И, снова накинув на плечи пальто, она увела Арабеллу из своего сада.
Столики кафе, куда они пришли, располагались под зеленым пологом на самом верху цветочного каскада, разноцветными волнами сбегавшего по холму. На каждой площадке, которые хорошо просматривались отсюда, поработал кто-нибудь из художников-садоводов, не вошедших в конкурсную десятку, но допущенных на территорию парка во время выставки. Эммелина рассказывала о каждом, пока они поднимались вверх по петлявшей среди цветов дорожке. Восхищенное внимание Арабеллы привлекли великолепные голландские тюльпаны, высаженные на одной из площадок по мере их распускания: сначала тугие зеленые бутоны, потом набухшие алые головки, потом – чуть приоткрытые, потом – раскрытые в форме бокалов и, наконец, широко распахнутые цветы. Словно живая волна пробежала по ним, словно само время застыло перед глазами зрителей!
Недоговоренность нового чувства, охватившего Арабеллу, напоминала нераскрытый бутон, ее счастье, не расплескавшись, длилось и длилось, суля неведомые наслаждения, но ей не хотелось торопиться – может быть, ничего и не произойдет, а может быть…
Они уселись за столиком у самой ограды – чтобы лучше видеть освещенное полуденным солнцем великолепие каскада. Здесь действительно было все, что только можно себе представить: даже упомянутая Эммелиной капуста. Французский садовник, вдохновленный пейзажами Ван-Гога, не просчитался! Мнение жюри было благосклонно к его капустным рельефам, боровшимся за право считаться лучшим садом года.
Эммелина могла говорить о выставке бесконечно, но когда к ним подошел официант, чей строгий костюм украшало несколько бутоньерок, они переключили внимание на меню.
Ожидая, пока приготовят заказанное, девушки стали вспоминать те несколько дней в Труро, которые когда-то провели вместе.
– …А щеки у тебя были красные, как королевские яблоки, – сказала Эммелина, ласково касаясь высоких скул Арабеллы.
– Да уж, и пила я тогда исключительно «Киаора».[38]
– Ну, тогда выпей келти, – Эммелина взяла со стола бутылку хереса «амонтильядо» и, не дожидаясь официанта, налила Арабелле почти полный бокал. – Помнишь, твой папа рассказывал, что «келти» по-шотландски значит «полный бокал», и это любимый обычай британцев – подносить его тому, кто не осушил до дна предыдущий.
Арабелла взглянула на Эммелину и, не отводя от нее глаз, выпила херес до дна. Официант, подкативший к ним свою тележку, удивленно уставился на девушку, крупными глотками пьющую вино, но потом вежливо опустил глаза и начал сервировать столик, ловко орудуя руками в белых перчатках.
На крахмальной скатерти появился полупрозрачный челсийский фарфор, серебро и хрусталь – администрация парка позаботилась о том, чтобы достойно принять гостей великолепного праздника садов. Все здесь, включая меню, было продумано так, чтобы никто из участников и гостей выставки не сомневался: он находится на английской земле!
Традиционная английская выпечка выглядела особенно аппетитно, и Арабелла, глядя, как ее подруга запивает ароматным кофе нарядную батскую булочку, украшенную резными цукатами, сказала:
– Похоже, ты зря жаловалась на британскую кухню.
– Конечно же, я пошутила! Я ведь нарочно выбрала эту гостиницу: обожаю все эти сладкие булочки, бабл-энд-скуики[39] и крамплеты,[40] кругленькие и теплые, с дырочками, словно в сыре…
– Ну что ж, тогда я приглашаю тебя сегодня вечером в «Кафе ройал» – с традициями там все в порядке.
– Отлично! Ведь у всех, кто приезжает из Лондона, обязательно спрашивают, побывал ли он в «Кафе ройал». – Эммелина принялась за струдель, который на свежем воздухе был еще ароматнее, чем обычно. – Именно такой струдель готовила твоя мама. Она заказала мне тогда набор посуды для выпечки и, когда я привезла все эти подложки для теста, шейкеры, формы, емкости для сдобы, она угощала нас каждое утро пирогами. Но особенно мне нравился струдель! Кто бы мог подумать, что яблочный слоеный рулет можно так вкусно готовить! – Эммелина прикрыла от удовольствия глаза и поднесла к носу маленький ломтик рулета. – Похоже, здесь все пряности на месте.
Она так расхваливала съеденное, что Арабелла, которая после выпитого хереса блаженствовала, уютно устроившись в мягком кресле, отставила в сторону свой любимый шипучий «физз» и тоже взялась за сласти.
Гуляя по парку, болтая с Эммелиной, запивая лакомства винами и коктейлями, которые заказывала Эммелина, Арабелла забыла о своем испорченном отдыхе и о новом романе, плавное нарастание событий в котором было перебито возвращением в Лондон. Она уже была захвачена новым чувством – еще безымянным и легчайшим, как лебединый пух, которым была украшена блуза подруги.
Они посидели еще немного, а потом расстались до вечера, условившись встретиться у Эммелины в гостинице.
__________
Арабелла вернулась домой и в задумчивости села у туалетного столика.
«Похоже, Мелина не знает, чем я занимаюсь… Тем лучше. А то еще окажется моей поклонницей! Лучше я сама буду восхищаться ее садами. Я чувствую и понимаю ее, как никто другой…»
Эти мысли выпевались внутри Арабеллы, как слова в старинном романсе – с придыханием. Но она не обращала на это внимания. Она чувствовала, что устала жить без любви, и ей самой хочется таких же чувств, какие бывают только в ее романах.
«Я не брошу писать то, что начала в Фолмуте. Но мужчиной-писателем теперь уж точно буду сама… Я буду жить с Эммелиной в ее саду, любить ее среди цветов! Я сама стану ее любимым, ожившим цветком! Среди мужчин ей не найти такой любви, которой окружу ее я…»
Все это было настолько необычно, что совершенно захватило Арабеллу, привыкшую внутренне упиваться парадоксальными чувствами, которые она описывала в романах, но никогда не ощущавшую потребности в них наяву. А теперь ей впервые хотелось пережить самой что-нибудь такое, что изменило бы все ее представления о себе и, возможно, всю ее жизнь…
Она встала и, захватив с собой компьютер, пошла в спальню, где ей всегда работалось лучше всего.
Арабелле не терпелось поскорее описать то, что пригрезилось ей сегодня, роль героя-любовника, очарованного прекрасной садовницей, увлекала ее…
__________
«Он проснулся рано, но солнце уже пробивалось в комнату сквозь опущенные жалюзи. Босиком он подошел к окну и потянул жалюзи вверх.
Вся вчерашняя темнота оказалась зеленью – яркой, темнее, совсем темной. Перед окнами расстилались озера цветов. Когда он распахнул окно, на него хлынуло море запахов и звуков. Влекомый их волной, он быстро оделся и вышел в сад.
