Я отхожу от Джастина, направляюсь в дом искать Клэр. Градус вечеринки действительно набирает обороты. Кругом висят друг на друге студенты. В воздухе отчетливо пахнет марихуаной, и мне это ужасно не нравится. Следует забрать Клэр и уехать, пока ничего не случилось. Но она обнаруживается на коленях у одного из парней из братства. Даже моя лучшая подруга решила, что воевать с Масконо глупо и бессмысленно. И я бы, может, ее и простила, если бы только что Джастин не размазал мое самолюбие тонким слоем по своему внутреннему дворику.
Все это время внутри меня тикает бомба с часовым механизмом, только и ждущая возможности взорваться. Если я никак ее не остановлю, то дом Джастина Масконо взлетит на воздух вместе с половиной Калифорнии. Я это образно, конечно, но я действительно чувствую себя так, будто готова разобрать на молекулы каждого из здесь собравшихся. И нужно что-то сделать, что-то, чтобы этого не случилось. Но что?
Взгляд падает на новенького, вертящего в руках незажженную сигарету. И меня срывает.
— Отдай, — велю я, вырывая ту из рук Стефана, отбрасываю в цветочный горшок. — Иди за мной.
В глазах Стефана Фейрстаха появляется металл. Верно. У меня нет никаких прав с ним так разговаривать. И причин следить за тем, что и где он курит. Но об этом ему сейчас лучше промолчать. Я собираюсь предоставить ему возможность поквитаться со мной немного позже.
Ни на кого не глядя, с видом королевы, я пересекаю двор Джастина Масконо. За прошедший год я уяснила, что, совершая абсурдные поступки с невозмутимым лицом, можно избежать как минимум половины последствий. И внимания.
Даже если собираешься переспать с первым попавшимся парнем едва ли не на глазах у всей вечеринки, просто чтобы не сделать чего-то худшего.
13. Запутавшаяся в рыболовной сети
О сарайчике, где отец Джастина держит снасти, мне известно еще со школы. Когда-то Масконо пытался научиться кататься на доске, и хранил ее там же. Туда я и направляюсь вместе со Стефаном. Он так же зол на меня, как и я — на весь мир. Но в данный момент меня все устраивает.
— Совсем тормоза рвет, а, Звездочка? — рычит он, без возражений заходя внутрь сарайчика и прикрывая дверь. Внутри света достаточно, потому что в одной из стен имеется окошко.
Стефан замолкает, когда я, так и не развернувшись к нему лицом, развязываю пояс платья с запахом и бросаю его на край рыболовной сети, отчего-то натянутой так, что образует что-то среднее между веревчатым креслом и гамаком. Злость стекает с меня к пальцам ног, оставляя за собой легкий озноб. Зажмурившись на мгновение, я стягиваю верх от бикини, а затем и низ.
И оборачиваюсь, даже не подозревая, что увижу. Знаю, что если это будет снисходительная улыбка, то я рассыплюсь на месте от испытанного унижения. Однако он не улыбается. Выражение на лице Стефана мне вообще непонятно. Но то, что он ничего не делает… разве так должно быть?
Я отношусь к числу очень самоуверенных девушек, но иногда, очень редко, мне тоже страшно быть отвергнутой. И все из-за чертова Майлза Докери, который каждый гребаный раз выбирает не меня, позволяя окружающим говорить обо мне ужасные вещи. Но, черт возьми, я правда не понимаю, что со мной может быть не так. Наверное, у меня не такая убийственно-тонкая талия, как у девочки-трофея, но точно лучше кожа и длиннее ноги… Боже мой, да какая разница? Парни куда проще нас. Они не теми параметрами нас оценивают. Благодаря «братьям» я прекрасно о них осведомлена. Они называются «вдувабельна» и «невдувабельна». Я совершенно точно из первой категории. Не уродина весом меньше ста пятнадцати фунтов и возрастом менее двадцати пяти не может относиться ко второй. Тем более если она снимает одежду.
На слабеющих ногах я подхожу к Стефану. Его взгляд с заметным трудом поднимается от моей груди к приближающемуся лицу. И вдруг мой живот стягивает горячим напряжением. Внутри становится пусто и маятно. Я вдруг замечаю, насколько красивый парень этот Фейрстах. Не просто симпатичный, вкусно пахнущий и так далее, а именно красивый. Может быть, круче всех в этом университете. И уж точно красивее Майлза. Никогда не считала для мужчины особым достоинством все, что выше «привлекательный», но мое тело не согласно.
