Клэр снова насторожилась. Не ожидала, что Оливия согласится с «отличной идеей» — или ее ошарашило, как быстро девушка оправилась от оскорблений? Так или иначе, я получила приглашение:
— Джордан выступает сегодня вечером в «Марс-холле».
Джордан Кроули вживую? И я — почетный гость? Так, держим себя в руках, я журналистка, а не девочка-подросток.
— Я думала, Джордан давно не выступает в клубах.
— Обычно нет, но сейчас он завяз с новым альбомом, — словоохотливо пояснила Клэр, — и мы решили, что ему стоит пообщаться с живой аудиторией.
— Мы? — отважилась уточнить я.
— Мы с Расселом. Концерт был запланирован еще до смерти Эллиота.
— Теперь вы будете агентом Джордана?
— Нет, никаких формальностей. Какой там агент. Посоветую, присмотрю за мальчиком. Теперь, когда Рассела больше нет…
— Нашего юного гения мы растили всей семьей! — жестко усмехнулась Оливия.
И все же от женщины требуется изрядное мужество или благородство, а вернее, и то и другое, чтобы принять мальчика, которого ее муж прижил с другой женщиной, и чтобы продолжать заботиться о парне, даже когда ее муж и отец этого парня давно мертв. Так с виду не скажешь, чтобы Клэр Кроули была очень доброй и милой женщиной — хотя, конечно, не в самый ее лучший час я ей под руку попалась, — но ведь как-то же ухитрилась она ввести незаконного отпрыска своего мужа и даже мать этого отпрыска в тесный семейный круг. Может быть, это было всего лишь лицемерием, но долго же она продержалась! Когда впервые всплыла история о Бонни и Джордане, Клэр выступила с очень даже милым заявлением: мол, все поняла, все простила и постарается, чтобы семья не только не распалась, а стала в результате еще крепче. Я бы на ее месте (хоть мне не светит) больше нажимала на тему своевременной кастрации — или рвала на себе волосы — или рвала их на ком-нибудь другом.
Если верить прессе, Клэр, Бонни и мальчики остались друзьями и после смерти Мики. Что уж там творилось за закрытыми дверями — что-нибудь да творилось, — однако публика видела дружную семью Кроули с добрым дядюшкой Расселом во главе. Он руководил музыкальной карьерой мальчиков, он решал все проблемы. Отчего же гармония рухнула и Клэр, как уверяет Оливия, сошла с рельсов?
— Я никогда не видела Джордана вживую, — пробормотала я. Странно прозвучало «вживую» в комнате, где только что умер — возможно, был убит — человек. — Большое спасибо за приглашение. — Я постаралась поровну разделить благодарность между обеими женщинами.
— Буду рада вас видеть, — вежливо отозвалась Клэр. — Ваше имя будет в списке. Как, вы сказали, вас зовут?
Не такая уж сложная фамилия. Дело ясное: Клэр самоутверждалась. И пусть себе на здоровье, я готова была подыграть. Я продиктовала фамилию по буквам, и Клэр кивнула, после чего сделала весьма знакомый мне жест — повела правой рукой в сторону двери, как занятой риелтор, намекающий: дамочка, покупка вам не по карману, довольно уже тратить чужое время.
— Мы еще не уходим, — хмуро предупредила Оливия.
Клэр позвенела ключами. Ну точно риелтор!
— Что тебе тут понадобилось?
Слабый, беспомощный всхлип застрял у Оливии в горле:
— Я что, не имею права находиться в квартире моего отца?
— Не часто ты являлась, когда он тебя звал. А теперь надумала? — не замедлила с ответом Клэр.
— Не перекладывай на меня вину! — Оливия вот-вот сорвется, догадалась я и шагнула вперед, не слишком-то отчетливо представляя себе, как я сумею удержать ее от роковой ошибки: если она бросит обвинение Клэр прямо сейчас, вряд ли нам удастся собрать достаточно убедительные доказательства. Выходит, я уже встала на сторону Оливии и подозреваю Клэр?
— Кто у нас тут психотерапевт, лапонька? — Медоточивый у Клэр голосок. — Тебе ли не знать, что люди склонны винить всех подряд, когда их мучают угрызения совести?
Странный жар исходил от Клэр — я готова была держать пари: она знает, в чем Оливия подозревает ее. Оливия что-то побледнела и притихла. Оттого ли, что впервые поняла, что Клэр понимает? Или Клэр ухитрилась задеть ее за живое? Из-за чего Оливию мучают угрызения совести? Она так яростно доказывает, что отец не принимал наркотики, — быть может, у Рассела была-таки проблема, а дочь предпочла ее не замечать? Но даже если Оливии «хочется» обвинить Клэр, это еще не значит, что само обвинение беспочвенно. А с другой стороны — кто знает, вдруг вся семейка тычет друг в друга пальцами, укоряя и обличая, потому что никто не в силах признать, что Рассел — нечаянно или намеренно — покончил с собой?
— Уходи, очень тебя прошу! — Не думала, что Оливия может заговорить так: совсем детский, усталый и жалобный голосок.
Клэр снова повертела на пальце ключи, взвешивая — не ключи, свои дальнейшие действия. Она обернулась ко мне, и я постаралась сосредоточиться на мысли об изумительной изумрудной зелени ее глаз — так гораздо полезнее для моей статьи и для меня самой, нежели думать о том, какие же прохладные и твердые эти изумруды.
— Она вам поведала о том, как она нашла Рассела?
Я чуть было не возразила, что Клэр как раз на этом месте прервала нас. Подумать только, всеми силами я защищаю Оливию. А между прочим, тот факт, что она первой предъявила обвинение, еще не означает, что она во всем права. Может, Клэр и ни при чем, может, и убийство лишь выдумка. Но агрессивное поведение Клэр вроде как подтверждало правоту Оливии.
— Уходи! — все так же настойчиво и по-детски молила Оливия.
Вдруг Клэр распахнула объятия и притянула бесчувственную, растерянную Оливию к своей материнской груди:
— Не задерживайся нынче!
Оливия сумела промолчать. Клэр двинулась к двери, отбивая каблучками нетерпеливый и гневный ритм. Как только дверь захлопнулась, Оливия обернулась ко мне, но я не знала, что сказать, и уступила ей это право — или бремя. Ничего не надумав, Оливия предложила мне:
— Что-нибудь выпьете? Воды? Кофе?
— Нет, спасибо.
Она даже ростом стала ниже, увяла от общения с Клэр, как анемон при встрече с барракудой.
— Значит, тело отца обнаружили вы?
— Не тело, — угрюмо отвечала Оливия. — Я нашла его. Когда я приехала, он еще дышал, вот почему Клэр винит в его смерти меня. Дескать, его можно было спасти, если б я действовала решительнее.
— А что думаете вы? — Вот и я стала психотерапевтом, лезу пальцами в чужие раны.
— Я не сообразила. Он позвонил мне и просил заехать, по телефону голос его звучал странно, и говорил он какой-то вздор, как пьяный. Я вошла и сперва подумала, что он просто вырубился. Решила, я пока приберусь, посижу, а когда он очнется…
