Да, я знаю. Суперлюкс. Вот.
Он возвращается, протягивая черную толстовку такого размера, что я могла бы надеть ее на ужин с поясом и каблуками и выглядеть прилично.
Я беру толстовку и прижимаю к груди, как защитное одеяло. Полотенце все еще обернуто вокруг моей головы и плеч. Я все еще дрожу от холода.
И чувствую себя совершенно нелепо.
— Эйдан?
— Да, Кайла?
— Я правда сожалею об этом. Честное слово, я не совсем сумасшедшая. Ну, может быть, немножко…
С очень серьезным видом он убирает прядь влажных волос с моей щеки и бормочет:
— Ты вовсе не сумасшедшая, ты — красавица, — после паузы он добавляет: — Но не волнуйся. Я не соблазняю напуганных женщин, которые убегают от дождя.
— Ладно. Спасибо за это. Э-э… может, у тебя есть пара спортивных штанов, которые я могла бы надеть с толстовкой?
— Ты утонешь в них.
— Я знаю, но…
— Но что?
Я делаю глубокий вдох и говорю это.
— Я буду очень стесняться, если не прикрою киску.
Он растерянно моргает.
— На мне нет нижнего белья.
— О… О.
— Да. Вот.
— Подожди. Ты пришла сюда без нижнего белья?
— Я уверяю, что это не было преднамеренно.
Когда он приподнимает бровь, я вздыхаю.
— Я одевалась в панике. У меня не было времени на трусики.
— И лифчик тоже, — говорит он, понизив голос.
Я вздрагиваю.
— Так заметно?
— Ты, блядь, издеваешься надо мной? Конечно, заметно, — он делает паузу, — а еще заметно, что твои щеки сильно краснеют, когда ты смущаешься.
Я сухо говорю:
— Спасибо за информацию. Так ты дашь мне спортивные штаны или нет?
— У меня нет спортивных штанов.
— Ой.
— Но я могу положить твои джинсы в сушилку, — когда я ничего не говорю, он добавляет: — Или мы можем просто стоять здесь и смотреть друг на друга. Мне по душе и это.
— Почему?
Помолчав, Эйдан тихо говорит:
— Мне нравится смотреть на тебя.
У меня в груди возникает странное ощущение. Как будто что-то стянулось в узел, но одновременно расслабилось. Я почти уверена: это означает, что я собираюсь сделать что-то, о чем потом пожалею.
Я пожимаю плечами и позволяю полотенцу упасть на пол. Затем стягиваю через голову мокрую футболку и оказываюсь голая по пояс перед Эйданом.
Его взгляд опускается на мою грудь, а губы приоткрываются. Зрачки расширяются, но он остается совершенно неподвижным, глядя на мою обнаженную грудь горящими глазами.
Я шепчу:
— Я хочу, чтобы ты сделал больше, чем просто посмотрел.
Грубым голосом он отвечает:
— Как скажешь, босс, — и хватает меня.
11
Его рот был каким-то образом одновременно мягкий и твердый. Быстро становится очевидно, что этот мужчина умеет дарить не только невероятные, едва заметные поцелуи, которые порождают в животе бабочек. Он также умеет дарить безумно страстные поцелуи.
И это. Чертовски. Хорошо.
Эйдан крепко держит меня в своих объятиях, овладев моими губами, и я дрожу. Мы стоим кожа к коже, и мой пульс учащается. Я даже не уверена, стою ли я на ногах или он держит меня. Мы страстно целуемся, пока Эйдан не стонет мне в рот и не отстраняется, тяжело дыша.
А потом обхватывает мои груди своими большими грубыми руками и наклоняется, чтобы поцеловать их.
Когда горячим ртом Эйдан накрывает твердый сосок, я задыхаюсь от этого ощущения. Я снова ахаю, когда он начинает сосать. Когда зубами Эйдан царапает один сосок, в то же время зажимая другой двумя пальцами — я стону и прогибаюсь под ним, зарываясь руками в волосы Эйдана.
Меня не волнует, что это безумие. Меня не волнует, что это неправильно. Сейчас меня не волнует ничего, кроме того, что я ненадолго потеряюсь в этом прекрасном звере.
Испорченная жизнь подождет меня до завтра там, где я ее оставила.
Эйдан поднимает меня. Я обхватываю ногами его талию и опускаю голову, жаждая его рта. Он не заставляет меня ждать, просовывая свой язык между моими губами и сжимая мою задницу. Мы целуемся, когда Эйдан поворачивается и идет к кровати, и не прекращаем целоваться, когда он опускается на колени на матрас и нависает надо мной сверху.
Его тяжесть. Боже, его тяжесть потрясающа. Майкл весил семьдесят пять килограмм после плотного ужина. В Эйдане, должно быть, больше девяноста килограмм чистых мускул.
Он целует мою челюсть, шею. Еще раз грудь — грубо и жадно. Я выгибаю спину и закрываю глаза, наслаждаясь ощущением его бороды на моей коже. Тем, как тяжело он дышит. Эйдан обращается со мной не так, как будто я хрупкая, ломкая вещь. Он как будто думает, что я достаточно сильная, чтобы справиться со всем, что он хочет мне дать.
И я хочу, чтобы он дал мне все.
Прямо, блядь, сейчас.
Извиваясь под ним, я задыхаюсь и говорю:
— Сними мои джинсы. Быстро.
Эйдан поднимает голову и смотрит на меня горящими глазами.
— К чему такая спешка?
— Ты только что сказал мне, что я босс. Поэтому я говорю тебе поторопиться.
Удерживая мой пристальный взгляд, он опускает голову и проводит языком вокруг моего ноющего соска. Он красиво и четко показывает, что слова о том, что я босс, были всего лишь фигурой речи.
Эйдан переходит к другому соску и делает то же самое. Опираясь на локти, Эйдан ложится на меня сверху, между моих раздвинутых бедер, и двигается взад — вперед между моих грудей, посасывая и облизывая, пока я не начинаю хныкать и умолять его не дразнить меня.
— Я не дразню тебя, детка, — говорит он хриплым голосом, — Я даю тебе то, что тебе нужно.
Я бы потеряла сознание от нахлынувших чувств, но не хочу ничего пропустить.
Эйдан целует и облизывает мой живот, спускаясь к поясу джинсов, затем скользит кончиком языка под него. Когда я вздрагиваю, издавая стон, он хмыкает.
Затем Эйдан расстегивает пуговицу и молнию, прижимается лицом и вдыхает.
Это какой-то горловой звук. Первобытный, мужской звук желания, от которого меня пробирает дрожь. Еще одним быстрым движением он стягивает мои джинсы с бедер, обнажая меня.
Зарывается лицом мне между ног и начинает лизать.
