— Лучший секс в жизни сейчас устрою вам я, если не уберетесь с дороги.
Они подпрыгивают и резво освобождают проход, а я пытаюсь понять, что именно на меня нашло. Обычно я не кидаюсь на людей, замешкавшихся в дверях. Должно быть, эта неделя вымотала меня настолько, что не осталось сил на нормальные, взрослые реакции в ответ на совершенно безобидные вещи. Фейрстах, Эммерсон, Докери и Масконо — четыре всадника моего персонального Апокалипсиса.
— А мое пиво? — жалобно тянет Аманда. Хорошо хоть не требовательно.
— Ох, я забыла, — изображаю я улыбку, в которой ни капли раскаяния.
Если она думает, что после всех тех гадостей, что она мне говорит, я стану таскать ей напитки — она ужасно ошибается.
— Ладно, схожу сама, — вздыхает Аманда, как будто даже не расстроившись.
— Развлекаешься? — хмыкает Клэр, проводив ленивым взглядом удаляющуюся фигуру девушки, которая непонятно по какой причине вообще хочет с нами двумя дружить. Совершенно очевидно, что она никак не вписывается. Надо найти нам в компанию четвертую. Станет Аманде лучшей подружкой. Или свалит с ней от нас подальше.
— Напротив, мне ужасно скучно, — возражаю я, переводя взгляд на Майлза, помогающего блондинке Зака намазать кремом от загара спинку.
— Тогда самое время потанцевать.
12. Самолюбие
Танцевать я обожаю. Но с тех пор, как бросила чирлидинг и помешалась на общественной деятельности, делаю это обычно в своей комнате с плеером в ушах. На вечеринках сестринства всегда полно забот, расслабиться не выходит. Однако вот чужие — тот редкий случай, когда можно просто отрываться и ни о чем не думать. Они для этого и созданы. Но все равно что-то не срастается. Непривычная атмосфера общей враждебности давит, не позволяя расслабиться и отдаться танцу.
Когда на бедра сзади, благо поверх пляжного платья, ложатся чужие руки, я сначала дергаюсь, но, быстро узнав Масконо, решаю ничего не предпринимать. Он как тот самый прыщ после фастфуда, о котором говорил мне Фейрстах: давить нельзя, нужно просто перетерпеть. Со временем сам пройдет.
— Как тебе вечеринка? — спрашивает Джастин.
Вообще-то, мое стремление говорить правду вместо удобной другим лжи давно известно, и я не совсем понимаю, почему мне до сих пор задают подобные вопросы.
— Одна из самых скучных, что у тебя была, — отвечаю я.
— Еще не вечер, скоро все напьются и…
Начнут блевать по углам его шикарного дома. Вот тогда станет весело.
Но вслух я этого не говорю. Когда-то давно мама намекала мне, что девушке следует быть мягкой, ибо мужчины не любят жесткости. Но если у мужчины проблемы с тем, чтобы справиться с чем-то тверже пледа, то у меня для него плохие новости. Терпеть не могу притворяться, что мне что-то не по зубам ради того, чтобы другой человек почувствовал себя героем. Наверное, именно в этом причина моей влюбленности именно в Майлза. Он-то ни в чем мне не уступает. Кроме умения танцевать, судя по тому, что я сейчас наблюдаю. В этом он может посоперничать разве что с фонарным столбом.
— Шерри, — тем не менее мурлычет мне в ухо Джастин. — Нельзя же быть такой колючей. — Он обнимает меня за талию крепче и начинает двигаться, заставляя меня повторять его движения. — С тех пор, как прошлым летом выпустился Истхолд, у тебя же никого не было. Неужели не одиноко?
Кристиан Истхолд считался самым красивым студентом нашего университета начиная с восемьдесят пятого года. Именно поэтому я обратила на него внимание. В слабой надежде, что Майлз приревнует. Крис был эталоном братства: зачесывал назад светлые волосы, носил клетчатые брюки и завязывал на плечах джемпер. Нас называли идеальной парой, каждое свидание мы шли в ресторан, театр или на концерт, потом совершали небольшую прогулку — во время которой я всегда несла букет белых роз, господи, как же я их с тех пор ненавижу, — а заканчивали вечер у Кристиана дома. Секс был скучный и пресный. Скучать по нему у меня вообще не выходит. Это тот самый случай, когда лучше не терять девственность, чем терять ради такого и потом задаваться вопросом, с кем из вас троих что-то не так: с тобой, с ним или, собственно, с самим сексом.
