Он сядет в Гранд-Джанкшене на вечерний самолет до Денвера и посмотрит, что может предложить ему этот город, каких женщин.
Мэтт стал думать о роскошных женских телах, лежащих на смятых простынях в нижнем белье из красного атласа. Как ни странно, эти мысли помогли уменьшить возбуждение, так что теперь он мог приплыть на мелководье и играть с близнецами. У него хватило ума не подходить близко к Линде. Мысли о красном атласе защищали его не слишком надежно.
После купания он заявил, что ему нужно срочно возвращаться в Карсон. Как он и рассчитывал, Линда из вежливости не стала допытываться, что за неотложное дело зовет его в город. Да и вообще она на обратном пути больше молчала, что оказалось весьма кстати, поскольку Мэтту было не до праздной болтовни.
Близнецы спали почти всю дорогу, а Линда, кажется, с удовольствием слушала звучавшую по радио музыку кантри и смотрела в окно, откинувшись на спинку кресла.
Проехав полдороги, Мэтт пришел к выводу, что возвращение домой внесло в его душу изрядное смятение. Если он проведет в обществе Линды еще несколько часов, ему грозит возвращение к прежнему саморазрушительному поведению. Однако он сумрачно напомнил себе, что теперь он на семь лет умней, чем был тогда, когда впервые влюбился в невинную, беззащитную Линди Бет Оуэн. И теперь он будет руководствоваться извилинами серого вещества мозга, а не предательскими гормонами.
В Денвере ему предстоит решить кое-какие вопросы, и несколько дней, проведенные вдали от Карсона, казались ему с каждой минутой все более привлекательными. Сегодня вечером он определенно полетит туда. А если опоздает на последний рейс, наймет самолет.
Жизнь миллионера имеет свои плюсы.
К огромному облегчению Линды, близнецы отправились спать во вторник днем почти безропотно. Ей хотелось поработать над своими эскизами, а Дрю и Кейт входили в тот возраст, когда на долгий дневной покой рассчитывать уже не приходилось. Иногда Линде казалось, что больше всего она мечтает лишь об одном – побыть целый день наедине с собой и чтобы ей никто не мешал.
Она тихонько прикрыла дверь детской и вышла в коридор. И тут же у нее оборвалось сердце и упало в аккуратные белые сандалии, когда она увидела, что мать стоит на коленях и изо всех сил трет дверь своей спальни.
Нора окунула губку в ведро с горячей водой, пахнущей гигиенической жидкостью.
– Дети уснули? – живо спросила она, не прекращая своей яростной работы.
– Да, слава Богу. Надеюсь, что они поспят по крайней мере пару часов.
– Всегда легче работается, когда дети не путаются под ногами, – согласилась Нора. – Тебе нужен фартук? Я захватила еще одну губку и пару резиновых перчаток. Когда они проснутся, все вокруг будет просто сверкать чистотой.
Вина нахлынула на Линду жаркой, удушливой волной.
– Мама, извини. Я сейчас не могу тебе помочь. Пока дети спят, мне нужно сделать кое-какие срочные дела.
Работа на долю секунды замерла, потом возобновилась с еще более яростной энергией, чем до этого.
– Ты куда-то собираешься?
– Нет. Мне нужно закончить наброски к моим Урчалкам. В Нью-Йорке – какой-то владелец фирмы хочет посмотреть всю серию, а она еще не готова. Сами-то эскизы, по-моему, достаточно проработаны, но вот над выкройками для игрушек придется еще немного потрудиться.
Нора сосредоточенно терла губкой пластинку дверного замка, не пропуская ни единой бороздки.
– Господи, как трудно поддерживать чистоту! – пробормотала она, приложив руку к худой спине и болезненно морщась. – Иногда я задумываюсь, долго ли еще я смогу выдержать все это. Мы с отцом уже немолоды, как тебе известно. Ему уже скоро стукнет шестьдесят три года.
Линда стиснула зубы, чтобы удержать готовые сорваться с языка извинения.
– Мама, в прошлом месяце мы все это уже протирали. – Она попыталась шуткой разрядить обстановку. – Так ты смоешь всю краску, если будешь тереть дверь губкой каждый месяц, и отцу вместо отдыха во время отпуска придется снова все красить.
– Ты можешь смеяться над моей привычкой к чистоте сколько тебе угодно, Линди Бет, но я не потерплю грязи в своем доме. А тебе неплохо бы приучать близнецов к чистоте, чтобы они не хватались грязными руками за стену, когда идут наверх.
От напряжения пальцы Линды сами собой крепко сжались в кулаки. Она спрятала руки за спину и попыталась говорить спокойно.
