Ворсонофий расстроился. Эх, все было так гладко!
– Значит, могла это быть инопланетная огнеметная ладья?
– Но на каких дровах она летала? – упирался Ворсонофий. Ему не хотелось отступать от своей блестящей теории адского происхождения серебряной ступы. – И из какого тумана был сотворен гобелен с иноземными картинами? Тот, который развернулся, словно парус с фресками.
– Брат, как в разных странах люди отличаются степенью познания и ученостью, так и на разных планетах наука может отличаться, – предположила Феодосья. – Это, конечно, странно и порой нелогично. Ведь чада у любых народов в одно время начинают ходить и говорить. Напрашивается вывод, что и в науках все должны быть на одном уровне развития. Но житие опровергает эту стройную теорию. Московиты ходят уже в очках и едят ложками. А азиаты хавают лучинами! Уж не говорю об африкийцах, кои бродят с голыми подперделками, не ведая об платье. Что как в далеких землях обошли нас в науках огнеметных? И летают уж люди по нуждам своим на ракетах, как мы ездим на возах?
– Чушь собачья! Ты, может, и в сапоги-скороходы веруешь? В ковры-самолеты? – насмешливо спросил Ворсонофий. – В скатерть-самобранку? Или в электрические мельницы? А еще есть изрядная басня – про магнитные поля. Или про то, что земля вертится вокруг солнца.
Последний пример посеял в Феодосье сомнение насчет правдивости книжки.
– Аз так думаю: сия книжонка – сборище сказок для древнеримских малышей. В Риме народ был грамотный, вполне возможно, что в избах доступны были печатные детские побасенки, – вбил Ворсонофий последний гвоздь. – Хренотень, в общем, прости Господи, а не научный труд.
– Но разве может в книге бысть не правда? – опять усомнилась Феодосья.
– А у стихоплета Веньки Травника что в книжке наплетено? Лжа лирическая! Ни словечка правдивого. Дескать, полюбила его со взаимностью распрекрасная боярышня.
– Так-то да… – согласилась Феодосья. – Вирши у Веньки дивно фантазийные. Как приблазилось ему про деву влюбленную.
– Именно! Поэтому вполне может статься, что книга сия писана ведьминским пером. Так что все там наоборот и есть. Являлись ангелы на пронизанных светом облаках, а ведьма поганая эшвудская намарала своей крючковатой лапой, дескать, прилетали монстры в ступе. Тьфу! Своими бы руками придушил мерзавку. Прости Господи!
– Солидарен с тобой в сем желании, – промолвила Феодосья.
– Аз так рад, что Бог привел тебя в наш монастырь! – признался Ворсонофий. – Мне порой кажется, ты просто альтер эго мое.
– Что-что?
– Мое второе аз. Слава Богу, что послал Он мне друга и единомысленника в твоем лице.
– Ладно тебе, – смутилась Феодосья.
– Нет, правда, так и кажется, что аз тебя всю жизнь знаю.
Ворсонофий тихо подошел к двери, послушал ухом – не слышно ли чьих шагов в галерее, и вернулся к столу.
– Никому никогда не говорил об сем, а тебе скажу. Игумен Феодор… Поклянись, что умрет с тобой моя тайна…
– Ворсонофий, может, лучше не знать мне чужой тайны? Что как будет меня твой секрет томить али распирать? Что как выболтаю в бреду или во сонме?
– Не выболтаешь. Сил моих нет, как хочу поделиться сей тайной! Прошу тебя, прими ее в свои сокровенные мысли!
– Ну хорошо, – без энтузиазма промолвила Феодосья. – Говори.
– Знаю, что не выдашь ты мою тайну под пытками!
– Здрасьте! Под какими такими пытками? Нет уж, не желаю аз таких тайн!
– Насчет пыток это так, для красного слова, – заторопился Восонофий. И быстро выпалил: игумен Феодор – отец мой кровный. Аз, стало быть, его сын.
– Невелика тайна, – с облегчением сказала Феодосья после короткого молчания. – Аз решил, что ты убил кого. Сын – это хорошо. И трепетно добавила: – У меня тоже сын был, Агеюшка. Золотинка моя ясноглазая.
– Нет? – обрадовался Ворсонофий. – Ты серьезно баешь?
– Ей! Утащили моего сыночка волки и задрали Агеюшку, мною вскормленного.
К счастью, на последний факт Ворсонофий не обратил внимания, ибо решил, что «мною вскормленный» – это аллегория. От чувств.
– Страдалец ты мой, – с теплотой произнес Ворсонофий.
– Погоди, – задумалась Феодосья. – А игумен Феодор об сем факте знает? Об своем отцовстве?
– Увы, нет, – с грустью молвил Ворсонофий. – Мне об сем поведала моя покойная матерь. Вот почему сия тайна меня так распирает!
– Отчего же ты не откроешься отцу своему?
– Не хочу навредить его карьере.
– Но для него, быть может, самое большое счастье и достижение, что есть у него сын! Разве карьера того стоит? Может, ты его счастья лишаешь?
– Наше счастье – в Боге. Он наш отец. Мы Его сыновья.
– Аз не знаю, что и молвить на это, – сказала Феодосия. – Может все-таки стоит тебе открыться?
– Нет! И помни, ты жизнью своей поклялся не выдать тайны!
– Когда это я поклялся? – удивилась Феодосья.
– Только что! Разве не ты сказал: разорвите меня псы на куски, если выдам потаенное слово!
– Ладно-ладно, что ты разошелся эдак? Не скажу ничего. Аз уж забыл, об чем мы баяли. Ах, ей! Вспомнил! Об серебряной ракете.
– Что-то мне сонмится, – не поддержал беседы Ворсонофий. – Пойду в келию. Бог с тобой, верный мой товарищ.
Рифмоплет засунул книжку под рясу, глянул в окошечко, за которым, впрочем, не углядел ничего, кроме тьмы кромешной, и пошел прочь.
– И с тобой да пребудет Бог! – сказала вослед Феодосия.
Прикрыла дубовую дверь, помолилась, присела на кровать. И вновь начала обмысливать книгу. И, как это чаще всего и бывает с любым человеком, принялась истолковывать факты так, как было приятно душе и угодно желаниям. И по прошествии буквально нескольких минут Феодосья в пух и прах разбила все доводы Ворсонофия. И твердо решила, что все написанное в книге – чистая правда. Писано со слов послуха, самовидца. И сей очевидец действительно описал прилет неких иноземцев с небесных сфер. Потому что ежели сии гости прибыли просто из других заморских стран, то приплыли бы оне на ладьях, либо приехали с обозами. Почто из страны в страну через небо да облака летать? Ведь так будет ехать гораздо дольше. Сперва взлети на тыщу верст в небеса, потом снова спускайся. К чему такие усложненья? Нет, сия ступа, сиречь ракета, прилетела с небесной сферы. Возможно, просто свалилась по недосмотру на грешную землю. Но не это даже важно. Главное – на лицо факт: взлетать в небесный белый свет живому человеку, не архангелу, можно! В конце концов, откуда бы тогда повитуха, честная вдова Матрена, набаяла сказку про бабу Ягу с ее ступой? Не зря говорят: сказка ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок. Решено: ракета – это явь. Значит, ее можно изготовить.
Феодосья вскочила, выскребла между половиц сухую горошину, весьма удачно давно лежавшую под половиком, и, сев внове на койку, принялась за физические эксперименты. Она толкала горошину пальцем, каждый раз все сильнее, и глядела, как далеко та пролетит над шерстяным одеялом. Выходило, что чем сильнее толчок, тем дальше расстояние лета.
