…На классный час Алик вновь пришел с цветами. Белоснежные гвоздики стояли в высокой тонкой вазе на столе Татьяны, и Алик гордо любовался ими, отвечая на вопросы ребят.
Класс у Татьяны оказался непростой. У Валентины Васильевны было легче: Алик сам рассказывал о том, о чем хотел, о чем считал нужным. А эти восьмиклассники завалили его вопросами, и каждый второй вопрос – с подковыркой. Алик все сорок пять минут чувствовал себя вратарем, на которого одна за другой обрушивались атаки. Татьяна почти не вмешивалась в ход классного часа, но Алик несколько раз встречался с ней глазами и видел искреннее сочувствие, а не привычное холодное любопытство. Может быть, именно это, а может, приподнятость настроения и желание казаться победителем помогли Алику – он с честью вышел из всех щекотливых положений, в которые его яростно загоняли восьмиклассники.
– Устал? – с участливой улыбкой поинтересовалась Татьяна, когда наконец прозвенел спасительный звонок и толпа маленьких мучителей с визгом и шумом покинула класс.
– Ничего, – пожал Алик плечами, но тут же открыто улыбнулся: – Дали мне прикурить ваши ребята!
– Что-что, а это они умеют, – согласилась Татьяна.
– У вас сейчас еще урок? – поинтересовался Алик, намереваясь ждать сколько угодно.
– Нет. Можем идти домой. Подождешь, пока я соберусь? Нам же все равно по пути.
– Конечно, – торопливо согласился Алик.
– Ты не из вежливости? Может, у тебя дела?
– Нет! Что вы! Я совершенно свободен. Я подожду, собирайтесь, не торопитесь. Я пока стенгазету почитаю.
Стенгазета, висевшая в другом конце класса, оказалась очень забавной. Смешные рисунки, остроумные подписи.
– У вас талантливые ребята, – сообщил он Татьяне.
– Не жалуюсь. Хотя математиков из них не получится.
– Вас это беспокоит?
– Конечно. Хочется, чтобы хоть кто-нибудь когда-нибудь сказал мне спасибо.
– Ну, спасибо скажут многие.
– Я неточно выразилась. Очень приятно сознавать, что вырастила какого-нибудь знаменитого ученого. Наверное, это голубая мечта любого учителя.
– А вы тщеславны, – с усмешкой заметил он.
– Что поделаешь, Алик, – улыбнулась она.
Когда она перестанет называть его Аликом? Пусть лучше по фамилии. И почему его имя звучит так по-детски, когда произносит именно она?
Алик поморщился. Ему всегда нравилось, что его имя отличается от тысяч других Александров, что его не называют ни Сашей, ни Саней. Но сейчас… Было бы лучше, если бы она называла его хоть так, хоть эдак, только не Аликом.
– Да, конечно, выучить знаменитость – это приятно, – спохватившись, ответил он. – Вот, может, я в ученые выбьюсь. Будете гордиться?
– Валентина Васильевна будет гордиться, – засмеялась Татьяна. – История – ее предмет.
– А если я стану великим математиком?
– Вряд ли. Ты до сих пор синус от косинуса отличить не можешь.
– Каюсь. – Алик шутливо склонил голову.
– Ну, а если серьезно, любые успехи учеников радуют. Это не беда, что математики из них пока не выходят.
– Значит, и мои скромные успехи вас радуют? – снова спросил Алик.
– Радуют. Хотя, сказать честно, только с недавнего времени.
– А до этого вы мою фамилию без содрогания слышать не могли?
– Это точно. Ну, идем домой?
Перемена давно закончилась. В соседнем классе шел шестой урок, оттуда доносился чей-то монотонный голос. В коридоре воцарилась тишина.
– Выходи, я закрою класс.
Татьяна щелкнула выключателем, а Алик не успел открыть дверь. В темноте он растерянно искал ручку.
– Давай помогу, – засмеялась Татьяна.
Он встретил и тихонько сжал ее маленькую ладонь. А потом, повинуясь какому-то слепому, мгновенному порыву, нашел ее мягкие теплые губы. На короткий миг Алику показалось, что ее губы дрогнули и раскрылись, отвечая на поцелуй, но уже в следующую секунду она распахнула дверь, и резкий голубоватый свет школьного коридора отрезвил его.
– Выходи, – повторила она и первая выскользнула из класса.
Они молча прошли по коридору, спустились по лестнице и вышли из школы. Алик понимал, что он что-то должен сказать, как-то должен выйти из этого неловкого положения. Понимал, но ничего не мог придумать. Она ни разу не встретилась с ним взглядом.
– Иди домой, – сказала она.
– Я провожу… вас… – хрипловато выдавил Алик.
– Нет, – твердо и совершенно бесстрастно сказала она.
Алик немного опешил.
– Но нам же все равно по пути…
– Нет, – повторила она. – Нам не по пути. Я иду на автобус, мне нужно к родителям заехать.
– Тогда я завтра приду, – почти умоляюще произнес Алик.
– Нет. Завтра приходить не надо.
– Но почему?
Она смерила его насмешливым взглядом:
– Потому что я не хочу. Ясно?
Да, все было предельно ясно. А чего он, собственно, хотел? Того, что она бросится в его объятия? Но это же глупо!
Что теперь? Извиняться? Говорить, что не хотел обидеть? Что все получилось случайно?
Детский сад какой-то! «Извините, я не хотел вас поцеловать, но поцеловал. Больше не буду».
Он вспомнил движение ее губ навстречу. Нет! Все это показалось. Что ж, вполне объяснимо. Ему хочется верить, что она ответила на его поцелуй, вот и все.
Но нельзя же, нельзя вот так нелепо порвать все отношения! Он никогда не простит себе этого. Все-таки нужно объясниться, извиниться.
Придя домой, он тут же набрал ее номер телефона. Никто не отвечал.
Значит, действительно поехала к родителям.
А может, просто не берет трубку? Или вообще отключила телефон?
Но телефон она не отключала. Чуть позже ответил ребенок, и Алик положил трубку, не решился позвать Татьяну к телефону.
Вот если возьмет трубку она, то он сразу все ей объяснит, он так загадал.
Она не брала трубку ни в тот вечер, ни на следующий день.
В пятницу он снова караулил ее у подъезда, дошел до школы, ждал у крыльца, но так и не встретил. Она не хотела с ним встречаться, не хотела с ним разговаривать, не хотела слушать его объяснения.
В субботу все были дома: и мама, и папа, и Галка, но Алик за весь день только вышел два раза на кухню – к завтраку и к обеду. Даже ужин в семейном обществе был уже выше его сил. Ужинал он поздним вечером, когда все улеглись спать, в полном одиночестве.
В воскресенье приходил Лешка, звал в гости, но Алик вежливо отказался, свалив все на жуткую головную боль и массу работы по диссертации.
Неумолимо с каждым часом приближался день отъезда, и Алик знал, что он уедет во вторник во что бы то ни стало. Независимо от того, поговорит он с Татьяной или нет.
