- Ясное дело, хозяин, - подсказал Лёва шелковым голоском.
- Хозяин же и награждает тумаками за непослушание?
- На тебя мы найдем другой способ воздействия, - весело подзадорил Даниил.
- Вы тут оба, похоже, пекнулись.
- Пап, да скажи ты ей, - вырвалось у Лёвы.
- Как ты его назвал? – удивилась Юлия.
- Как хотел, так и назвал, - огрызнулся Лёва.
- Ты каким тоном с матерью разговариваешь?
- Полегче, ребята, - предостерег Грачёв и погрозил им пальцем.
- Какой он тебе «папа»? – презрительно выговорила Юлия.
- А, ну да. Прости, конечно, папа же у меня тот, которого доцентом не переизбрали, - заухмылялся Лёва.
- До сих пор ты отлично обходился без всякого отца. Что это на тебя нашло?
– Не, это ты обходилась, а мой всегда рядом был, - Лёвин тон был небрежен. - Чё, у тебя отца не было – и у меня быть не должно?
Даниил положил ему руку на плечо:
- Ну всё, хватит. Остынь.
- Да это не я начал вообще!
- Не ты начал, но прекратить я прошу тебя.
Лёва сердито выдохнул и замолчал.
- Что между вами произошло? – тревожно спросила Юлия. Она привыкла жить по принципу «разделяй и властвуй»; ей и в голову не приходило, что когда-нибудь эти двое найдут общий язык.
- Между нами произошла ты, - спокойно пояснил Даниил. – Чай есть только чёрный, извини. Сделать бутерброд?
- Да подавись ты своим бутербродом, - в сердцах ответила Юлия. – Придурок.
- Поосторожнее, мама. За хамство в этом доме наказывают, - снова встрял Лёва с ухмылкой.
- Юль, ещё раз услышу подобное – и отправишься домой на ближайшей электричке, - подтвердил Даниил.
- А вы продолжите дружить против меня?
- А мы не против тебя, мы за тебя дружим, - нашелся Лёва. Даниил, ставя Юлину кружку на стол, поймал его голову руками и опять поцеловал в висок.
- Ты у меня прямо Андрей Белый, - со смехом похвалил он мальчика. - Тот тоже любил словами играть. Только вот вопрос, была ли в его каламбурах та же глубина, что в твоём, - добавил он, отвечая на немой вопрос сына.
– И давно вы так целуетесь и обнимаетесь? – окрысилась Юлия, берясь за бутерброд.
- Последние лет десять, - Даниил был невозмутим.
- Что-то я не замечала ничего такого.
- А мы просто делали перерыв.
- Стрёмные чуваки. Кстати, помнишь ту мою статью? Так вот её приняли к печати в Кэмбридже, - жуя, обратилась она к Грачёву.
- Стрёмные чуваки радуются и поздравляют стрёмную чувиху, - опередил Лёва отца. Тот хмыкнул:
- Я тебя, пожалуй, зацелую сегодня.
- Почему его, а не меня? – надула губы Юлия.
- Может быть, ты не будешь ревновать меня к ребенку?
- Ничего себе ребеночек. Здоровый лоб!
- От этого он не перестаёт быть нашим ребёнком.
- Нашим?
- Даниил признался, что мой настоящий отец - он, - услужливо подсказал Лёва, еле сдержав мстительный смешок.
- Даниил, выйдем-ка поговорим, - решительно отодвигая бутерброд, поднялась с места Юлия. Грачёв нажал на ее плечи обеими руками, силой заставляя сесть на место.
- Доешь, пожалуйста. Никакой ругани и выяснения отношений здесь сегодня не будет. Я сюда не для того приехал. Приехала и ты – будь добра, играй по моим правилам. Тебя никто в этот дом силком не тащил.
- Да просто я спросил, кто мой отец; папа сказал, что точно не знает, и предложил выбрать из имеющихся кандидатур, раз уж мне так впёрлось это всё. Я и выбрал его, - с невинным видом вмешался Лёва. – При всём моем уважении, мама, второй претендент, которого ты предлагаешь, не тянет никак.
- Всё верно, Лёва. Только хватит на сегодня, - остановил Грачёв. Лёва кивнул и прочно замолчал.
- «Всё верно, Лёва»? Ты его ещё и поощряешь? – возмутилась Юлия и встала. Грачёв с улыбкой запустил ей руки в волосы, поворошил.
- Ты тоже остынь. Ничего сверхъестественного не произошло. И голос не повышай, пожалуйста. Здесь я этого не позволяю. Если поорать – то это на улице.
