А Гончаров сделал то единственное, что было уместно в данной ситуации — остался на месте смотреть мне вслед.
Придя домой, я дособирала вещи и принялась ждать Дениса. Решение было принято — отсюда перееду в квартиру, подаренную отцом, где у меня есть хоть какой-то угол, который я теперь называла не иначе как компенсация за то, что со мной сделали, а уже завтра инициирую развод и раздел имущества.
Когда Сычев вернулся, первым делом он увидел мои сумки, что я сложила в прихожей.
— Я так понимаю, ты сделала выбор и едешь в нашу квартиру? — небрежно бросил он мне.
Едва он сказал слово «нашу», меня буквально подбросило на месте от эмоций. А от того, с каким видом Денис оглядел мои вещи, мне и вовсе захотелось врезать ему по наглой морде.
— Да. И ты, конечно же, продолжишь платить за это жилье сам. Без меня, — ответила я ему. — Хотя, я понимаю, почему ты так желал сэкономить, когда ставил мне условие про совместную оплату. У тебя ведь дочь растет, которую родила моя мама… Как там ее зовут? Екатерина Денисовна? Наверное, на нее уходят большие траты, — покачала я головой, наслаждаясь тем выражением ошарашенности и даже ужаса, которое появилось на лице мужа. — Но тут уж прости… Я в них принимать участия не стану. Так что содержать своего ребенка тебе придется без меня.
Сразу стало ясно — даже теперь, когда вскрылась вся эта постыдная связь, которая обнажилась благодаря их несдержанности на свадьбе, Дэн рассчитывал на то, что я никогда не узнаю про главное. Про его дочь.
— Кто тебе это сказал? — прошептал он, прислоняясь к стене.
— Сама Катя. Позвонила и сообщила новости. Только она сделала это тайно от матери. Видимо, наша чудо-мамаша держит в ежовых рукавицах еще и ее.
Я сказала это, и на меня накатили совсем не радужные воспоминания из детства. Оказывается, отсутствие любви — самая лучшая дрессировка. Ведь в попытке добиться хоть капли чувств от мамы, дочь или сын способны на все. Даже на то, чтобы выполнить любые указания. Особенно когда ребенку совсем мало лет…
Я тоже и прилежно себя вела, и слушалась, и учиться старалась лучше всех в своих детских наивных и бесплодных попытках заслужить любовь. Вот и Катюша, наверное, попала в ту же самую ситуацию. Но зачем мама вообще рожала этого ребенка, если он получился от мужчины, который ей никогда не нравился? Ну, если судить по ее словам, веры которым было не так чтобы очень много.
Впрочем, мне должно быть все равно — и на то, каково Кате, и на причины, по которым мама не стала отказываться от рождения второго ребенка.
— А она-то откуда узнала о тебе? — снова шепнул Денис.
Отлепившись от стены, он прошел в комнату. Там рухнул в кресло, как подкошенный, а я, проследовав за ним, решила расставить все точки не только в нашем разговоре, но и в нашей короткой семейной жизни.
— Я не знаю, откуда. И возможно, именно Власта Викторовна и стояла над душой у ребенка, пока она мне рассказывала правду по вотсаппу, — пожала я плечами.
Денис замотал головой.
— Это исключено. Твоя мама хотела скрыть факт моего отцовства ото всех. Знали лишь Катя, да она сама. Ну и я, конечно.
Я закатила глаза. Дэн проявляла просто чудеса в отсутствии хоть какой-то логики и критического мышления.
— Это было до того, как вы миловались на нашей с тобой свадьбе… — начала я, но муж меня оборвал:
— Мы не миловались! И вообще у нас отношения с Властой холодные…
— Избавь меня от этих подробностей, — всплеснула я руками и продолжила: — Как бы вы ни общались, ясно одно: мама воспользовалась ситуацией и теперь расскажет всем о том, что у вас есть ребенок. А когда мы с тобой разведемся…
— Я не хочу тебя терять! — вскричал Денис и, вскочив, метнулся ко мне.
Пришлось выставить перед собой сразу обе руки, не позволяя Сычеву приблизиться. Сейчас он нетрезвым не был, но я подозревала, что муж может снова предпринять попытку меня схватить в свои объятия.
— Поздно, Дэн, — покачала я головой. — Мы расходимся. Продаем квартиру, подаренную отцом. Если ты, конечно, не решил отдать мне свою часть в качестве моральной компенсации. Потому что единственный человек, который пострадал от вашей бесконечной лжи — это я.
Мы с Денисом смотрели друг на друга, и по его взгляду я понимала, что в душе Сычева происходит какая-то внутренняя борьба. Если уж так посудить, то за весьма короткий период времени я столкнулась словно бы с разными Денисами. Один был бесконечно заботливый, внимательный, нежный, надежный. Второй — его противоположность. Человек, способный ради собственной выгоды отказаться от банальной возможности нормально и по-хорошему расстаться.
— Аль… Я очень виноват перед тобой за то, что все это скрывал. Я это осознаю, но что мне делать — не знаю!
Сычев снова отошел от меня и, присев на край кресла, тяжело оперся локтями в колени и опустил голову. Наверное, с таким покаянием, которое буквально источал Денис, на плаху приходят те, кто сожалеет о прошлых поступках. Но вот беда — этим сожалением ничего нельзя было исправить.
— Я делал это ради нас с тобой… Да, я ошибся! Да, мы расстались в прошлом и я не сказал тебе, что переспал с твоей мамой и она от меня залетела. Да, когда встретились вновь, я не признался тебе во всем, родная! Посудил, что раз Власта и Катя живут в другом городе, шансов на то, что правда всплывет, не очень много. Да и если все обнажится — это будет сильно позже, когда у нас с тобой уже будут свои дети…
Он говорил об этом на голубом глазу! Вот так просто заявлял о том, что надеялся, будто наши отпрыски меня к нему привяжут, и даже не чувствовал за это хоть каплю вины… А я слушала и не перебивала — очень интересно было, как низко способен пасть Дэн.
— Но я делал это только ради нас с тобой! Потому что потерять тебя — равносильно смерти.
Господи боже! Сколько пафоса! Сколько театральных реплик!
— Нас с твоей мамой не способен был связать даже совместный ребенок. Я очень редко бываю у Кати. Приезжаю только чтобы отмазаться и дать Власте ощущение, будто принимаю участие в воспитании. Так меньше шансов на то, что ты ни о чем не узнаешь… Было…
Я не верила ни единому слову
