— Заткнись, — Ярослав чувствовал, что скажи Дима еще слово — не сдержится. Разобьет ему лицо о стол.
— Не затыкай меня, Самарский. А лучше подумай. Не пытайся меня судить, если сам такой же. Я не собираюсь слушать о добродетели от человека, который ничуть не лучше меня. Я выслушал бы подобное от Снежи…
— Ты редкий урод, Дима. Редкий тупой урод. Ты понятия не имеешь, что сотворил с собственной сестрой. Что ей пришлось из‑за тебя испытать и что еще предстоит.
— Не больше, чем из‑за тебя…
— Ты прав в одном, я тоже сделал много зла. Очень много. Но мы не одинаковые. Знаешь почему? Ты не способен понять, что такое о таких поступках жалеть. Ты гнилой, Дима. Безнадежно гнилой…
Слушать дальше Яр не стал. Оттолкнулся от стола, обошел Диму, сверлящего взглядом стену напротив, вышел.
Зачем ему была эта встреча? Наверное, именно для того, чтоб понять это — Дима не изменится. Никогда и ни за что. И те воспоминания, которые еще изредка цепляли за душу, связанные с прошлым Димой, тем, который был "до" — иллюзия. Димы "до" никогда не было. Он всегда был таким. Таким был, таким и остался. И заслужил все то, что еще предстоит пережить. Его не исправят годы в тюрьме. Его не исправит уже ничего. Но хотя бы зла причинить людям так он не сможет.
Когда‑то Ярослав считал, что способен его убить. Собственными руками забрать жизнь у бывшего друга, а потом заклятого врага. Сейчас он понял, что убийство совершить очень просто. Сегодня Дима умер для него. Без мучений и конвульсий, без мольбы о пощаде во взгляде и гримасы боли на лице. Он умер раз и навсегда. Сидя на тюремном стуле, сверля взглядом стенку, сложив руки на столе. Умер и больше не воскреснет.
Яр сделал глубокий вдох, выйдя на порог здания, первый вдох за последние три года без затаенного желания отомстить, защитить, уничтожить. Теперь, можно жить дальше.
* * *
Саша занималась с документами, когда дверь в комнату неслышно открылась, впуская Ярослава.
Он подошел к окну, храня молчание, долго смотрел куда‑то вдаль, то собирая брови на переносице, то встряхивая головой, видимо, пытался таким образом прогнать нежеланные мысли.
Саша не спешила встревать в этот внутренний диалог. Отложила ручку, папку с документами, переключая все внимание на мужа, но не мешая ему побыть наедине с собой в ее компании. Это длилось долго, ему было о чем подумать, что взвесить, а ей очень не хотелось спугнуть, не оправдать то доверие, которое впервые проявлял ее муж.
В какой‑то момент Яр обернулся, поймал спокойный взгляд жены, подошел, опустился на ковер рядом с диваном, запрокидывая голову на колени Саши, а потом закрыл глаза, выдыхая.
Он не пошевелился, почувствовав тонкие пальчики на макушке, никак не отреагировал на то, что Саша провела по лбу, разглаживая складки, очертила губы, заставляя их не сжиматься так сильно, а потом опустилась, целуя мужа в глаза.
Как же она его любит. Это скорей всего грешно, боготворить смертного, но для нее он был всем. И она боготворила это свое "все".
— Ты виделся с ним? — Саша продолжила держать ладонь на щеке мужа, а стоило задать вопрос, почувствовала, как мышцы лица дернулись.
— Да. — Ярослав открыл глаза, выпрямился, обернулся, теперь положив на колени жены уже подбородок.
— Что ты чувствовал? — в его взгляде не было боли или досады и обычного гнева, который появлялся, стоит упомянуть о Диме тоже не было. Только усталость.
— Ничего, — он ответил как на духу, не задумываясь. — Я даже ненавидеть его не могу. Он… жалкий.
Хотя нет, на дне глаз плескалась боль. Так бывает, даже ее стальному Ярославу иногда бывает больно. Например, когда она бросает в лицо опрометчивые слова, или когда друг предает…
— Ты знаешь, я понял. Я вел себя глупо. Не нужно было думать, как его наказать. Я все равно не смог бы сделать это лучше, чем он наказал себя. Черт… — и даже голос у ее Ярослава может сорваться. Как это случилось сейчас. У всесильных есть свои слабости. Это Саша отлично знала. Но сегодня, впервые, Ярослав раскрывал свою слабость перед ней. — Он сгниет в тюрьме, Сашка, — Самарский отвернулся. Ему сложно было делиться своими мыслями. Даже с ней. Но он учился, преодолевал, пытался. — Такие как он там не выживают. Он уже не выйдет. И знаешь, что самое ужасное?
Саша мотнула головой, боясь прервать его своим ответом.
— Мне абсолютно все равно.
Не ожидая услышать хоть что‑то еще, Саша опустилась на ковер рядом с Ярославом, обняла, прижимаясь всем телом, коснулась губами шеи, щеки, мочки уха. Чувствовала, что он еще напряжен, но пытается расслабиться. Очень пытается.
— Он сам выбрал свой путь, Ярослав. Сам решил себя уничтожить. Ты не виноват. Никто не виноват. Понимаешь?
— Да, — он наконец‑то отмер, коснулся пальцами волос Саши, собранных в хвост, чуть потянул за кончики вниз, запрокидывая голову жены.
— И ты сам выбрал свой путь.
— Выбрал тебя.
— И обещал любить…
— Больше жизни.
— Вопреки всему…
— Всегда.
— Как и я…
— Будешь любить меня, — Ярослав слегка улыбнулся. Одними уголками губ, но даже это Саша посчитала своей победой. Потянулась к такому родному лицу, коснулась губами самых любимых губ, затрепетала, как бывало всегда — тогда, в самом начале, и теперь.
— У тебя очень хорошая память, Ярослав, — Саша лукаво сощурилась, теперь уже принимая его поцелуи. В щеку, в губы, нос, касание скулы, ушка, щекотка на шее от дыхания и мягких губ.
— Хочешь сказать, что я злопамятный? — он вернулся к губами жены, целуя улыбку.
— И это тоже.
— Ты, главное, помни об этом, когда проворачиваешь свои темные делишки за моей спиной, хорошо, малышка? А то мало ли… Может Самойлов просто кажется мне недостаточно угрожающе обаятельным, а выбери ты кого‑то другого, во мне взыграет ревность, не боишься?
Судя по тому, каким хищным взглядом он прошелся по лицу, свое отдавать точно не намерен, а ее явно относит к категории свое. Причем слишком "свое" не просто для того, чтоб им делиться, слишком свое, чтоб даже допускать такую мысль.
— Ярослав, я хотела кое‑что сказать… — и пусть Саша почувствовала трепет сначала от слов, а потом и от взгляда, в голову пришла мысль, которая заставила потупить глаза. Как‑то так случилось, что она кое‑что узнала. Давно. Еще до его Дня рождения. Узнала, но говорить было как‑то не ко времени. Ссора, его желание побыть наедине с собой, потом Дима… Она все ждала удобного момента, а такими темпами, он не наступит никогда.
— Что, малышка? Неужели ты уже нашла следующего счастливчика, которому будешь помогать? Или может счастливицу?
