лишь двух парней, негласно делящих фамилию — Савин-Северов.
Александр был первым. Первым мальчиком, взявшим меня за руку. Тем, с кем случился мой самый первый поцелуй, поселивший внутри первых трепещущих бабочек. Отдельное место в моем сердце всегда будет принадлежать только ему, и неважно насколько наивными и невинными были наши отношения. Я любила его. Я люблю его. Я буду любить.
Виктор же…
Я никогда не хотела считать его вторым. Потому что это слово предполагает второе место, второй номер в сердце. А это не так.
Мне нравится называть его последним.
Особенно с некоторых пор.
— Макс, я предупредил насчет вечеринок, — пригрозил Виктор, протягивая ему стопку разноцветных карточек. Теперь к ним добавилась белая. Приятно осознавать, что я тоже приложила к этому руку.
Виктор очень переживал, что Макс не справится с возложенными на него обязанностями, но я видела — с появлением в жизни хоть какого-то смысла, он повзрослел. Стал ответственным, собранным и серьезным.
Боже, кого я обманываю…
Это ведь Макс!
— И только попробуй изгадить бассейн! Я клянусь…
Запихнув карточки в карман, Макс заливисто рассмеялся.
— Виктор, время, — поторопила я. — У нас Электротехника, и лучше бы нам не опаздывать.
— Да, сейчас, — он еще раз одернул Макса. — Я не шучу. Мне предлагают грант в магистратуре, и если я узнаю, что тут творится беспредел, я предложением воспользуюсь.
— Да нормально все будет, иди уже! — успокоил его тот, похлопав по плечу, но тут же отодвинулся, рассматривая. — Боже, как непривычно видеть тебя таким.
Я улыбнулась, обвила руками шею Виктора и замерла так на секунду, прижавшись щекой.
— До вечера. Люблю тебя, — шепнул он и, улыбнувшись, поцеловал. Я взлохматила его светлые, теперь короткие волосы, запуская в них пальцы.
Быть может, у нас никогда не было так, как у нормальных людей — ни романтичных свиданий, ни робких рук, сплетенных в случайном касании. Даже наш первый поцелуй случился, когда все почти пошло прахом. Но разве у меня был хоть один шанс не влюбиться? Так оглушительно и резко нырнуть в это чувство, наплевав на предрассудки, и остаться в нем навсегда, на всю жизнь, а лучше сразу на парочку вечностей.
Конечно же, нет.
— Если возникнут проблемы, передай от меня привет профессору, — прошептал он, прощаясь одним поцелуем, наполненным беспредельной нежностью. А еще любовью.
— Давайте быстрее, — потянул за локоть Макс, отрывая меня от Северова, и попрощавшись, мы заспешили в Академию.
Пара уже началась, и шла перекличка. Стараясь двигаться так, чтобы поменьше шуметь, я осторожно приоткрыла дверь, собираясь остаться незамеченной, но не вышло.
— Лесниченко, — произнес лектор.
— Здесь! — выкрикнул Макс из-за моего плеча. Он ввалился в аудиторию следом, толкнув меня словно винную пробку из горлышка.
— Да уж, ничего не меняется. Что у вас сегодня стряслось, Максим?
— Ничего особенного. Как обычно пришлось спасать мир, а мой белый конь в отпуске. Да, и вы просто еще не в курсе, что это место ждут большие перемены.
Не особо впечатлявшийся лектор флегматично приподнял брови и перевел взгляд на меня.
— Диана?
— Простите. — Я пристыженно опустила глаза.
— Ладно, садитесь на места. Лисавин, — продолжилась перекличка. — Ломаков.
Мое сердце на секунду запнулось, пропустив удар. Обычно в этом месте находилась другая фамилия — моего друга, но сегодня его с нами не было. После случившегося, он выбыл. Тихо и ни с кем не прощаясь. С тех пор я о нем ничего не слышала, но благодаря Пашке, научилась отпускать. Не только из своей жизни, но и из сердца.
И да, я все еще верю в людей. Каждый раз, вспоминая о друге, желаю ему добра и надеюсь, он все-таки отыскал среди темноты ту самую, верную дорогу.
Стараясь не привлекать внимание, мы с Максом поднимались по ступенькам аудитории.
— Слушанье по делу Ахмета на завтра назначили, — шепнул он.
Ахмета задержали для дачи показаний в той же кутерьме, что и нас с Виктором. Шутка ли, но в пылу потасовки, он привлек внимание одной из полицейских собак и при обыске у него обнаружили пятнадцать таблеток экстази, а после, в машине, еще полсотни.
Когда Виктор узнал, зашелся таким истерическим смехом, что даже мне стало жутко.
— Как и всегда, он откупится, — минут через пятнадцать, успокоившись, прокашлялся Северов. Он два года собирал доказательства, что именно люди Ахмета толкали в Академии легкие наркотики, а тот в итоге попался сам. И боюсь, эта история еще не окончена.
— Вон там свободно, — пихнул меня локтем Макс. — Эй, подвинься.
— Ну надо же, у нас что, новенький? — произнес лектор. — Забавно. Северова.
— Макс, ты мне ногу сейчас отдавишь, — прошипела я.
— Северова! — чуть громче повторил лектор.
Я обернулась и, вдруг полностью осознав, озарилась самой яркой улыбкой. Солнце, как его не переименовывай, все равно рвалось наружу.
— Здесь!
Приспустив очки, профессор спросил:
— Напомните, разве не вы подходили ко мне год назад, чтобы узнать об одном из наших студентов? Весьма выдающемся, надо сказать.
Я улыбнулась.
— Ну как, узнали?
— Даже больше, чем могла мечтать.
Он рассмеялся, впервые на моей памяти. Покачал головой и, вернув очки обратно на переносицу, едва слышно ухмыльнулся:
— Северов неистребим.
И я не могла с ним не согласиться.
Виктор ушел, но его дело, правила и принципы продолжали жить. Жить в нас. Потому что все, начатое Севером, никогда не заканчивается. Наверное, в этом и заключен главный парадокс. Парадокс Севера.
[1] Ан гард (фр. En guarde, К бою) Сигнал о подготовке к соревнованию. Участники поединка должны занять позиции каждый за своей линией начала боя.
[2] Эт-ву прэ? (фр. tes-vous pr't? Вы готовы?) Судья задаёт вопрос перед началом боя обоим участникам. Участник, не готовый к бою, должен подать сигнал судье, топнув ногой и подняв