Мы встречаемся глазами в обоюдном потрясении друг другом. Он не пытается отстраниться, но и инициативы не проявляет, хотя едва ли можно назвать несогласием одно то, что моя напряженная грудь задевает его расстегнутую рубашку и он не делает шаг назад, избегая этого.
Последний дюйм я преодолеваю сама, привстаю на цыпочки и касаюсь его губ. Господи, что я делаю? Я совсем не ожидала, что действительно захочу этого. Я размыкаю губы в протяжной ласке, почти не обращая внимания на то, что он мне не отвечает. Откуда-то я знаю, что могу его соблазнить. И он поддается. С шумным выдохом, размыкает мне языком зубы. От такого напора я невольно теряю равновесие и хватаюсь за его шею руками, чтобы удержаться. Это сложно: ноги совсем непослушные. Прохладную обнаженную кожу груди обжигает раскаленным прикосновением чужого тела.
И тут Стефан отступает от меня, будто обжегшись. Руки он держит по сторонам, открытыми ладонями наружу, будто чтобы меня ни в коем случае не коснуться. Ничего не понимая, дезориентированная и до глубины души уязвленная, я шагаю назад, с трудом преодолевая желание прикрыться.
— Нет, — говорит он твердо, но хрипло.
Пережив свое личное фиаско, я пытаюсь собраться и произнести со всей холодностью:
— Да что у тебя за проблемы? — Но голос дрожит и едва подчиняется. — Не помню, чтобы называла тебя Стивеном, а на остальное тебе вроде плевать.
Стефан недоверчиво встряхивает головой.
— Звездочка, даже такой беспроблемный и плюющий на все, как я, заслуживает того, чтобы явиться не просто средством отмщения Майлзу Докери. Я ведь правильно запомнил имя?
Ответить я не пытаюсь. Не уверена, что голос не сорвется. Да и что мне сказать? Прекрасно, что Стефан никогда не узнает: о Майлзе во время поцелуя с ним я даже не вспомнила. И это самая болезненная часть произошедшего. Я совершенно не ожидала, что мне настолько понравится целоваться с парнем, перецеловавшим каждую на то согласную девчонку кампуса и подарившим Каролине «лучший секс в ее жизни». С другой стороны, не в этом ли его секрет, раз даже меня проняло? Никогда не любила целоваться, разница между тем, что я чувствую во время поцелуя, и другими ласками слишком велика. Но не в этот раз. Или… не знаю. Кроме поцелуя ведь ничего не было. Он меня даже не коснулся.
— Выход там, — киваю я на дверь сарая, едва сдерживая злые слезы. С каких пор я не справляюсь с управлением собственной жизнью?
Но Стефан не уходит. Почему он не уходит? Он все сказал, все понятно. Ничего не будет между нами. Он делает шаг ко мне. Достаточный, чтобы от крошечного свободного пространства сарая ничего не осталось, хоть я и отступаю. У меня расширяются глаза. После того, что он сказал, я понятия не имею, чего ожидать. Непривычный темный взгляд останавливается на моих губах, Стефан касается нижней пальцем и говорит хрипло, едва слышно:
— Открой.
По коже пробегают предательские мурашки, и я не уверена, что смогла бы противиться, даже если бы попыталась. Рот раскрывается, и между моих губ проскальзывает палец. Это странно, ничего подобного я никогда не делала, не делал и никто со мной. Смешно, но, возможно, это самый эротичный момент в моей жизни. Я касаюсь шершавой подушечки пальца языком, увлажняя ее. Это вообще единственное, что мне приходит на ум. И во все глаза смотрю на Стефана, который с усилием сглатывает ком в горле. Он убирает палец и вдруг опускает руку к моей груди и обводит этим самым влажным пальцем вершинку, задевая ногтем сосок. Сладкая дрожь простреливает тело, оседая внизу живота. Из легких вырывается потрясенный вдох, и веки вздрагивают, силясь сомкнуться от удовольствия. Только усилием воли я не позволяю себе со стоном запрокинуть голову.
Слабо улыбнувшись, на этот раз Стефан отступает и дергает дверь. Прежде, чем выйти, он бросает на меня тоскливый взгляд, отчего, как бы я ни пыталась, чувствовать себя униженной — не выходит. В конце концов, это я его собиралась использовать, жестоко, ни в чем не разобравшись. А то, что это оказалось совсем не так, как я себе представляла, — только в плюс.