- Да идите вы оба, - отпихнула его Юлия; направилась к столу и достала оттуда ноутбук, готовясь погрузиться в работу.
Мужчины засмеялись, но останавливать её не стали. Юлия была раздосадована: впервые не она была хозяйкой положения, не она создавала атмосферу в доме. Лёва же находился в молчаливом восторге: стоило только открыто признаться себе, что он любит Грачёва, как гнетущее чувство улетучилось, а на смену ему пришло умиротворение и защищенность. Теперь он не понимал, как мог позволять матери столько лет управлять его чувствами и манипулировать им; да, он любил ее – но дал себе слово, что больше не будет так околдован ею, не станет, словно под гипнозом, идти на всё, лишь бы ей угодить – в ущерб собственным чувствам.
Словно отвечая на Лёвины мысли, Даниил тихо сказал:
- Как было раньше, Юлия, больше не проканает.
Юлия внимательно посмотрела на него поверх монитора ноутбука. И по ее взгляду было видно, что она всё прекрасно поняла, но ещё не сориентировалась и не решила, как ей приспособиться к новым условиям и вести себя в них.
Скоро Лёва лёг; убедившись, что он заснул молниеносно, как обычно, Даниил потянул Юлию за руку:
- Пойдем расслабимся, дорогая.
Юлия без слов поднялась и отправилась в его комнату. Даниил впервые задался вопросом, почему она за все эти годы никогда не ответила на предложение секса отказом. Наверное, потому, что в ней до сих пор жила закомплексованная двадцатипятилетняя девочка, которой льстило, что ее наконец-то хотят, как взрослую.
- Неужели после всего этого еще трахаться тут с тобой придется, - пробубнила Юлия, когда он осторожно прикоснулся губами к ее губам.
- Не понял. После чего «этого»? – выпрямился Грачёв.
- Вы с Лёвой, как я погляжу, объединились против меня? Я вас чем-то обидела?
- Да ну что ты, Юленька. Совершенно ничем, - стаскивая с нее пиджак и платье, издевался Грачёв. – У нас царят всепоглощающая любовь и абсолютная гармония.
- Я тебя насильно не привязывала, Даниил; если не захотел себе нормальной женщины и нормальной семьи – сам себе злобный буратино.
- Фу какая пошлость, - мужчина придавил ее своим весом и прижал ее руки по бокам от подушки. - Не ожидал от тебя. Апраксина… пожалуйста – не хами мне в моем доме, в моей постели, в зафиксированном положении подо мной. Это нерационально. Тебе невыгодно меня сердить. Ну всё, замолчи уже, начинаем. Соскучился по тебе, сил нет.
Юлия поморщилась, стараясь расслабиться.
- Мне нравится, когда ты начинаешь меня воспитывать и стыдить непосредственно во время секса.
- Ну что ж поделать, если ты в этом положении лучше всего меня воспринимаешь. Теперь отключи, наконец, голову, сосредоточься на нижнем этаже и молчи, что бы ни ощущала, – за стенкой ребёнок спит.
Узкая постель не оставляла пространства для каких-либо движений и тем более экспериментов; Грачёв долго и методично наслаждался Юлией в одной и той же позе. Пару раз из упрямства она попыталась отползти – но Даниил остановил:
- Будешь дергаться – заломаю жёстче. Лежи не двигайся.
- Не надоело распоряжаться?
- Лови кайф молча. Ты же любишь эту позу.
- Я люблю, чтобы у меня руки были свободны!
- Ну, деточка. Потерпи.
- Пощади, Грачёв. Заканчивай. Ты мне всё там стёр.
- Я закончу тогда, когда закончу. Давай, Юленька, молчком.
Юлия скрипнула зубами, но скоро полностью подчинилась его воле и включилась в процесс. В какой-то момент она, забывшись, не сдержалась и охнула; Грачёву нравилось наблюдать, как она теряла голову в его постели, но он сердито шикнул, призывая к тишине.
- Я же сказал не двигаться, Апраксина.
Больше она ему не препятствовала. Когда всё закончилось, Юлия осталась лежать на спине; она закрыла глаза и сложила руки на груди, натянув на себя простынку.
- У тебя тут душ хоть есть где принять?
- Могу тебе из кувшинчика полить.
- Шутишь?
- Ладно. Здесь есть полноценная ванная. Только с водой сегодня перебои. А я махнул рукой - весь уже мыслями в Лос-Анджелесе, в командировке.
