Роуз поможет мне. Она рискнёт всем, чтобы помочь мне. Что-то вспыхивает в моём сознании, и я вижу глаза Роуз, но они выглядят неправильно, и я отбрасываю эту мысль, боясь, что она поселится в моей голове. Роуз выглядит совсем иначе. Она красивая и яркая, и поможет мне, как только ей выдастся возможность.
Я то и дело теряю сознание, не зная, где кончаются кошмары и начинается реальность. Всё болит. Больно дышать и двигаться. Я почти не чувствую рук и ног, но всё равно стараюсь ослабить верёвки. При каждом движении меня настигает колющая боль. Роуз бы не сдалась, поэтому я тоже не могу.
Когда я вновь просыпаюсь, запах в комнате становится более едким. Я не могу дышать через нос, а когда я дышу через рот, меня начинает тошнить. Поэтому я медленно дышу и смотрю на свет в окне. Он тускнеет, пока комната не погружается во тьму, и тени начинают играть на стенах. Я никогда не боялась темноты. Зачем, если было очевидно, что от монстров не укрыться и при свете дня?
Туманная даль увлекает меня за собой с каждым импульсом боли. Ещё немного, и я, может быть, опять засну на какое-то время. Если я усну, возможно, кто-то развяжет меня, прежде чем я проснусь вновь. Быть может, Роуз придёт ко мне, когда я вновь проснусь. Я цепляюсь за это, как за единственное утешение, когда моё тело начинает отказывать дюйм за дюймом.
Когда я вновь открываю глаза, я едва могу разлепить веки. Зачем мне это? У меня в любом случае всё болит, и я не могу толком дышать из-за запаха. Но что-то изменилось, когда я открываю глаза в этот раз. Кто-то навис надо мной.
Мне должно быть страшно, да? Сэл вернулся, чтобы прикончить меня, как и обещал? Он решил забыть о деньгах, которые принесёт свадьба со мной, и вместо этого пришёл медленно и мучительно убить меня?
Я пытаюсь что-то сказать этому человеку. Это не Сэл и не прислуга. Но я уже видела его лицо. Он кажется мне знакомым, но я не могу вспомнить почему и откуда. Его волосы блестят на свету. До меня медленно доходит, что в комнате включена люстра.
Его рот двигается. У него красивые полные губы, они созданы для поцелуев. Я ничего не знаю о поцелуях, кроме того, что меня вынуждал делать Сэл. Если бы Сэл узнал, что я думаю о поцелуе с этим незнакомцем, он бы точно убил меня.
Я вновь погружаюсь в дремоту. Меня обхватывают чьи-то руки, и я хочу дать отпор, отпихнуть их, как это сделала бы Роуз, но мне не хватает сил. Я позволяю коснуться себя и не могу даже открыть глаза и взглянуть на них.
Когда я в следующий раз открываю глаза, на них что-то влажное. Я плакала? Мне казалось, что с тех пор, как у меня закончились слёзы, прошли дни, недели, года.
Кто-то негромко и успокаивающе говорит со мной и нежно давит на плечи. У меня уходит много времени, чтобы понять, что голос не хочет, чтобы я поднималась. Я высоко поднимаю руку, и она летит обратно на кровать, поскольку я больше не связана. У меня всё ещё болят руки и ноги, но я вновь могу ими двигать, так что это хороший знак. Может, отец вернулся домой и увидел, что Сэл сделал со мной. Грустно ли это, думать, что отец спасёт свою дочь после того, как годами пренебрегал ею?
— Блядь, не поднимайся, Вэл, — говорит голос. Никто не называет меня Вэл. Я моргаю от яркого света в комнате, и вдруг он перестаёт быть таким ярким. Голос тушит свет, чтобы мне удалось полностью открыть глаза.
Я моргаю ещё несколько раз и вглядываюсь в лицо, которое, как мне казалось, всплыло из моего сна.
— Где я?
Меня пронзает тёплое ощущение, и я перевожу свой взгляд и вижу, как он скользит тканью по моей руке.
— Что ты делаешь?
— Я отвечу на твои вопросы, если ты перестанешь пытаться встать, — говорит он.
Мне моментально понравился его голос. Он полон глубины, авторитарности и власти, но в нём нет жестокости, как у Сэла или моего отца. Мне хочется угодить ему, поэтому я не двигаюсь и позволяю ему сделать это. Я всё ещё парю на задворках сознания, готовая провалиться в сон. Понимаю, что сил нет и что мне нужно отдохнуть, но я не могу, пока он находится здесь с таким лицом, голосом и губами.
