– Ну, Артем… Остынь. Будь хорошим сыном.
– Я стараюсь, – перекатываюсь с пятки на носок и высматриваю маму. – Где мама?
– На кухне командует, скоро выйдет… Скажи, а мужем ты тоже стараешься быть хорошим?
Её рука хлопает по моему плечу, а глазки стреляют в сторону Лизы, которая увлеченно трещит в противоположной стороне зала в компании своих родителей.
– К чему клонишь? – прочищаю горло, видя сестру насквозь. Уверен, хочет потроллить, не меньше.
– Я видела Аню в твоей машине. Твою бывшую жену, если не понял, о ком я, – тараторит и жует оливку, которую ловко схватила с канапе.
– Я понял, – подхватываю сестру под руку и отвожу в сторону от посторонних ушей. – Можешь не кричать так, словно вывела новый закон?
Настя недовольно вытягивает губы трубочкой и щурится, глядя на меня. Отвожу взгляд. Вот сто процентов в её светлой голове уже выстроилась неверная теория.
– Значит, я все правильно поняла? – по-деловому складывает руки на груди, скрывая глубокое декольте. – Бегаешь за бросившей тебя женщиной? Одного раза было мало?
– Настя, не выдумывай, окей?
– Тогда чего так нервничаешь? Расскажи, как есть, или секреты какие-то?
– Я подвозил Аню, понятно? Она работает в языковом центре, где учится Гарик.
– Ничего себе поворот. Вот почему ты так рекомендовал его, – усмехается сестра. – А Лиза в курсе?
Поджимаю челюсть. Не нравится мне наш разговор. Опираюсь рукой на стену и, глядя на Настю, молча мотаю головой. Взглядом умоляю, чтобы та перестала издеваться и допытывать.
– Несладко тебе, братец, придется, если не остановишься, – не обходится без совета сестра.
– Мои шишки.
– И то верно, – выдыхает она. – Всё равно переживаю. А вот и мама идет…
Красивая, грациозная, самая лучшая. Отвечаю ей взаимной улыбкой и иду навстречу.
– Привет, мам, – заключаю её хрупкую фигуру в объятия и утыкаюсь носом в шею, пропитанную парфюмом, знакомым с детства.
– Привет, сынок, – целует в щеку и, смеясь, вытирает след от губной помады. – Я рада, что ты всё-таки приехал.
Она одобрительно приглаживает пиджак на груди и разглядывает меня, пытаясь уловить изменения, которые могли произойти за месяцы, пока мы не виделись.
– Я не мог иначе, мам. Соскучился.
Смотрю в её глубокие глаза, излучающие доброту и поддержку, и с благоговением понимаю, она не изменилась. Всё та же мама, что жалела меня и вытирала детские слезы, когда падал просто на асфальт или с вершины своих завышенный амбиций.
Разве что пара неглубоких морщин добавилась на ее красивом лице, они собрались возле глаз, губ и на лбу. Здесь «поблагодарить» надо не только прожитые годы, но и одного «хорошего» человека, из-за которых морщилось и кривилось от слёз по ночам её лицо.
– Папа тоже будет рад увидеть тебя, – улыбается мама и кивает в сторону мужа, который, по-моему, просто не достоин её улыбки.
Бросаю холодный взгляд на отца и замечаю, что рядом с ним стоит молодая барышня, а её рука вальяжно покоится на его плече.
Глазам не верю! Он что притащил любовницу в наш дом?! Не срываясь и не стыдясь перед женой и детьми!
От увиденного сносит крышу. Он вообще охренел?
– Это же… – цензурных слов не хватает, чтобы выразить мой шок. – Мам, ты же в курсе… Как ты позволила ему притащить её сюда?
– Артем, – шикает на меня сестра и толкает в бок. – Не заводись.
Не заводись? Тут все решили плясать под дудку чертова именинника?
– Да какого хрена… – растерянно смотрю на мать. – Ты до конца жизни собралась терпеть это всё? Он не стоит того, мам.
– Не надо так, сын, – предостерегающим взглядом журит меня мама. – У папы сегодня день рождения, будь любезен…
– Быть любезным? – перебиваю и прожигаю взглядом отца, который словно спиной почувствовал ожог и посмотрел на меня. – Сейчас я так полюбезничаю…
Срываюсь с места, а мама с сестрой, подобно остерегающим ангелам за плечами, бегут за мной.
– Артем, немедленно приди в себя, – резко останавливает сестра и шипит громким шёпотом. – Не порти всем праздник… Пожалуйста.
