Анри де Ну не смотрит на Жаклин. Все его внимание приковано к жене. Ее глаза сухи, взгляд спокоен.
– Любовь моя, – шепчет он, в то время как Жаклин продолжает возбуждать его.
Наконец, не в силах больше сдерживаться, он толкает ее, переворачивает на живот и грубо овладевает ею. И все это время он продолжает смотреть на жену.
Все кончается так же быстро, как и началось.
– Прости меня, – шепчет жене Анри и повторяет эти слова снова и снова, пока Жаклин оправляет платье.
Линна пользуется моментом и проползает под отцовской кроватью к двери.
– Оставь нас, – говорит отец, обращаясь к Жаклин.
– Но я могу понадобиться хозяйке, – возражает та.
– Я сам о ней позабочусь, – отвечает он.
Жаклин оказывается у двери одновременно с Линной. Она делает вид, что не заметила девочку, но, как только они выходят в коридор, хватает ее за запястье и ведет в ее комнату.
– Зачем ты встала? – спрашивает она по дороге.
– Луи…
В этот момент ее брат, словно по команде, снова начинает плакать.
Жаклин открывает дверь. Линна входит следом и видит, как та кладет ладонь на лоб Луи.
– Черт! У него жар! – по-французски вскрикивает она и шепчет что-то мальчику на ухо. Тот затихает. – Ложись в постель, Линна. Я посижу с ним.
Линна трясет головой, ее тяжелые черные локоны рассыпаются по плечам.
– Я помогу тебе, – умоляюще просит она.
Жаклин улыбается, накрашенные губы приоткрывают сверкающие белоснежные зубы.
– Очень хорошо, маленькая нянюшка. Нам нужна вода.
Жаклин приносит таз и мягкую рукавичку. Линна, счастливая от того, что ей позволили помогать, несет за ней бутылочку с детским аспирином и градусник.
Когда Жаклин будит Луи, он заходится в крике, потом крепко обхватывает Жаклин ручонками и держит, пока кошмар не отступает.
– Мама, – шепчет он, прижимаясь к Жаклин.
Линна едва сдерживается, чтобы не ударить его. Ей хочется плакать. Но она не делает ни того ни другого.
Линна уверена, что ее брат тяжело болен, потому что Жаклин хмурится, глядя на градусник, и заставляет Луи выпить четыре таблетки аспирина с апельсиновым вкусом вместо обычных двух. Она отводит вверх напольный вентилятор, чтобы прохладный воздух не шел прямо на Луи, потом расстегивает ему рубашку и начинает обтирать его прохладной водой с камфорой. Когда Жаклин заканчивает и Луи уже лежит под легким одеялом, она отворяет дверь и, оставив ее открытой, ведет Линну в ее комнату. Уложив девочку в постель, садится рядом.
– Мама не лежала в кровати, – говорит Линна. Она совсем не уверена в том, что матери стало лучше.
– И ей было больно, – добавляет Жаклин. – Когда испытываешь боль постоянно, она становится невыносимой. Ты понимаешь, детка?
Линна кивает.
– Ты ей помогла? – спрашивает она.
– Я делаю для вас все, что могу, детка, – отвечает Жаклин.
Линна натягивает одеяло.
– Полежи со мной, пока я не усну.
Под мерное посапывание Жаклин Линна через некоторое время выбирается из кровати и проскальзывает в комнату брата. Он раскрылся и дрожит, покрытый испариной. Его глаза лихорадочно блестят, взгляд устремлен не на сестру, а куда-то рядом. Линна ретируется, прикрыв за собой дверь.
Когда она возвращается к себе, Жаклин продолжает спать, и Линна прижимается к ее спине.
Тепло, исходящее от тела Жаклин, действует успокаивающе. Сон начинает смежать веки девочки.
И снова чей-то крик…
Дрожа от ужаса, Хейли резко села в кровати, ее спину и плечи словно свело судорогой.
– Луи! – воскликнула она. В воздухе стоял запах камфоры и ладана, а еще пота и спермы. Хейли легла, натянула одеяло на грудь и лежала так до тех пор, пока сон окончательно не рассеялся. Только тогда она перестала дрожать.
Выбравшись из постели и даже не надев халат, Хейли уселась перед экраном компьютера и стала быстро записывать сон. Потом, дрожа от холода, взяла телефонную трубку и вернулась в теплую постель. Первый час ночи – слишком поздно, чтобы звонить Селесте.
Еще днем Хейли хотела задать ей столько вопросов, но не сделала этого потому, что желала проверить истинность каждого сна, понять, являются ли они воспоминаниями самой Линны.
Хейли все же позвонила Селесте. Вудуистская жрица, казалось, нисколько не удивилась, услышав ее голос.
– У них была домохозяйка – мулатка, кажется, ее звали Жаклин, она вырастила Линну. Жаклин была также любовницей ее отца. Она была посвящена в тайны вуду. Это так? – спросила Хейли.
– Думаю, да. Я слышала, что впоследствии эта женщина…
– Нет! Селеста, больше ничего не говорите. Только ответьте, соответствуют ли действительности те факты, о которых я вам рассказала?
– Вы не хотите знать, что было потом?
– Я боюсь, что мои собственные видения и сны Линны перемешаются, а факты переплетутся с фантазией. Так я никогда не узнаю правды.
– А для вас настолько важна правда?
– Да.
Селеста вздохнула:
– Я найду кого-нибудь, кто хорошо знал Линну, чтобы все выяснить.
– Благодарю вас, Селеста. – Хейли отключила телефон и закрыла глаза, теперь уже мечтая уснуть. Но если Линна и приходила к ней снова, она этого не помнила.
На следующее утро Хейли избегала приближаться к компьютеру. Она выпила чашку кофе со льдом, затем оделась и отправилась в «Кафе дю Монд». По дороге она купила газету и почти весь час, который просидела в кафе, изучала новости. Большая часть материалов была посвящена дискуссии о том, что в самых бедных районах дельты может вспыхнуть эпидемия холеры, если там не будут улучшены санитарные условия и проведена вакцинация.
Бедный Луи! На какой-то момент приснившиеся ей события показались такими далекими, ведь происходили они никак не позже 1960 года. Она даже решила, что болезнь, которой страдал мальчик, должна была быть чем-то экзотическим и смертельным – например, холерой.
И все же тридцать лет назад Луизиана была другой, и Жаклин, должно быть, разительно отличалась от такой эмансипированной особы, как Селеста. Хейли было так же трудно представить себе жизнь Жаклин, как и подчинявшееся строгим хасидским ритуалам бытие краковских дедушки и бабушки своего мужа.
Бывшего мужа, напомнила она себе с некоторым раздражением и удивилась тому, что мысль о разводе все еще причиняет ей боль.
Интересно, любила ли Жаклин отца Линны? Или терпела его в благодарность за спокойную жизнь, которую он ей обеспечивал? Доставляла ли ей удовольствие близость с ним или значение имело только его богатство? А может, она была заложницей этой могущественной семьи?
И зачем она передала девочке свои колдовские тайны – из любви к ней или из жажды мести?
У Хейли не было ни малейшего желания ждать, куда в снах заведет ее дух, когда-то бывший Линной. Гораздо лучше, думала она, спровоцировать его на контакт.
