Я откашливаюсь, и только сейчас до меня снисходят сухость и першение. Адриан смотрит на меня так, словно не собирается ждать вечность, и я отвечаю ему шепотом.
— Я пошла на встречу с тобой. Роуз прикрывала меня дома, чтобы я смогла тайком выбраться. Я попросила тебя... — В мгновение ока всё всплывает в памяти: я прошу Адриана убить Сэла, а он соглашается при условии, что получит... меня. По шее и щекам разливается горячий румянец. Мне не верится, что я разделась перед ним и, что ещё хуже, мне это понравилось.
Адриан легонько поднимает мой подбородок, чтобы наши взгляды вновь встретились.
— Попросила меня?
— Убить моего жениха, — шепчу я в ответ.
Краешек его губ дёргается вверх, и я не могу отвести от них взгляд. Словно это служит доказательством того, что я подарила Адриану желаемое, и по какой-то причине я хочу видеть больше его крошечных улыбок, больше его улыбок в целом. Я хочу, чтобы Адриан смотрел на меня, как на той вечеринке в нашу первую встречу. Знаю, что должна отринуть это желание, ведь помолвлена с Сэлом, но я его никогда не выбирала.
Я всё ещё смотрю на губы Адриана, когда он задаёт свой следующий вопрос.
— Что ещё ты помнишь?
В голове всё как в тумане. Словно во сне.
— Немного. Мы поговорили, и я поехала домой, но после этого никаких воспоминаний вплоть до этого момента.
— Ничего?
Что-то в его голосе меня беспокоит. Очевидно, я должна помнить что-то ещё. Иначе зачем приставать ко мне с расспросами.
— Почему ты спрашиваешь? Что ещё я должна помнить?
Я изучаю лицо Адриана в надежде увидеть признаки того, что он хочет узнать. За те годы, что я провела в доме с отцом, а затем и с Сэлом, я очень хорошо научилась читать людей — по каждому их движению. Временами только это отделяло меня от Сэла, зажимающего меня в коридоре и оставляющего на мне синяки в наказание за то, что я не могу прикасаться к нему так, как он того хочет.
Адриан стоит ко мне спиной, но я невольно обращаю внимание на твёрдую линию его позвоночника и крепкие плечи. Он злится, и я не знаю почему.
— Скажи, что мне нужно вспомнить, и я попытаюсь. Пожалуйста, позволь мне попытаться.
Я не знаю, почему умоляю его, но что-то подсказывает мне, что Адриан может оказаться моим единственным шансом на спасение. Я не могу упустить его.
Руки Адриана сжимаются вдоль бёдер, и я вновь съёживаюсь на подушках. Мне знакомы ощущения, которые оставляют на мне руки отца, руки Сэла. Но Адриан до сих пор не трогал меня, и я не знаю, к чему готовиться, когда следует ожидать удар.
Когда его рука взлетает вверх, я зажмуриваюсь и отворачиваюсь, пытаясь защитить лицо. Звук бьющегося стекла усиливает мою дрожь, и я вжимаюсь в подушки, пытаясь использовать одеяло в качестве хоть какой-то мизерной защиты.
Когда всё затихает, я медленно распахиваю глаза и рискую бросить на него взгляд. Адриан стоит у края кровати, его взгляд полон гнева, рот сжат в линию. Когда он говорит, его тон мягкий и нежный.
— Ничего себе, и почему ты закрылась от меня?
Я тут же шепчу ему в ответ:
— Ты зол.
— И что с того?
— Я просто... не хотела, чтобы меня ударили.
Знаю, что выгляжу разбитой, и ненавижу, что мой голос дрожит — особенно перед ним.
Адриан медленно опускается на кровать, его бёдра почти упираются в мои колени.
— Блядь, я не бью женщин, Вэл. И я никогда не сделаю тебе больно.
Я осмысливаю эту информацию. Мой отец никогда не притворялся хорошим человеком. Видит Бог, Сэл кичился тем, как он подчинял и унижал женщин. Адриан говорит, что не сделает больно, и мне до боли в груди хочется ему верить.
— Я не знаю тебя. Ты – последний, с кем я виделась, а теперь я здесь, в твоей постели, подключена к медицинскому оборудованию. Что мне думать?
Он впивается в меня взглядом.
— Думаешь, я бы смог так с тобой поступить? Ты спрашивала, почему я злюсь. Потому что я нашёл тебя в этом состоянии. Я злюсь из-за того, что произошло с тобой, а не на тебя.
Есть ли разница, когда дело доходит до мужского гнева? В действительности это не важно.
