– Хорошо, – услышал он, – вылетаю первым же рейсом.
Нора положила трубку и попыталась отползти обратно, но сильные руки крепко обхватили ее за плечи.
– Пусти, Рэй, – попыталась сопротивляться она, но захлебнулась его поцелуем, долгим и ненасытным. Она уже почти сдалась, ее тело хотело любить, но…
Нора вырвалась и откинулась на свою подушку. Рэй сидел молча. Было видно, что он в недоумении и обижен.
– Прости, милый, – заговорила, наконец, она, – но я не могу. Сейчас не самый подходящий момент.
Он все еще молчал.
– У меня серьезно заболела мать, я должна ехать обратно. Моя дочь там совсем одна и напугана.
– Что с матерью? – Видимо, с этой женщиной не избежать постоянных выражений сочувствия!
– Инфаркт… кажется.
Нора выскользнула из постели. Пока она приводила себя в порядок и наскоро собиралась, Рэй дремал. Потом они позавтракали, перекинувшись двумя-тремя ничего не значащими фразами.
В вестибюле аэропорта, ожидая объявления рейса, они неловко обнялись и с минуту простояли так, глядя друг на друга, скользя взглядом от глаз к губам и обратно, словно стараясь запомнить…
– Может, и ты тоже полетишь? – тихо проговорила Нора.
– Зачем?
– К жене, – она отвела взгляд.
– Нет, нам… нужно отдохнуть друг от друга.
– Смотри, потеряешь ее.
Рэй понимал, что Нора сейчас неискренна, это было очевидно. Впрочем, она и сама знала, что ведет себя глупо.
– Вряд ли, – стараясь выглядеть беспечным, возразил он. – И потом, это не в моих правилах – удерживать женщину.
– А зачем же ты ездил?
Он промолчал, только взглянул на нее с ироничной улыбкой: видимо, улыбка означала, что у него свои правила игры, и он не собирается их раскрывать.
– Ну, прощай, – сказала Нора и отодвинулась от него.
– Надеюсь, с твоей мамой все обойдется.
– Да…
Они еще помолчали.
Нора скользнула взглядом по его губам, Рэй перехватил этот взгляд и сделал движение к ней, но она чуть отпрянула назад, и он остановился.
– Твой рейс, – сказал он, услышав женский голос, объявлявший посадку.
Нора кивнула и подхватила свой небольшой чемодан.
Стеклянные двери захлопнулись, кто-то вошел вслед за Норой, потом кто-то еще, и вот уже Рэй не мог разглядеть ее безукоризненно прямую спину, ее светловолосую гордо посаженную голову… Он вздохнул и направился к выходу.
Джуди думала о Рэе, беспрестанно думала о нем. Он никогда не бил ее. Что это было? Безумная ревность? Но можно ли этим оправдать его?
Он ударил ее один раз, а когда она попыталась что-то крикнуть, ударил еще, потом еще раз… Разве такое можно простить?
Но потом он опустил лицо в ладони и так стоял посреди комнаты, а Джуди сидела на краю постели и плакала. И это длилось бесконечно.
А затем он присел перед нею на пол и обнял ее ноги.
– Прости меня! Как я мог…
– Это ты, ты прости меня! – закричала она, не в силах видеть его слезы, и попыталась объяснить, что произошло и почему это произошло.
Ей было необходимо, чтобы он понял – она на пределе, она просто не может больше так жить, ей хочется иметь нормальную семью, хочется чувствовать, что любимый человек рядом, что она нужна ему; ей хочется засыпать и просыпаться с ним, она устала ждать его, устала, обнимая подушку, думать о нем, ревнуя его к воображаемой женщине, которая может быть с ним в этот момент.
Но он ничего не захотел слушать.
– Мне все равно, что было! Мне совершенно все равно! Не смей говорить об этом! – и хлопнул дверью.
Он спал в той комнате, где обычно останавливалась Джулия. Джуди не пошла к нему. Она всегда приходила к нему, когда они ссорились, ложилась рядом и обнимала его. Но сейчас это казалось ей невозможным, немыслимым. В какой-то момент она все-таки встала и подошла к двери, но передумала. Сегодня он оттолкнет ее – это ясно.
Уже под утро, после нескольких бессонных часов, Джуди вдруг почти рассердилась: да в чем, собственно, она виновата? Разве позволила бы Джулия своему Тэнни бросать ее на полгода и больше, даже под предлогом особо важных дел? И стала бы она обнимать подушку? Да и кто бы то ни было из прежних подруг Джуди – кто бы простил хотя бы одну оплеуху?!
Она встала в настроении высказать ему все. А если он посмеет еще раз ее ударить – что ж? Тогда конец.
Но Рэй, увидев ее заплывший за ночь, отливающий сине-лиловым глаз, бросился к ней, обнял, спрятал ее голову на своей груди и зашептал:
– Милая, милая, девочка моя… Прости меня…
Все решительные слова застряли у нее в гортани, Джуди поперхнулась своей злостью, и волна нежности к нему захлестнула ее душу.