— Мне нравится твой голос, — удаётся процедить мне. Мой голос охрип и наполнился скрежетом.
Из-за криков. Я кричала так долго, но никто так и не пришёл мне на помощь.
— Молчи, ангел. Твоему горлу нужен отдых. Я мою тебя, поскольку это доставляет мне удовольствие и успокаивает меня, и потому что я хочу, чтобы ты скорее поправилась. А что до твоего вопроса, ты у меня дома, но я уже говорил тебе это несколько раз, и это продолжает ускользать от тебя. Не переживай. Доктор сказал, что это нормально, и ты скоро поправишься.
Я качаю головой, и он цыкает на меня, поэтому я вновь замираю.
— Доктор? Не помню, чтобы он приходил.
Всё начинает кружиться, и я даю глазам закрыться.
— Отдохни, Вэл. Я с тобой. Никто больше не причинит тебе вреда.
Я верю ему, когда он говорит это таким голосом, поэтому я расслабляюсь и вновь позволяю себе погрузиться в сон.
Всё кажется ярче, когда я просыпаюсь. Я открываю глаза и смотрю на белый потолок. Ткань под моими руками мягкая и приятная на ощупь, и от неё исходит слабый запах имбиря. Внезапно на меня обрушиваются воспоминания, и я понимаю, что говорила с Адрианом. Но у меня не выходит вспомнить, как я оказалась в его доме, в его кровати и... я осторожно приподнимаю одеяло и заглядываю под него... в его одежде?
Мне хочется верить, что я действительно в безопасности, и я опять погружаюсь в сон. На этот раз меня не мучают кошмары; меня настигает голос, сильный, властный голос, который говорит мне, чтобы я отдохнула и вернулась к нему.
11
АДРИАН
Я смотрю на маленького мужчину, который годами обслуживал моих людей и меня, и впервые мне хочется раздробить его маленький череп. Он не виноват в том, что я на грани, как и в том, что Валентина до сих пор толком не приходила в сознание, несмотря на то, что он уже неделю сутками напролёт занимался её лечением.
— Доктор, если вы ещё раз скажете мне какую-то чушь о теле и исцелении, то я пересмотрю своё правило об отсутствии оружия в спальне. Что мне сделать, чтобы она исцелилась настолько, чтобы оставаться в сознании? Она то теряет его, то вновь приходит в него в течение недели, и я волнуюсь за её память. Такое ощущение, что она не помнит, что с ней случилось, как я её спас или даже то, что мы уже встречались.
Надо отдать ему должное, по лицу доктора в очках с металлической оправой не скажешь, что он нервничает, несмотря на то, что мой тон вызывает такую реакцию у более солидных людей, чем он.
— Мистер Доубек, как я уже говорил, у мисс Новак было сильное обезвоживание, она была истощена и боролась с инфекциями от множества травм. Чтобы исцелиться от такого, требуется время и антибиотики. Как только она окрепнет, я добавлю стероиды, и они ускорят процесс выздоровления. Вам нужно набраться терпения.
— А что насчёт её памяти? — уточняю я. — Что скажете по этому поводу?
— Мы можем провести ей томографию, когда она сможет самостоятельно передвигаться. По моим наблюдениям, сейчас у неё не наблюдается травмы головы. Вероятнее всего, она страдает от реакции на полученную травму. Я советую проявлять последовательность и быть с ней ласковым, пока она восстанавливается. Сможете это сделать?
Я проглатываю язвительный ответ, который вертится у меня на языке. Мне не нравится его выпад в мой адрес, но я оценил свирепость, с которой он защищал её.
— Не дайте ей умереть, доктор, иначе за ней тотчас последуют другие.
Он повернулся в сторону моей спальни, где Вэл отдыхала с тех пор, как я привез её сюда, и подошел к ней. Пока он настраивал капельницу, проверял её жизненные показатели, а затем осматривал её травмы, это действовало мне на нервы. Когда я нашёл Вэл, почти всё её тело было покрыто синяками и кровью. Сэл избил её, а затем привязал голую к её же кровати. Я боялся моргать, иначе опять мог увидеть её в таком состоянии. Когда я зашёл в комнату, то увидел на полу мёртвую женщину, её подругу Роуз, и предположил, что случилось худшее. Но когда я проверил пульс Вэл и почувствовал слабое сердцебиение, я понял, что она намного сильнее, чем кажется.