Я растягиваюсь на кровати и сбрасываю одеяло, чтобы увидеть свои голые ноги. На них красуются жёлтые и фиолетовые синяки. Мне невыносимо смотреть на них, поэтому я отвожу взгляд. С этим сейчас ничего не поделать.
— Что ты делаешь?
Адриан тянется ко мне, но замирает, чтобы не задеть ни одну из моих бесчисленных ран.
— По твоему расстроенному виду я могу предположить, что Сэл всё ещё жив. Помимо отца, он – единственный, кто наносит столько увечий моему телу. Если он всё ещё жив, то я должна вернуться домой, иначе он найдёт и доберётся до меня, и в следующий раз всё будет ещё хуже.
Адриан взмахивает большой рукой и указывает на моё тело.
— Хуже этого?
Я пожимаю плечами и пытаюсь использовать кровать в качестве точки опоры. Но я не преодолеваю и дюйма, как он вновь осторожно обхватывает мои плечи руками и возвращает меня в гнездо из подушек.
— Ты пока не можешь уйти. Ты в плохом состоянии, и если ты сейчас встанешь, то, вероятно, потеряешь сознание и разрушишь работу, которую проделал мой доктор, чтобы спасти тебе жизнь. К тому же... — Адриан замирает, его плечи опускаются. — Мы заключили сделку, помнишь? Я требую от всех соблюдения сделок. Без исключений.
В его голосе не осталось нежности. Адриан опять стал тем, кого я встретила на вечеринке. Неукротимым и властным, проявив всё то могущество, которым мужчины вроде него буквально дышали. Я вдыхаю пряный аромат Адриана в лёгкие и даю ему унять страх, который уже начал набирать обороты. Но это лишь иллюзия, фантазия. Мы заключили сделку, и вот я полумёртвая в его кровати. Ошибкой было думать, что кто-то может спасти меня.
— Даже если Сэл не будет искать меня, мой отец будет. Как ты защитишь меня от него? Как ты сможешь защитить Роуз?
О, боже, Роуз. Каким же надо быть дерьмовым другом, чтобы не спросить о ней в первую очередь?
Адриан поднимает голову, и на его лицо возвращается тень ухмылки.
— У меня есть правило об отсутствии оружия в спальне, ангел, но уверяю, я в состоянии уберечь тебя. Вдобавок, в доме нет ни Сэла, ни твоего отца. Теперь отдыхай.
В его словах столько самодовольства и дерзости. Несмотря на бинты, синяки и капельницу над моей головой, мне... всё ещё хочется верить Адриану.
— Ты напугана. Я сказал тебе отдыхать, ангел. Если ты не постараешься, я заставлю доктора дать тебе седативное.
Но это не вопрос, поэтому я молчу и не отвечаю, не сводя глаз с его левого плеча.
Когда Адриан протягивает руку и поднимает мой подбородок, чтобы я вновь на него посмотрела, меня это не удивляет.
— Ты напугана, но тебе не нужно бояться. Когда я отпустил тебя той ночью, я был достаточно глуп, чтобы допустить мысль о том, что ты будешь в безопасности, пока я не выполню свою часть сделки. В этом состояла моя ошибка, и всю оставшуюся жизнь я буду заглаживать свою вину перед тобой. Но когда я говорю, что в состоянии уберечь тебя, то мне нужно, чтобы ты слушала и верила мне.
Боже, как мне этого хотелось. Так просто взять и поверить ему на слово, позволить Адриану защитить меня от всего мира. Мне так хочется поверить ему, что по щекам от досады катятся слёзы.
— Не знаю, сумею ли я в это поверить, поскольку не знаю, каково это – чувствовать себя в безопасности.
Адриан придвигается ближе, пока его ноги не упираются в мои. Словно ему не под силу не прикасаться ко мне, и даже если ему придётся, Адриан даже тогда убедится в том, что не причинит мне боли. Я смотрю на него и изучаю его лицо, пока он говорит.
— Мы заключили сделку, и я намерен выполнить свою часть. Как и ты выполнишь свою. Всё просто. Ты во всех отношениях принадлежишь мне, и я обещаю тебе, — голос Адриана становится ниже, в нём звучит намёк на угрозу, — пока я стою на пути, никто до тебя не доберётся.
И я верю ему, от облегчения у меня кружится голова, а дыхание становится рваным. Впервые с момента пробуждения я расслабленно откидываюсь на подушки. Адриан осторожно тянется и берёт меня за руку, его пальцы касаются незапятнанного синяками участка кожи.
