Я улыбаюсь.
«Думаю, это именно то, на что я надеялась», — но я ничего не говорю. Миранда выходит из ванной и останавливается, внимательно оглядывая Зака. Она ещё не составила о нём своего мнения, так или иначе. И под этим я подразумеваю, что она ещё не решила, должен ли он утонуть в ледяном озере или сгореть в огненном взрыве.
— Какого чёрта тебе здесь нужно? — требует она, неторопливо подходя и становясь рядом со мной. Она такая царственная и дерзкая. Её заменила во Внутреннем круге девушка по имени Илеана Тайтингер, первокурсница, которая сразу же невзлюбила меня, когда на второй день занятий сказала, что я слишком уродлива, чтобы быть Работяжкой. Я добавила её имя в свой список. Замена Эндрю ещё не определена, но я уверена, что, кем бы он ни был, он станет ещё одним персонажем для записи.
— Давай я отведу тебя на вечеринку сегодня вечером. Я не буду держаться слишком близко, но, по крайней мере, позволь мне сопроводить тебя. Ты же знаешь, что эти парни ненавидят меня до глубины души, верно? Им, чёрт возьми, не понравится видеть нас там вместе, — я фыркаю, отводя взгляд туда, где Эндрю ждёт на кровати. Он по-прежнему одет в свою униформу, и хотя он ничего не сказал, в нём чувствуется нетерпение. Я думаю, он рад встретиться с Гэри Джейкобсом на вечеринке.
— Почему они так сильно тебя ненавидят? — спрашиваю я, склонив голову набок и изучая Зака. — Я имею в виду, они предостерегали меня от тебя ещё до того, как заключили своё дурацкое пари. Очевидно, это было сделано не из любви ко мне. Что в тебе такого, что их так сильно беспокоит?
— Мой брат, может, и жестокий придурок, но он никогда бы не зашёл так далеко, как ты. Ты чуть не убил Марни. Ты неисправим, Зак. Отъебись. — Миранда отбрасывает свои волосы и бьёт ими меня по лицу. Я убираю пряди с накрашенных губ, когда она разворачивается на каблуках и устремляется обратно в ванную.
— Так ты думаешь, грехи Крида можно искупить, да? — спрашивает Зак, протягивая руку, чтобы потереть большим пальцем нижнюю губу. — Ты думаешь, что это пари — худшее, что когда-либо предлагал Клуб Бесконечности? Ты определённо пьёшь из чаши наивности, когда дело касается твоего близнеца.
Мои брови взлетают вверх, когда Миранда разворачивается и марширует обратно в комнату, голубые глаза сузились до щёлочек. Вау. Она выглядит точь-в-точь как Крид, когда делает так. Меня пробирает дрожь, и я скрещиваю руки на груди, как будто обнимаю саму себя.
— Что именно это значит? — огрызается она, слова слетают с её языка, как удар хлыста. Я немного съёживаюсь, но Зак просто стоит там, уставившись на нас обоих.
— Если бы я мог сказать тебе, я бы сказал. — Я фыркаю на это, и он переводит взгляд на меня. — Что? Это правда. В тот день, когда они рассказали тебе, что мы с Лиззи сделали, у меня уже был план. Я…
— …собирался сказать мне из жалости и чувства вины? Для меня этого недостаточно, Зак. — Я резко выдыхаю и вызывающе вздёргиваю подбородок. Наши глаза встречаются, и по мне пробегает лёгкий трепет. Он выглядит виноватым, как будто действительно чертовски сожалеет. В его печали есть такая глубина, что заставляет мою кровь петь. Хорошо. Хорошо, пусть он пожалеет о том, что сделал. — Если бы Лиззи не изменила условия пари, что тогда? Что бы ты сделал?
— Марни, — начинает он, его мрачный голос слегка надтреснут. — Я… — Зак просто замолкает, вздыхает, а затем закрывает глаза. Когда он открывает их, та же старая стена возвращается, рушась перед его эмоциями и отсекая их от источника. Он протягивает руку и проводит пальцами по своим коротким тёмным волосам. — Я ничего не могу сказать, чтобы загладить то, что я сделал. Абсолютно. Я пойду.
— Отлично, — говорит Миранда, подталкивая его к двери и открывая её. Он позволяет вытолкать себя в коридор, и последнее, что я вижу, прежде чем она захлопывает дверь, — это его лицо, глубоко нахмуренный рот, печальные глаза. — Какой грёбаный придурок. Я даже не могу поверить, что я подтолкнула тебя к свиданию с ним.
