Внутри нее что-то дрогнуло, и она поспешно села, сжав колени. С ней произошло что-то странное. В эти два дня она думала о сексе и мужчинах больше, чем за все последние годы.
Утром Линда даже нарисовала Урчалку-девочку в полосатой юбочке, которая прижимает к сердцу неуклюжие лапы и смотрит вслед Урчалке-мужчине в шляпе, уходящему от нее. Прожив три целомудренных года, Линда теперь опасалась, что ее гормоны взорвутся от такой перегрузки.
Мэтт вернулся и с размаху опустился рядом с ней на подстилку.
– Это старый муравейник. Я не заметил ни одного муравья-воина, – сообщил он. – Но мне удалось все-таки уговорить детей, чтобы они рыли ямы где-нибудь в другом месте, пообещав, что скоро мы разрешим им искупаться.
Заслонив рукой глаза от солнца, Линда увидела, что близнецы с увлечением насыпают песок в свои карманы.
– Обычно они гораздо упрямей.
– Я обнаружил, что они падки на подкуп, как и большинство из нас, и пообещал купить на обратном пути по громадной порции мороженого.
– Остроумно, – одобрила Линда. Она выяснила, что сможет удерживать дрожь в голосе, если не будет смотреть на него. Может, никакого взрыва гормонов у нее и не будет.
– Ты оказался прав насчет купальника, Мэтт. Я рада, что взяла его с собой. Тут просто настоящее пекло, и мне захотелось немного позже искупаться.
– А почему бы тебе не снять шорты и рубашку, раз так жарко? – предложил Мэтт.
– Э-э... что?
– Тебе будет прохладней, если ты останешься в купальнике.
– Нет, спасибо, я лучше останусь пока в одежде. – Линда вздохнула и поспешно объяснила: – Я очень быстро обгораю.
Он не стал спорить, хотя и догадался, что она хитрит.
– Бедняжка. У меня никогда не было этой проблемы, хотя мать постоянно пугает меня, что я заработаю себе к пятидесяти годам рак кожи.
– Матери обязаны пугать детей, это закон природы. Я всегда зарекалась это делать, но тут как-то поймала себя на том, что пугаю Кейт тем, что она не вырастет большой, если не будет есть хлебные корки. И едва не прикусила язык.
Мэтт засмеялся.
– Меня просто угнетает, что мы идем по стопам своих родителей.
– Только не ты. Ты ухитрился вырваться отсюда.
– Но ведь моя мать всегда слыла в нашем городке белой вороной. И я в каком-то смысле иду по ее стопам, – усмехнулся Мэтью.
У Линды не хватило духу напомнить ему о том, что между Мэттом и его матерью существует большая разница. Бунтарство Салли Дейтон ограничивалось тем, что она рисовала эскизы посуды в переоборудованном под мастерскую гараже и отказывалась печь пироги к пасхальной благотворительной распродаже. Мэтт же взбунтовался в тот день, когда его отвели в детский сад, и бросил, не закончив, школу, когда местный скульптор предложил ему посвятить все время изучению искусства. И потом, едва избежав тюрьмы по обвинению в изнасиловании, он и вовсе отказался от образа жизни, присущего маленькому городку.
Линда услышала, что Мэтт встает, и забыла про свою решимость не глядеть на него. Она повернулась как раз в тот момент, когда он швырнул на подстилку рубашку и расстегивал «молнию» на джинсах.
Завороженная, она смотрела, как он стянул с себя джинсы и остался в темно-синих нейлоновых плавках, которые вполне могли бы сойти за нарисованные, поскольку не скрывали, а подчеркивали то, что было под ними.
Мэтт снова опустился на подстилку.
– Я думаю, мы можем подождать еще минут двадцать, верно?
Она напомнила себе, что нужно все-таки дышать.
– Дв-вадцать минут?
– До того, как пойдем купаться, – терпеливо объяснил он.
Линда уставилась куда-то в одну точку и не отрывала взгляда.
– Что ж, двадцать минут меня устроят. Он растянулся на подстилке во весь рост, выставив на обозрение свое сильное стройное тело. Линда закрыла глаза, чтобы не распалять себя его созерцанием. Пронзительный крик вывел ее из оцепенения. Она вскочила на ноги и бросилась по песку к близнецам.
– Что случилось, миленькие мои? – Она прижала к себе Кейт. – Что такое, детки?
Дрю показал на ногу сестры.
– У нее кровь.
Линда осмотрела сломанный ноготь на большом пальце дочери, и сердце у нее постепенно успокоилось. Судя по крику девочки, чувствовалось, что ей по-настоящему больно, но, слава Богу, травма оказалась незначительной, ничего серьезного.
– Обо что ты ушибла пальчик? – спросила Линда, убирая со лба дочки кудряшки. – О камень?
Кейт кивнула, не переставая всхлипывать.