– Мама, стены я вымою сегодня вечером, когда близнецы лягут спать, но сейчас мне нужно поработать над рисунками, пока еще хороший свет.
У Норы сжались губы.
– А откуда тебе вообще-то известно, что кому-то там в Нью-Йорке захотелось посмотреть на твои эскизы? Мне кажется, что у них и без того хватает художников. Их там и так больше чем достаточно. И кого вообще могут заинтересовать работы неопытной художницы из далекого Колорадо?
– У Мэтта друг президент... Нора фыркнула.
– Я так и думала, что тут не обошлось без этого проходимца! Честное слово, Линди Бет, как ты можешь верить тому, что говорит Мэтью Дейтон! Если у него среди знакомых есть президент компании, почему тогда он сам не работает у него, вместо того чтобы забивать тебе голову разной чепухой?
У Линды заныло под ложечкой. Она никогда не умела одерживать верх в спорах, особенно в тех случаях, когда у нее не было никакой уверенности в своей правоте.
Инстинктивно она почему-то верила Мэтту, но, быть может, все дело в ее наивности, которой он воспользовался, чтобы сочинить историю про друга, который мог бы ей помочь. Но зачем ему это нужно?
Может, с ее стороны эгоистично не помочь сейчас матери. Близнецы доставляют родителям много дополнительных хлопот, и ей следует быть более внимательной. Ведь, в конце концов, не так уж много матерей трехлетних близнецов могут похвастаться, что располагают свободным временем для каких-то своих личных занятий.
Живи она одна, ей пришлось бы вести самостоятельно все хозяйство, а не какую-то его часть.
«Но если бы ты жила одна, – проворчал внутренний голос, – то не стала бы тратить время и силы на мытье дверей, которые и без того сверкают чистотой».
«Мать моет дом вовсе не из-за необходимости это делать, – подумала Линда. – Просто это ее личное увлечение, поглотившее всю ее целиком». Нравится, ну и пусть, это ее дело. Но почему Линда должна заражаться этой одержимостью?
У Линды дрожала рука, когда она взялась за дверную ручку своей спальни, но она заставила себя твердо встретить недовольный взгляд Норы.
– Мама, я уже сказала, что вымою все сегодня вечером, но сейчас мне нужно поработать над эскизами.
На щеках у Норы выступили яркие пятна.
– Ну, прямо и не знаю, что сказал бы на это Джим...
– Не знаешь? – В улыбке Линды уже не осталось ни следа веселья. – Он сказал бы, что я вольна делать все, что мне нужно. И сказал бы это искренне, хоть и считал мои рисунки пустой тратой времени. Джим всегда был предельно терпим к людским слабостям. И это одна из причин, почему мне было так тяжело с ним.
Нора просто опешила от неожиданности, и, воспользовавшись ее замешательством, Линда проскользнула к себе в спальню, захлопнув дверь. Закрыв глаза, она на минуту прислонилась спиной к прохладному дереву дверной рамы.
Впервые она призналась кому-то, кроме себя, что ее семейная жизнь была далека от совершенства, и теперь ее всю трясло от такого откровения. Когда колени наконец-то перестали дрожать, Линда решительно направилась к рабочему столу, взяла из стакана мягкий карандаш и с беспощадностью, которую она позволяла себе лишь во время работы, выбросила из головы все, кроме придуманной ею страны, в которой жили забавные Урчалки.
В поглощенное работой сознание не проникали никакие звуки, раздававшиеся в доме, пока по приглушенной возне она не поняла, что близнецы проснулись. Растерянно моргая уставшими от напряженной работы глазами, Линда вернулась в реальный мир – и тут же ее захлестнуло ощущение вины. Она не только не уважила просьбу матери, но еще и нагрубила ей. И что еще хуже, ее бунтарство не имело веских оснований. Как справедливо сказала Нора, у Мэтта скорее всего не было влиятельных знакомых, по крайней мере таких, кто обладал бы властью делать заказы для фирм, изготавливающих игрушки.
Линда бросила карандаш в стакан и поспешно направилась в комнату близнецов, дав себе слово, что извинится перед матерью за эту вспышку.
Нора была в детской и помогала близнецам надевать носочки.
С мученическим выражением на лице она процедила сквозь зубы:
– Линди Бет, если у тебя найдется несколько минут, чтобы заняться своими детьми, я вернусь на кухню. Мне нужно дочистить картошку для обеда.
Линда молча сосчитала мысленно до десяти.
– Конечно, мама. Я хочу сходить с детьми в парк. Пусть покормят уток и покачаются на качелях. Конечно, если у тебя нет сейчас для меня других поручений.
– Ох, нет, смею надеяться, что я справлюсь со всем сама, как делаю это всегда.
