их пути никто не попался.
— Я первая иду в ванну! — безапелляционно заявила Ирина, едва Гоша запер дверь.
— Иди, — пожал плечами он. И не стал уточнять, что он все равно через пять минут к ней присоединится. Только откроет вино, порежет фруктов и сыра.
***
— Гошка, это неудобно, — прошептала Ира, когда он, двинув дверью душевой кабины, шагнул к ней под душ.
— Угу, на крыше нам удобно, а тут — нет, — пробормотал Гоша в изгиб женского плеча, прижимая Ирину всю к себе спиной. Скользнул руками, вбирая ладонями все изгибы — тугую грудь с торчащими сосками, крепкий живот, гладкие бедра, между…
— Гошка… — ахнула Иришка. Это только подхлестнуло движение его пальцев. Это форменное безобразие — что в первый раз он этой нежной влажности не уделил должного внимания. Но не до того было. Зато теперь…
— Гигиенические процедуры объявляются завершенными, — Гоша отработанным движением бедра подался вбок и выключил воду. — У меня на вас есть развратные планы, Ираида Павловна.
— Насколько развратные? — она обернулась и, закинув руки за шею, прижалась всем телом.
— Тебе понравится, — пообещал Гоша.
***
Что ему в ней нравилось сегодня особо — это безропотность. Вся такая послушная и на все согласная. Прелесть, а не девочка.
Вот и сейчас она безропотно разжала руки и позволила полотенцу упасть. И не спеша опустилась на широкую кровать, закинула руки за голову. Взгляд ее из-под ресниц явно содержал вызов.
Ну что же. Вызов принят.
Его полотенце упало на пол рядом с ее. Матрас прогнулся бесшумно. Георгий не торопился прикасаться. Он любовался.
Как же он умудрился чуть не пропустить такую красоту? Как не разглядел сразу, какое это чудо?
Талия у Иришки тонкая, тонюсенькая даже. А вот бедра, хоть и стройные — с очень приятным на мужской взгляд изгибом. А грудь и вовсе выше всяких похвал — твердая круглая двоечка, прямо как Гошка любил.
— Ну? — Ира протянула руку и коснулась его бедра. — Где там твои развратные планы, Великолепный?
— Ты куда-то торопишься?
— Ага, — Ирина демонстративно зевнула. — Вставать завтра же рано.
— Сожалею, — Гоша наклонился к ней. Глаза ее — просто гипноз для него. — Но уснешь ты не скоро.
И чтобы пресечь ненужный сейчас спор — поцеловал. И ровно в этот же момент его пальцы легли на женскую щиколотку.
Гоша не спеша и с чувством целовал женские губы — и ему охотно и жарко отвечали. А его пальцы гладили тонкие изящные женские щиколотки, поднимаясь выше, к коленям. Пальцы поднимались, а губы спускались. Пальцы добрались до колен, губы опустились до ключиц. Руки медленно развели женские колени, язык не спеша обвел ключицы. Мужская ладонь заскользила по внутренней поверхности женского бедра. Женский сосок оказался взят в плен жадного мужского рта. Бедро под пальцами вот-вот кончится. Губы стремительно скользят по животу. И вот в определенной точке женского тела мужские пальцы и губы встречаются.
С конкретной развратной целью. Пальцы раздвигают, проверяют, размазывают тягучий мед женского возбуждения. А потом в дело вступают губы. Девушка пытается еще шире развести бедра, но уже некуда. А когда к губам присоединяются язык, то с искусанных женских губ срывается стон. Еще. И еще. И самый громкий — в конце.
***
Про презерватив он снова вспомнил — и тут же отмахнулся от этой мысли. Смысл уже? Он от нее такой сладкой после оргазма, сейчас на миллиметр оторваться не в состоянии.
— Ириш-ш-шка… — с этим тихим шелестом он вошел в ее тело. Она еще дрожала. И была невыносимо узкой и горячей. — Что ж ты такая…
Вместо ответа его лишь сильнее сжали женские бедра. А на кровати все-таки лучше, ей-богу…
***
— Ты ободрала спину.
— Да? — сонно отозвалась Ира.
— Ага. Перевернись на живот.
Ирина послушно перевернулась на живот — а до этого она лежала на боку, пока Гошка сбито дышал ей в шею. А потом отдышался — и увидел бордовые ссадины на узкой спине. Вот же умудрились…
Он встал, достал из шкафа чистое белье, натянул и отправился в ванну, производить розыски в аптечке. Заживляющая мазь, слава богу, нашлась. Кто б конечно знал, по какому поводу ее придется применять. Инвалиды секса, блин.
Гоша вернулся, сел на кровать, как мог, аккуратно и стараясь сильно не давить, намазал ссадины мазью.
— Ты полежи так немного, ладно? Чтобы мазь впиталась. А потом я тебя одеялом накрою.
— Ой, делай, что хочешь, — совсем сонно и неразборчиво отозвалась Ира.
— Совсем-совсем все что хочу? — Гошка наклонился к ее уху, а рукой, не испачканной в мази, стиснул круглую упругую половинку ягодиц. — Вот прямо совсем-совсем?..
— Угу, — снова, на этот раз совсем не демонстративно зевнула Ирина. — Главное, не буди. И будь человеком, Великолепный — погаси свет.
К тому моменту, когда в квартире погас весь свет, кроме ночника, Ирка уже спала, смешно оттопырив верхнюю губу и подсунув ладонь под щеку. Полюбовавшись на эту красоту, Гошка еще раз нанес визит в аптечку, нашел широкий пластырь и тремя полосами заклеил ссадины. А потом лег рядом, натянул на них обоих с Ирой одеяло. И понял, что сна ни в одном глазу.
Глава 5. Что такое, все время без четверти два? Это манометр. А он — прибор серьезный
Ира проснулась как обычно — от звонка будильника на телефоне. И на этом обычности закончились. Она была в чужой квартире. Это раз. В квартире Георгия — это два. Его самого не было рядом, несмотря на очень ранний час — это три. Но где-то в недрах квартиры, из-за закрытой двери спальни, раздался слабый звякающий звук.
Ира села на постели, спустила ноги на пол и повела взглядом по комнате. Ее одежды не обнаружилось. А! Она, наверное, осталась в ванной. На полу, рядом с ее ногой, лежало белое полотенце. И дальше, еще одно, темно-синее.
Ну не в полотенце же ей снова заворачиваться?!
Без малейших угрызений совести Ира распахнула двери встроенного шкафа. А это оказалась целая гардеробная. Зато в этой комнатке без труда удалось найти футболку. Ее Ира и надела. И пошла искать хозяина квартиры.
Каковой обнаружился на кухне. А еще там обнаружились ароматы — свежесваренного кофе и жарящейся яичницы.
— Доброе утро.
— Доброе, — Ира запнулась на абсолютно гладкой плитке. Гоша стояла у окна, опершись на подоконник поясницей. В брате-близнеце той футболки, что надела Ира, и спортивных штанах. Немного лохматый, слегка небритый. И шикарный, как будто с рекламного разворота глянцевого журнала. — Ты чего так рано