Задыхаясь, он шептал почти бессмысленные слова, а ее соскучившееся тело не могло насытиться…
И все было как всегда. Удовлетворившись, он повернулся на бок и задремал. А она обхватила колени, уткнулась в них лицом и неслышно заплакала. Может, это были слезы радости, как бывало раньше, но возможно – разочарования. Как бы то ни было, через три дня, когда Рэй объявил, что ему необходимо уехать, Джуди не расплакалась, как обычно, и не стала задавать никаких вопросов – она кивнула и стала складывать вещи в его дорожную сумку.
Она понимала: что-то сломалось в ней, и, наверное, уже давно. Иначе она никогда бы не приняла приглашение Роджера, иначе не вспоминала бы того незнакомого мужчину, который поддержал ее в трудную минуту, и ее не томила бы тоска по кому-то, с кем можно поговорить, кому можно излить душу. Рэй больше не заменял ей весь мир, хотя она все еще любила его.
Джуди вдруг захотелось встретиться со Стивеном, Мэтью, Мэрион, Джоанной – с любым из тех, кто был так дорог ей когда-то. Но снять трубку и набрать номер – а она до сих пор хранила в памяти все номера телефонов друзей, – было слишком смелым и почти невозможным поступком для нее. Рэй стоял между ней и ее друзьями. Рэй, поняла она вдруг, теперь не заменял ей весь мир, нет, но он стоял между нею и миром, между нею и жизнью. И жить она могла, только убрав его со своего пути.
Одно дело понять, другое – осуществить. Его глаза, губы, руки крепко держали Джуди в плену. Отказаться – значило: никогда больше не увидеть этих глаз, не поцеловать этих губ, не ощутить ласковой тяжести этих рук на своем теле. Вырваться – означало: перечеркнуть восемь лет жизни. А жить – означало: остаться одной. Джуди была уверена, что никогда больше не полюбит. Рэй – любовь всей ее жизни, разве после восьми лет такой любви можно встретить кого-то, кто вызовет похожие чувства? И все же, все же пора расставаться…
Она металась от надежды к отчаянию. Сейчас как никогда она нуждалась в работе. Не только из-за денег, а потому что работа, на которой необходимо сосредоточиться, могла бы отвлечь ее от этих бесплодных мыслей.
– Ей необходим покой, – сказал врач. – Вы живете вместе?
– Нет, мы с дочерью живем в Нью-Йорке, – ответила Нора.
Он нахмурился.
– Слишком далеко. А здесь у вас есть еще кто-то: родственники, близкие друзья?
– Нет.
– И вы не можете забрать ее к себе? Теперь нахмурилась Нора.
– Боюсь, что нет. Вернее, мы могли бы, конечно, но, насколько я знаю свою мать, она на это не согласится.
Доктор пожал плечами.
– Тогда попросите кого-нибудь присматривать за ней. Наймите человека.
– Сиделку?
– Нет, – он улыбнулся. – Просто нужно, чтобы она не была одна. Не тот возраст, не то здоровье.
Еще до того, как забрать мать домой, Нора обратилась в первое попавшееся агентство по найму с просьбой подыскать «милую, образованную, ответственную девушку», впрочем, не указывая конкретно, что от нее потребуется.
– Мне никто не нужен, – резко отреагировала на это Эмили.
– Но доктор сказал, что тогда тебе придется перебраться к нам.
– Это невозможно!
– Я тоже решила, что ты будешь против. Хотя и не понимаю, почему…
У Эмили задрожали губы, и Нора поспешила переменить тему.
Наконец поступило предложение, но Джуди была неприятно поражена: фирма, о которой шла речь, тесно сотрудничала как с компанией Спарка, так и с фирмой Джонса. Трудно найти работу в деловом мире небольшого городка, не желая встречаться с некоторыми представителями этого мира…
– Есть еще одно предложение, – глядя в глаза Джуди и растягивая слова, проговорила служащая агентства. – Немного, правда, неясное…
«Милая, образованная, ответственная». Только в последнем Джуди была уверена. Она всегда ответственно относилась к своим обязанностям. Что касается остального… «Милая» – что это означает? Что под этим подразумевается? Сама себе она кажется милой…
А вот Джулия вечно находит в ней какие-то изъяны. Впрочем, Джулия саму себя считает эталоном женственности и не переносит то, что не стремится быть похожим на нее.
Через полчаса нужно выходить. Джуди собрала волосы в пучок, надела один из строгих деловых костюмов. Прическа в сочетании с костюмом, на ее взгляд, придавала даже чрезмерное выражение ответственности ее похудевшему лицу, но… Возможно, это и есть то, что надо. Чтобы скрыть желтизну вокруг глаза, пришлось нанести на лицо слой тонального крема. Обычно Джуди почти не пользовалась косметикой, поэтому провозилась довольно долго. И все же синяк можно было разглядеть. Сумасшествие! – в таком виде идти к работодателю. А! Будь, что будет! И, ободряюще улыбнувшись своему отражению в зеркале, Джуди отправилась на Эшли-стрит.