– О большой камень, – уточнила она, показывая на маленький булыжник, валявшийся неподалеку. – Он сделал мне больно. Эй, Мэтт! – крикнула Кейт, подняв ногу и помахав ею в воздухе. – Посмотри на меня! У меня течет кровь.
Он опустился возле нее на колени.
– Верно, – согласился он. – Пойдем I со мной в воду и смоем кровь с твоего пальчика!
Кейт, еще не оправившаяся от испуга, прижалась к Линде.
– Пусть мамочка пойдет тоже.
– И я! – вскочил Дрю. – Я хочу поплавать с мамочкой.
Мэтт взглянул на Линду поверх детских головок.
– Ну что, занять их чем-нибудь, пока ты переоденешься?
– Спасибо, если тебе нетрудно. Я быстро.
Линда торопливо направилась к расстеленному одеялу; сердце снова бешено колотилось, но на этот раз не от испуга. Повернувшись спиной к Мэтту и близнецам, она расстегнула сандалии и аккуратно поставила на угол одеяла. Под шортами и рубашкой на ней был черный закрытый купальник. Мать одобрила консервативный покрой и темный цвет, но Линда понимала, что его скромный вид обманчив. Строгий стиль подчеркивал каждый изгиб тела, а темная бархатистая ткань очень шла к золотистому загару и светлым волосам. В чем-то он был еще более вызывающим, чем бикини.
Она стала расстегивать блузку, и дрожащие пальцы никак не могли справиться с тугими петлями. «Такая нервозность вызвана не скромностью и не робостью», – призналась она себе. Настоящий страх. Страх, что Мэтту Дейтону она больше не покажется привлекательной. Ведь у нее живы в памяти те дни, когда одного взгляда на ее тело, едва прикрытое бикини, было достаточно, чтобы он загорелся желанием. Несмотря на все последующие годы, несмотря на замужество и боль вдовства, ей казалась невыносимой мысль о том, что Мэтт посмотрит на нее сейчас с безразличием.
Линда сняла шорты и обернулась.
Проработав семь лет в Нью-Йорке, да еще в таком бизнесе, где женщины готовы переспать с любым, кто обладает властью дать им работу, Мэтт думал, что сделался невосприимчивым к виду любого, пусть даже самого красивого женского тела. Линда убедила его в обратном. Пока она снимала блузку, он чувствовал, как в нем зреет напряжение. Когда же она сняла шорты, в его памяти всплыло такое, о чем бы он предпочел навсегда забыть. Во рту возник вкус тех ее давних поцелуев, и он вспомнил каждое из тех запретных мест, к которым тогда прикасался.
Она повернулась, и они посмотрели друг на друга с ожиданием и беспокойством.
Боже, она все-таки изменилась за эти семь лет! Тогда, в неполные восемнадцать лет, ее тело лишь предвещало грядущий расцвет женственности. А теперь, в двадцать пять, все обещания оказались перевыполненными.
Глаза Мэтта пожирали полные груди, узкую талию, нежный изгиб бедер и невероятную, бесконечную длину ног. Он невесело улыбнулся. Ирония заключалась в том, что он не мог отважиться и посмотреть на нее хоть чуточку дольше. Как бы он ни уговаривал себя, что в Нью-Йорке у него найдется с десяток женщин еще более красивых, его плоть уже затвердела от желания.
«Совсем как в старые времена, – подумал он с легкой усмешкой. – Опять придется нырять в холодную воду, чтобы не смущать нас обоих». Ситуация приобретала комический оттенок, но ему было не до смеха.
В нем поднялась волна раздражения. Что он, мальчишка, чтобы холодной водой лечить свою неутоленную страсть?
Он взял близнецов за руки и направился навстречу Линде.
– Дети хотят войти в воду вместе с тобой, – отрывисто сказал он.
Ее огромные глаза потемнели, и в них появилось что-то похожее на боль. Мэтт отпустил руки детей, резко повернулся и побежал по узкой песчаной полосе, потом в два прыжка преодолел мелководье и нырнул в глубину.
Водная процедура помогла меньше, чем он рассчитывал, и в его душе кипело что-то среднее между раздражением и злостью. Он понял, что злится на Линду, на ее вид недоступной, добродетельной вдовы. Нет чтобы быть попроще! Конечно, глупо винить Линду за его чувства, но он и так уже семь лет назад провел целое лето, сгорая от страсти к ней, и теперь не намерен погружаться на предстоящие две недели в состояние непрерывной неудовлетворенности.
Мэтт напомнил себе, что его проблема легко разрешима. Доктор направил его домой в Колорадо для отдыха и развлечений. Пока он только отдыхает. А сегодня вечером для разнообразия посвятит себя развлечениям.
Он сядет в Гранд-Джанкшене на вечерний самолет до Денвера и посмотрит, что может предложить ему этот город, каких женщин.