Еще до того как Кристиан вернулся в свой Майами после выпуска, я сказала ему «чао» и укатила в месячный тур по Европе с Клэр. Вот где было весело и совсем не одиноко. У Клэр куда более свободные представления об отношениях. Не в смысле распутства: просто она без загонов. И ни в кого не бывает влюблена дольше пары недель. И я позволила себе отдохнуть от той роли, которую для себя выбрала. Как итог, мы едва ли не в каждом городе-остановке находили себе отличную компанию, из которой сбегали прежде, чем дело начинало пахнуть чем-то серьезным. Мы просто развлекались, фоткались и переполняли эмоциями свои инстаграмы на зависть подписчицам и Аманде в частности. И мне безумно понравилось. Такой легкости я не испытывала уже очень давно… И она бесследно испарилась, стоило мне прямо по приезде увидеть Майлза Докери с очередной подружкой на развороте газеты. Только тогда и стало одиноко.
Я бросаю невольный взгляд вбок на спину девушки, тесно прижимающейся к Майлзу. Двигается она так себе, но платье, как и предсказывала Аманда, делает всю работу за хозяйку. В свете бассейной подсветки оно выглядит просто потрясающе, заставляя окружающих пожирать глазами счастливую обладательницу. Впрочем, любая девица, получающая доступ к телу и счету Майлза Докери, становится априори выше критики. По крайней мере, на какое-то время.
— Мы могли бы составить отличную пару. Ты возглавляешь сестринство, я — братство, — назойливо продолжает Джастин.
— Ты подставил меня с тем фото, — напоминаю я.
— Ты просила компромат, я сделал то, что ты просила. Все честно.
— Честно? Я не ожидала, что нужно уточнять: компромат, который не выставит меня дурой перед всем университетом.
— Да брось, у тебя отлично получилось размазать эту Тони или как там ее.
— Джастин, — оборачиваюсь я, прерывая танец. — Ты совсем не понимаешь, как это работает, или прикидываешься? Я попросила тебя об услуге, я согласилась на названную цену. Но ты выставил меня отчаявшейся лгуньей, и мне пришлось отбиваться от новых обвинений в свой адрес. Я просила тебя решить одну маленькую проблему, а ты мне их добавил. И после этого ты мне предлагаешь отношения?
Вдруг он издает смешок. Презрительный смешок парня, который ни в грош не ставит девчонку.
— Ты думаешь, что такая уж особенная, Шерри-Шерри? Вон, смотри, какая ты особенная. — Он берет мое лицо в руку и разворачивает его, заставляя увидеть, как Майлз шепчется со своей инста-куклой. — Носишься со своей неуемной гордостью, будто у тебя между ног как-то по-другому устроено. Спустись с небес на землю. Вы все взаимозаменяемые. Тебя же хотят только потому, что ты такая вот недоступная сучка. Подозреваю, после первого же раза от этого наваждения и следа не останется? Скорее всего, я угадал. Ты уже давала Майлзу? Поэтому он на такую конфету даже не смотрит?
Бывают в моей жизни моменты, когда мне дико хочется увидеть себя со стороны. Например, когда кажется, что я контролирую свое лицо, но на самом деле понятия не имею, какое зрелище представляю собой на самом деле. Подозреваю, всерьез меня опасаются именно из-за таких вот случаев. Знаю точно, что не становлюсь фантастическим монстром, у которого из глаз вырывается адское пламя: такое я бы заметила. Но вот, например, сейчас, прежде чем наградить меня нервной конвульсивной улыбкой, явно задуманной как полной превосходства, Масконо сглатывает ком в горле. Вот чем я, миловидная зеленоглазая блондинка, ухитряюсь доводить людей до такого состояния?
У меня в голове вертится пара десятков способов отбрить Джастина так, чтобы уполз от меня на коленках и еще неделю залечивал самолюбие. Но я не хочу, чтобы он сумел. В смысле, восстановиться. Я хочу его растоптать. Пройтись по самому больному, как он только что сделал со мной. А в этом случае нужно действовать аккуратнее. И точно не в состоянии тихого бешенства.
