Теперь молчала она.
– Вы меня слышите?
– Да…
– Извините, если опять обидел. – Его голос стал увереннее, тверже. – Теперь вы, конечно, хотите, чтобы я навсегда исчез из вашей жизни? Да? Я могу пообещать вам, что никогда больше не появлюсь в этом городе. Хотите?
Его последний вопрос прозвучал почти утвердительно, и она, несмотря на все заранее заготовленные речи, вдруг сразу ответила:
– Нет. Давай поговорим при встрече. Ты можешь зайти ко мне завтра утром?
Правильно ли она сделала, что пригласила его к себе? Что может изменить эта встреча? Она скажет ему то, что должна сказать. Совесть будет чиста?
Он обещал прийти в десять, но в окно она увидела его в половине десятого. Это немножко разозлило: полчаса в запасе – лишнее время для подготовки к решительному разговору. Впрочем, ее полчаса никто не отнимал. Где он был? Торчал во дворе? Или пешком поднимался на десятый этаж? Как бы там ни было, а звонок в дверь раздался ровно в десять.
Татьяна открыла, улыбнулась, немного смутившись, молча взяла из его рук белые гвоздики. Ее смутил его взгляд, требовательный и испытующий. Она не выдержала, первая отвела глаза и, чтобы сгладить возникшую неловкость, снова улыбнулась:
– Проходи. Ты, наверное, замерз? Кофе будешь?
Она прошла в кухню, он последовал за ней и сел на краешек стула. Она остановилась у плиты, спиной к нему и тут же кончиками напряженных нервов почувствовала его взгляд, пристальный и выжидательный. Она постаралась обернуться как ни в чем не бывало и протянула руку к чашкам на полке.
– Зачем вы меня позвали? – жестко и как-то враждебно спросил он.
Эта враждебность в очередной раз озадачила ее.
– Я хотела с тобой поговорить, объяснить…
– Что? – так же враждебно и отрывисто поинтересовался он.
Татьяна глубоко вздохнула, перевела дыхание, немножко успокоилась и начала заготовленную речь:
– Видишь ли, Алик… Я, конечно, очень ценю твои чувства, но… Я думаю, ты понимаешь, не могу ответить взаимностью… Я…
– …замужем, а ты намного младше, – закончил за нее Алик. – Вы это хотели сказать? Я знаю эти общие фразы. Что еще?
Его слова были злы и насмешливы, но Татьяна постаралась сделать вид, что они ее нисколько не задели.
– Ну, вот видишь, – улыбнулась она. – Ты сам все прекрасно понимаешь. Не злись и не расстраивайся. Ты очень хороший человек. Ты встретишь еще ту девушку, которая сможет оценить твои чувства, и…
– Извините, – перебил ее Алик и встал, не глядя в ее сторону. – Мне пора. – Это прозвучало грубо, и он добавил: – Вещи еще не собраны.
Алик врал. Его билет с самого раннего утра был сдан в кассу вокзала. Он не понимал, зачем это сделал, но твердо знал, что сегодня уехать не сможет.
Он постарался спокойно завязать шнурки на ботинках, аккуратно застегнул куртку и впервые за все это время взглянул на нее. Она стояла, прислонившись спиной к стене коридора, и в ее глазах он вдруг прочитал растерянность и жалость. До резкой боли в груди, граничащей с сумасшествием, ему вдруг захотелось напоследок еще раз почувствовать теплоту и мягкость ее губ. Он шагнул к ней и закрыл глаза, ожидая пощечины. Время остановилось, он потерял его и не знал, отказывался понимать, что происходит. Ее губы отвечали, смущенно и страстно, и он не сразу это заметил. Потом она опустила голову, но не высвободилась из его рук.
На кухне, надрываясь все сильнее и сильнее, завывал вскипевший чайник.
– Я люблю… тебя… – прошептал он ей на ухо, и чувство радостного восторга охватило его: он сказал, смог сказать ей «ты».
– Чайник кипит, – улыбнулась она и уткнулась лицом в жесткое плечо его кожаной куртки.
– Я люблю тебя, – смелее повторил Алик.
Она улыбнулась и промолчала.
– А ты? Ты меня любишь?
– Кофе наливать? – И она, выскользнув, поспешила на кухню.
– Что? – не понял он.
– Кофе! – ласково засмеялась она.
И он засмеялся в ответ:
– Конечно! Я ужасно замерз!
– Тогда раздевайся и марш на кухню!
Он снял куртку и снова подошел к ней. Она наливала кипяток.
– Танюша, – позвал он и сам прислушался к необычному звучанию ее имени.
– Что? – спокойно отозвалась она.
– Ты меня любишь?
Ему не нужен был ответ, он знал его, он спрашивал из счастливого эгоизма, и она прекрасно поняла это. Она ничего не ответила, только нежно и серьезно посмотрела на него и молча потянулась к его лицу.
Он ласково скользнул губами по ее груди. Ее тело было жгуче-жаркое, нежное и послушное. Губы заметно припухли от его бесконечных поцелуев.
– Танька, Татьянка, Танюша, хорошая моя, – повторял он ее имя как заклинание. – Я люблю тебя.
– Я тебя тоже люблю. – Она шутливо хлопнула его по спине и слегка отодвинулась.
Он поднял глаза и встретился с ее взглядом, пристальным и серьезным.
– О Господи! Связалась с таким мальчишкой!
– Не преувеличивай. У нас в возрасте почти нет разницы.
– Да? А десять лет?
– Не десять.
– Ну да, девять с половиной.
– Для тебя это имеет значение?
– А для тебя? Неужели ты не мог найти женщину помоложе?
– Я и не искал. Я знал, что встречу тебя.
Она притянула его голову, поцеловала и улыбнулась:
– Ты еще совсем маленький, Алька!
– Слушай, называй меня как-нибудь иначе, – взмолился он. – Почему-то только ты выговариваешь мое имя так по-детски. Зови меня Александром, или Сашей, или Саней, как хочешь, только не Аликом.
– А Шуркой можно? – поинтересовалась она.
Алик расхохотался.
– Нет, правда. Тебе идет имя Шурка.
– Так меня еще никто не называл.
– Значит, так буду называть только я. Ты не против?
– Не против. Знаешь, Танюшка, мне кажется, что я знаю тебя давным-давно.
– А тебе не кажется, что мы и в самом деле давным-давно знакомы? – напомнила Татьяна. – С твоего восьмого класса.
– Я не про то. Я про последние две недели. Начиная с вечера выпускников. Впрочем, теперь мне кажется, что я любил тебя с восьмого класса.
– О да! Ты с самого начала был ко мне неравнодушен. С самого первого дня, когда вы с Кременецким подсунули в мой стол лягушку.
– Это была проверка. На новенького, – улыбаясь, пояснил Алик. – Правда, я уже не помню, выдержала ты ее или нет.
– Наверное, нет, потому что чуть не заорала.
– Ну не заорала же. Значит, выдержала.
– А кнопки на стуле? А клей? А бесчисленные бомбочки? Это все тоже делалось от большой любви?
– Конечно! А как же еще восьмиклассник мог выразить свою любовь к молоденькой учительнице математики?