— Ты думаешь, грехи Крида можно искупить? — спрашиваю я, и Миранда замирает. Она отвернулась, так что я не могу видеть её лица, но, когда она оглядывается через плечо, я вижу, что это правда. Она действительно так думает. Но, он её брат, так чего же ещё я могу ожидать?
— Я имею в виду, он не так плох, как Зак… — начинает она, прежде чем повернуться и посмотреть на меня. — Он действительно поддержал меня в том, что я лесбиянка, и он даже запретил Голубокровным делать гомофобные комментарии.
— Вот это победа, — произносит Эндрю, закатывая глаза. Он садится и пристально смотрит на неё. — Не оправдывай его. Я не говорю, что Зак хороший парень, но, по крайней мере, он пытается извиниться. Криду наплевать на то, как он причинил боль Марни.
Миранда вздыхает и кивает головой.
Я ненавижу вставать между ней и её братом, но, если она останется со мной, это произойдёт так или иначе. Мне даже не придётся забирать её у него. Он сделает всё это сам. Я закрываю глаза и вспоминаю правило номер пять из моего списка: пусть они повесятся на своей собственной верёвке.
— Я не буду оправдывать его, — говорит она, встречаясь со мной взглядом. Я киваю, а затем беру своё новое платье со стула в углу.
— Пойдёмте: я хочу произвести свой выход.
И вот всё начинается…
Одолжение, о котором я попросила Эндрю, было простым: позволить мне одолжить его машину на год. Технически, ни одному студенту не разрешается держать автомобиль без специального разрешения. Но они всё равно это делают. В прошлом году они буквально отбросили осторожность и парковались на одной из стоянок для персонала. В этом году, с учётом всех новых мер безопасности и контроля, все они заплатили за доставку своих автомобилей на стоянку рядом с территорией кампуса. Добраться до неё — значит пробираться через лес в сверкающих вечерних платьях и шлейфе духов. Клянусь, в этой роще деревьев так много одеколона и спреев для тела, что мне кажется, я вот-вот задохнусь.
— Я думаю, сюда пришёл каждый долбаный студент академии, — шепчет Миранда, когда мы идём по мокрой траве в балетках, зажав каблуки в руках, сумочки перекинуты через плечо. Я придерживаюсь стиля академии: на мне платье, которое стоит слишком много денег, чтобы я могла себе представить, и на мне туфли на каблуках, которые купил мне Крид. В целом, включая украшения, которые я позаимствовала у Миранды, на мне одежды и аксессуаров на сумму более пяти тысяч долларов.
Меня чуть не тошнит от этой мысли.
Кроме того, я почти уверена, что в любом случае я буду одета скромнее всех.
— Похоже на массовый побег, — шепчет Эндрю, передавая мне свои ключи. Я вижу яркое сияние экранов телефонов, блеск украшений и платьев, подмигивающих мне из разных мест между деревьями. Я бы удивлась, если бы персонал не знал, чем мы все занимаемся. С другой стороны, как они могут на самом деле арестовать каждого студента в академии? Волосы у меня на затылке встают дыбом, и я оглядываюсь, ожидая, что из тени появится тот парень, Кайл.
— Это не просто похоже, — шепчет Миранда, прикусывая нижнюю губу, — это он и есть.
Мы добираемся до опушки деревьев, не встретив никого из Голубокровных, и мне приходится присвистнуть при виде сверкающей красной красавицы машины Эндрю.
— Срань господня, Эндрю, — шепчу я, проводя рукой по капоту. Сказать кому-то, что у тебя есть красный «Ламборгини», и увидеть его лично? Две совершенно разные вещи. Например, я даже не разбираюсь в машинах, но эта… сексуальная, как ад. — Напомни, чем занимается твоя семья?
Он засовывает пальцы в карманы и пожимает плечами, сминая свой академический пиджак.
— Мы производим транспортные средства, — говорит он, а затем улыбается мне. — Практически на любой машине, произведённой в США или Италии, где-то есть знак Пейсонов. — Я улыбаюсь в ответ, но на самом деле я уже знала ответ на этот вопрос. Я изучила каждого Голубокровку из своего списка, их семьи и их собственный капитал. Я знаю, кто самый богатый из богатых, а кто просто висит на волоске.
