— Нет, нельзя.
— Это точно?
— Совершенно.
— Даже если очень-очень много взять?
— Нельзя, даже если очень-очень много взять. — Одри?
— Да, Райан.
— А до Афганистана далеко?
— А тебе зачем?
— Ну так просто.
* * *
В начале пятого я покидаю квартиру Райана и сажусь в машину. Мне предстоит пробиваться через пробки часа пик. Всю неделю я вкалывала как проклятая — приготовила полугодовые финансовые отчеты для трех разных предприятий и отзанималась с шестью новыми учениками из местной школы. С учениками как с ловлей блох. Стоит только пронестись слуху, что кто-то нанял своему чаду частного репетитора, как всем остальным родителям хочется того же. Впрочем, хорошо, что работы много. Работа отвлекает от навязчивых мыслей о папе.
Поездка к Фрэнку основательно выбила меня из колеи, но я потихонечку отхожу. Наверное, Джо прав и лучше оставить все как есть. Хотя бы на данный момент.
Поразмыслив, я решила запрятать подальше книжечку со спичками. Положив ее в коробку из-под обуви, обмотала коробку тройным слоем клейкой ленты и засунула в чулан под лестницей. Я стараюсь держаться: за все это время вытаскивала коробку только раз. Второй раз не считается: Джо застукал меня, пришлось притвориться, будто ищу антимоль.
Это все мелочи. А вообще я веду себя совершенно правильно. Я не очень-то кидаюсь на сайты о пропавших без вести и не выискиваю в «Желтых страницах» телефонные номера частных детективов. Мне почти не снятся сюрреалистические сны про Фрэнка, папу, гигантское колесо рулетки или про Джо в костюме из сверкающих покерных фишек, в котором он ужасно похож на Тома Селлека в сериале «Частный детектив Магнум». Я предельно разумно отношусь ко всему случившемуся. Спокойствие и невозмутимость — вот мой девиз. Дебаты закрыты — вот какой парламентский термин лучше всего подходит к моему теперешнему состоянию. Если только этот термин не пустая формальность.
Правда, на левом локте вылезла экзема — и ничего с ней поделать нельзя. Да еще Джо заметил, что за обедом я раскладываю горошины у себя по тарелке по принципу простых чисел.
* * *
— Ау. Это я. Ты где?
— Только что закончила урок.
— Что за рев? Говори громче, тебя плохо слышно.
— Это стереосистема в машине.
— Что это ты такое слушаешь?
— М-м-м. Это «Слипнот». Мне его Райан одолжил.
— Понятно. Слушай, окажи мне услугу. Много времени не займет. Ты где-нибудь у Кинг-Кросс?
— Неподалеку. А что?
— Сделай одолжение, загляни к тому типу, который говорил про ящик для цветов. Подмени меня.
— Я? С чего это?
— Мне не вырваться из садоводческого центра, а он уже четыре раза сегодня звонил, хотел убедиться, что я точно подъеду.
— Ну, не знаю…
— Слушай, тебе только надо зайти к нему, и выяснить, чего он хочет. Я тут застрял еще как минимум на пару часов.
— А Пит не может съездить?
— Его нет. Он заказ выполняет.
— Джо, ну о чем я с ним буду говорить? Вдруг он захочет обсудить все конкретно?
— Просто спроси, какие цветы его интересуют. На данный момент ничего больше и не требуется.
— А по телефону ты его спросить не можешь?
— Нет. У него всякие идеи. Ему хочется измерить окно, рассчитать освещенность, и только тогда ситуация прояснится.
— Не знаю, Джо. Все так сложно…
— Ну пожалуйста, выручай. Нехорошо, если опять придется его отфутболить.
— Ладно. — Я вынимаю диск «Слипнота» из проигрывателя и достаю блокнот. — Диктуй адрес.
* * *
Заоконный Цветовод живет в бетонной башне шестидесятых годов. Цвет дома представляет собой нечто среднее между оконной замазкой и дождевой тучей. Дом зажат между каким-то промышленным предприятием и заброшенными железнодорожными путями. Заросшие сорняками рельсы завалены хламом вроде магазинных тележек и велосипедных колес.
Не могу себе представить, чтобы нормальный человек рискнул поселиться здесь по собственной воле. Если по какой-то случайности вы свернете у вокзала не туда и окажетесь здесь, то немедленно дадите задний ход. Сюда не заглядывают любители достопримечательностей. Никто не ходит за покупками в местный продмаг, и никто не сидит за чаем в местной рыгаловке. И уж кто точно сюда носа не кажет, так это ландшафтные дизайнеры. Если они в здравом уме, конечно. Здесь никто не бывает, кроме людей, которым больше негде жить. Ну, еще бывал здесь когда-то и автор проекта. Видимо, у него имелись свои счеты с Господом Богом.
Всего башен три. Таблички с их названиями проржавели и слились с граффити, трещинами и щербинами, которыми испещрены стены. Как называется тот или иной дом, сказать невозможно. Я поднимаю до отказа стекла в дверях машины, закрываю двери на тройной запор и озираюсь — ищу, кому бы задать вопрос. Аборигены представлены женщиной с лицом цвета переспелого мандарина, бредущей в заброшенную парикмахерскую, и подростком, торгующим контрафактными сигаретами у поломанных качелей. Имеется также бар «распивочно и на вынос», окна которого забраны железными решетками. Я выбираю бар.
* * *
Бармен не в курсе.
— Значит, вы не знаете, который из этих домов называется «Виднес»?
— Нет.
— А если подумать?
— Нет.
— А кого вы ищете? Кто вам нужен? — сует нос в мои дела женщина средних лет, покупающая кисет табаку и трехлитровую бутылку сидра.
— Мне нужен дом, который именуется «Виднес-Тауэр», — говорю я.
— Кто вам нужен? — повторяет женщина.
— Мистер Блум. Вы его знаете?
— Кто?
— Блум. Луи Блум.
— Она имеет в виду Жирнягу, — слышится голос у меня за спиной.
Это мальчишка — продавец сигарет.
— Мистер Блум? — поворачиваюсь я к нему. — Вы знаете, в каком корпусе он живет?
Мальчишка указывает на то, что посередине.
— А зачем он вам понадобился? — заговорщицким тоном осведомляется любительница сидра. — Он что, угробил кого?
— Нет, насколько мне известно. У меня с ним деловая встреча.
— Социальная служба, да?
Не вдаваясь в подробности, я ограничиваюсь словами:
— Что-то в этом роде.
— Он не выходит, — сообщает любительница сидра. — Торчит безвылазно в своей конуре уже много лет.
— Да, — говорю я. — Агорафобия, как я слышала.
— Ой. — Женщина разочарована. — А я думала, он американец.
— А какой он толстый, ты в курсе? — спрашивает продавец сигарет, извлекая пачку «Рицлы» из своих запасов.
— Да откуда? — Любительница сидра почесывается. — С тех пор как он въехал, мы его почти и не видали.
В этот момент бармен, который не подавал голоса с тех пор, как я у него спросила дорогу, бросает на нас взгляд поверх своей «Дейли спорт».