– Ах, у вас праздник, веселитесь… – умиленно вздыхаю. Сейчас стошнит. – Вот где у меня ваш «бал-маскарад» и главный шут, чёрт его подери…
Стучу ладошкой по горлу, в котором скопилась горечь и обида за семью. Во что они превратились? Всё равно, что накрыть красивым покрывалом груду мусора и сказать, мол так и задумано – это идея художника. А внутри всё гниет и разлагается… Мне одному дурно от этой вони?!
– О, какие люди… – слышу голос отца за спиной, аж желваки заиграли на напряженном лице. – Артем, сын, рад тебя видеть.
Он притягивает мне руку, а я не отвечаю. Хочется съездить по его светящейся морде. Зря я сюда пришел.
– Пап, дорогой, – Настя заполняет неловкую паузу и протягивает мой пакет. – Мы тоже рады тебя видеть. Вот, подарок от Артема.
– Спасибо… – понизив градус радости, говорит отец и заглядывает внутрь. – Что ж, повеселитесь сегодня от души, дети, мы так редко видимся с вами, да?
– Не так регулярно, как ты со своей любовницей, да? – машинально выходит из меня.
Улыбка сходит с его лица. Наконец-то. Воинственно смотрим друг другу в глаза.
– Ты хочешь поговорить, Артем? – прочищает горло отец и оглядывается, убеждаясь, что пока ещё мы не привлекли излишнее внимание гостей к семейным разборкам.
– Разговора будет мало, – выдавливаю я.
– Пошли отойдем и пообщаемся как настоящие мужчины, – указывает на дверь.
– Только после вас, – ёрничаю и пропускаю отца вперед.
Пропустив мимо ушей слова матери и сестры, жужжащие на заднем фоне, мы выходим на улицу.
– Так, и чего пыхтишь, как бешенный зверь?
– Хочу, чтобы ты перестал изводить мать и свалил со своей любовницей куда подальше от нас.
– А тебе не приходило в голову, что мы с мамой сами разберемся со всем?
– Я вижу, как вы разобрались! Зачем ты притащил эту швабру сюда… Совсем не понимаешь, что унижаешь маму?
– Мы говорили об этом с ней. Не думай, что он не знала. Не всё так просто, как тебе кажется…
– Да мама любит тебя, придурка… – захлебываюсь в эмоциях. – А ты нагло пользуешься этим! Позоришь её! Собственными руками бы тебя придушил…
Кулаки сжимаются при виде постного лица отца. Он не слышит меня. Тупая бетонная стена.
– Хочешь ударить? Давай, валяй… – усмехается.
Я кривлюсь в лице и выплевываю:
– Не хочу мараться…
Отворачиваюсь от него с презрением, чтобы успокоиться на миг и избежать мордобоя.
Отец смеется в спину и начинает подкалывать:
– Смотрю ты вырос моралистом… Но у самого второй брак за плечами. На одной женщине не удалось остановиться, да, сын?
Вот теперь я за себя не отвечаю. Задевает по больному, тут может сработать инерция.
– Заткнись, – угрожающе выставляю на него палец. – И не сравнивай. Это разные вещи.
– Когда мы говорим о женщинах – суть одна. Не суди меня, да не судим будешь.
– Отвали от матери и делай, что хочешь, – повторяю.
– Лучше разберись со своей жизнью, сынок.
Он хлопает меня по плечу, а я одергиваю его, будто обжигаясь о горячую сковородку.
– Не называй меня так. Ведь я жалею, что ты мой отец. И не хочу, чтобы другие слышали этот постыдный факт.
– Не перегибай палку, – мрачнеет папа.
– Да я сломал её, ясно тебе? Иди красуйся дальше перед гостями и мацай грязными пальцами молодое тело… А я сегодня не планировал блевать, в клоунаде участвовать не собираюсь.
Бросаю на отца прощальный презрительный взгляд и спускаюсь с веранды.
В спину слышу ироничное:
– И тебе хорошего вечера, сынок.
Идиот. Какой же идиот! И вот на этого человека я хотел быть похож?
Отплевываюсь в разные стороны и иду размашистым шагом к машине. Надо было сразу уехать, чтобы не терзаться сейчас, да и душа бы не стонала так сильно и надрывно.
Завожу тачку и давлю на газ. Уезжаю подальше от этого места, от которого больше не веет теплом. Наматываю километры по городу под дубасящий бас из колонок. Езда успокаивает.
