когда он сбежит от группы девушек, чтобы и они тоже могли обнять его.
Оглядевшись, я вижу, что родители Спенсера суетятся вокруг него. То же самое и с семьёй близнецов. Затем моя тётя обнимает меня.
— Ты сделала это, девочка, выиграла в чёртову лотерею. Я горжусь тобой, — бормочет она, целуя меня в обе щеки, прежде чем передать меня маме. Поскольку она не может перестать плакать, я быстро обнимаю её, прежде чем повернуться лицом к отцу.
Я прикусываю губу и переминаюсь с ноги на ногу, как будто мне снова шестнадцать, и я только начинаю учиться в Адамсоне.
— Я люблю тебя, Шарлотта, — говорит он мне, и это всё. Он притягивает меня в объятия, и я довольна. Потому что он может не соглашаться с тем, что я делаю, или не понимать того, что я делаю, но он рядом со мной. Поддерживает меня. Любит. Если бы я причиняла себе боль, возможно, он бы вмешался. Как бы то ни было, он знает, что я должна совершать свои собственные ошибки и упиваться собственными триумфами.
— Торт прибыл, — произносит Рейнджер, вкатывая серебряную тележку с великолепным шестиярусным тортом, покрытым розовыми розами. Сначала я думаю, что они настоящие, но когда я подхожу на шаг ближе, то понимаю, что он сделал их все из помадной массы. Чёрт возьми. Мои глаза наполняются слезами, когда я смотрю на верхний ярус. На его поверхности изображены пять фигурок жениха и одна невеста.
— Это прекрасно, — шепчу я, когда наши друзья собираются вокруг, чтобы сфотографироваться. Марни и её парни стоят в стороне, но Миранда рядом с Моникой, Россом и Эндрю. Я уверена, что все они планируют наводнить социальные сети работами Рейнджера, что я всем сердцем одобряю.
— Последний шанс, Чак Карсон, — шепчет Рейнджер мне на ухо, и я вся дрожу. Я уже думаю, как мне избавиться от своих гостей, чтобы мы могли провести нашу первую брачную ночь.
— Последний шанс для чего? — спрашиваю я, когда Спенсер подходит с другой стороны от меня.
— Бежать, — поддразнивает он, и я закатываю глаза.
— Вы, парни, застряли со мной навсегда. Мы вечная команда, помните? Сколько раз я должна это повторять?
— Говори это до посинения, — мурлычет Черч. — Мне очень нравится это слышать, — он бросает взгляд на близнецов, и они оба поворачиваются ко мне.
— Истортить её? — спрашивает Тобиас, и Мика улыбается.
— Истортить.
Все пятеро парней хватают этот шедевр выпечки… а потом вываливают его прямо мне на голову.
Слава грёбаному Богу, что Рейнджер приготовил два.
Мы едим торт; веселимся так, словно это первый день нашей жизни; мы удаляемся в спальню.
А после этого… что ж, посмотрим, что произойдёт после этого, не так ли?
Марни Рид — первокурсница Борнстедского университета
Я не знаю, что ждёт меня в будущем. Всю свою жизнь я осмеливалась мечтать. Я осмелилась получить стипендию, осмелилась поступить в Подготовительную Академию Бёрберри. Осмелилась остаться несмотря на все угрозы и насилие, все издевательства. Я осмелилась бороться за своё место в университете Борнстеда.
И знаете что?
Тристан облажался, но для нас это ещё не конец.
Потому что я люблю его. Потому что знаю, что он делал то, что считал правильным, чтобы защитить меня. Мы поговорим об этом, но не сегодня вечером. Потому что сегодня вечер Шарлотты. Мы остаёмся на десерт, на очаровательную сцену с тортом, на танцы и светскую беседу, на пожелания спокойной ночи и прощания. Мы с парнями остаемся ещё долго после того, как все остальные ушли, и Шарлотта исчезла внутри со своими парнями.
В конце концов я рассказала Рейнджеру Вудраффу о пари; я чувствовала, что он имеет право знать. Если Шарлотта захочет продолжить обсуждение этого вопроса со мной или парнями, я пойму это. Если она расстроена и больше не хочет дружить, я тоже это пойму.
Я достаю из холодильника последнюю бутылку чая со льдом, намереваясь собрать парней и уйти, когда выбегает Шарлотта. На ней всё ещё свадебное платье. Оно довольно хорошо очищено, на бисерных мотивах осталось совсем немного глазури.
Я улыбаюсь ей, когда она останавливается передо мной, тяжело дыша, как будто выбежала сюда специально для того, чтобы увидеть меня.
— Мне так жаль… — начинаю я, но она прерывает меня, поднимая руку. Шарлотта качает головой и благословляет меня сияющей улыбкой. Сейчас она похожа на ангела, с её светлыми волосами, купающимися в свете догорающих факелов.
— Не стоит. Я понимаю, почему Тристан это сделал. И ты видела этих жаждущих сук: они охотились за нами, невзирая ни на какие дурацкие ставки Клуба. Всё, что я хотела сказать, это то, что ты можешь болтаться снаружи столько, сколько захочешь. На твоём месте я бы не заходила внутрь, но… — она кашляет в сжатый кулак и вздёргивает подбородок. — Ты выглядела такой подавленной, я просто хотела, чтобы ты знала, что между нами нет вражды.
Я чуть не плачу. Знаю, это глупо, но я действительно так чувствую. Не обязательно из-за того, что говорит Шарлотта, а из-за того, какой счастливой она сейчас выглядит. Я не могу отвести взгляд. Это внушает благоговейный трепет.
— Ты собираешься в свадебное путешествие или будешь в универе на этой неделе? — я мягко улыбаюсь в ответ; это лучшее, на что я способна. — Я буду скучать по тебе, как по соседке. Надеюсь, нам с Мирандой не подселят ужасную соседку.
— Мы прибережём медовый месяц для весенних каникул, — Чак похотливо подмигивает мне и дружески сжимает моё плечо. От неё пахнет тортом и сахаром, что заставляет меня усмехнуться. — И, если у тебя всё-таки окажется плохая соседка, заставь одного из своих богатых парней купить тебе дом по соседству со мной. Я была бы рада, если бы ты была здесь.
Шарлотта быстро заключает меня в объятия, а затем поворачивается, чтобы вернуться внутрь.
Я не виню её.
В конце концов, это её брачная ночь.
— Чёрт, — бормочет Зейд, подходя ко мне с гвоздичной сигаретой, свисающей с его губ. — Мы все ухаживаем за тобой, а они похожи на какую-то странную поли-группу.
Почему мы не можем быть странной поли-группой?
Мне интересно, но я знаю, что если действительно этого хочу, мне придётся для этого потрудиться. Парни Шарлотты — как кусочки паззла, готовые подогнаться друг к другу. Мои парни — битое стекло; мне придётся сложить мозаику, если я хочу, чтобы они прилипли.
Я смотрю на Зейда, пытаясь придумать, что сказать.
Нам так и не удалось выйти из церкви, чтобы помочь найти
