Снаружи полуденное солнце стоит высоко над головой, опаляя своим жаром Порт-Роял, словно задаваясь отчетливой целью. Все пахнет озоном и жженой резиной. Тротуар ощущается немного липким под ногами, набойки на каблуках проваливаются в мягкий асфальт. Как только оказываюсь на сидении в арендованной машине, скидываю с себя идиотские туфли на каблуке и бросаю их на заднее сидение, но этого не достаточно, чтобы выместить мое расстройство. Я приподнимаю бедра и тянусь рукой назад, расстегивая молнию на юбке и стягивая ее по бедрам, отбрасывая прочь. Смятая юбка приземляется на заднее сидение, а я продолжаю сидеть, яростно выдыхая, в трусиках и свободной блузке, которую надела, чтобы встретиться с Эзрой, отчаянно борясь с желанием причинить боль кому-то или чему-то.
Эзра выходит из своего офиса десять минут спустя после меня. Его голова низко опущена, глаза смотрят в асфальт, притворяясь, будто он не видит меня, но я-то знаю, что видит.
Точно так же, как тогда, когда я была ребенком.
Глава 7
Корали
Самоубийство.
Настоящее
Переодевшись в отеле, чувствую себя гораздо комфортнее в свободном летнем платье. Меня так и подмывает забраться обратно в постель и смотреть телешоу, но я не смогу выбраться отсюда, пока все эти дурацкие правила, установленные моим отцом, не будут соблюдены. Если сейчас возьму себя в руки, то к сумеркам шестеренки, которые нужно привести в движение, закрутятся, и вполне возможно, что я смогу убраться отсюда через пару дней.
Уже восемь пропущенных звонков от Бена. Оставляю свой мобильный телефон на тумбочке у кровати в надежде, что батарея скоро разрядится.
Пожилая женщина с синими ухоженными волосами, которая вчера зарегистрировала меня в моем номере, машет мне, когда я спешу через вестибюль.
— Мисс Тейлор? О, мисс Тейлор? Сегодня вечером на закате у нас чудесный коктейльный фуршет. Мы будем очень рады, если вы присоединитесь к нам.
Я улыбаюсь, качая головой. Замедляю шаг, но не останавливаюсь.
— Звучит замечательно, но, боюсь, у меня другие планы. Но все же спасибо за приглашение.
Женщина — Эллен Мэй, судя по ее бейджику — одаривает меня еще одной широкой улыбкой, но вижу выражение ее глаз. Наверное, она хочет спросить, почему я намочила все полотенца и оставила их на кровати. Вероятно, хочет знать, почему сегодня утром заказала обильный завтрак, с двойной порцией бекона, а потом не притронулась к нему. Даже к кофе.
Весело машу ей рукой и выскакиваю из вращающихся дверей отеля. Сейчас уже почти три часа. Я выросла, бегая по лабиринту узких переулков в Порт-Ройале, провела свою юность до того, как умерла мама, пробираясь через болота и тростники, волоча палки вдоль бесконечных участков белого штакетника и катая марбл (прим. пер.: небольшая сферическая игрушка, обычно разноцветный шарик, изготовленный из стекла, глины, стали или агата) по всей длине мостков, наблюдая, как маленькие шары из цветного стекла падают через край в мутную воду внизу. Я знаю этот город, как свои пять пальцев. Знаю его виды, звуки, запах, атмосферу и все еще знаю каждое здание здесь.
Католическая церковь Сент-Региса, пожалуй, самая известная местная достопримечательность. Ее сланцевый шпиль ни в коем случае не является самым высоким или самым величественным из церковных шпилей, но это самая высокая точка на горизонте Порт-Ройала, и ее колокола все еще звонят в полдень каждую субботу и воскресенье. Когда мама была жива, она обычно возила меня сюда по выходным, чтобы мы могли посмотреть, как молодые пары, одетые в костюмы и пышные свадебные платья, выбегают из высоких арочных деревянных дверей, уклоняясь от пригоршней риса и разноцветных конфетти. Они всегда спешили к своим украшенным машинам с надписью «молодожены» на задних стеклах, смеялись всю дорогу, и я помню, как думала о том, что от такого счастья люди, по крайней мере внешне, теряют всякий здравый смысл и разум.
Скрипя зубами, еду в Сент-Регис. Не помню, чтобы рядом со старым каменным зданием была парковка, но когда въезжаю туда, то понимаю, что она здесь уже целую вечность. Три другие машины припаркованы на удалении друг от друга, их разделяют, по крайней мере, четыре или пять мест, и я чувствую себя обязанной придерживаться этого расстояния. Паркуюсь в самом дальнем конце, как можно дальше от всех остальных. Это кажется мне странным — по какой-то причине я бы подумала, что люди, паркующиеся на церковной стоянке, должны были бы все собраться вместе в знак солидарности или что-то в этом роде. Что-то вроде боголюбивого «дай пять» для владельцев транспортных средств. Оказывается, католикам не нравится мысль о том, что их краска будет поцарапана так же сильно, как и любому другому человеку.
Нахожу священника в доме пастора, делающего отжимания. Его серая футболка промокла от пота, ноги босые, хотя у входа в дом стоят пара кроссовок для бега, с всунутыми в них носками.
Он молод, около тридцати пяти лет. Я чувствую мозоли на его руке, когда он крепко пожимает мою.
— Рад наконец-то познакомиться с вами, мисс Тейлор. Извините, обычно в это время дня в моих обязанностях наступает затишье. Это единственное время, когда я могу тренироваться.
— Все хорошо. Священники тоже должны поддерживать форму. — Это звучит довольно забавно, поскольку подавляющее большинство священников, с которыми я встречалась, всегда имели избыточный вес и, вероятно, годами не наклонялись, чтобы забрать свои собственные газеты.
— Сэм. Я хорошо знал вашего отца и сожалею о вашей потере, — говорит он.
— Спасибо. Это очень любезно. — Быть сукой по отношению к священнику Сэму не входит в мои планы. Он улыбается одними глазами и, кажется, искренне переживает за меня. Обдать его холодом — все равно что пинать щенка. — Полагаю, вы здесь для того, чтобы организовать поминальную службу по вашему отцу. Малкольм вкратце изложил мне отрывки из Священного Писания, которые хотел бы, чтобы я прочел. Музыка, которая ему понравилась, тоже уже написана.
— Отлично. Так что же именно требуется от меня?
Священник Сэм пожимает плечами, все еще переводя дыхание после отжиманий.
— Как только в морге дадут разрешение забрать тело, вам просто нужно будет договориться о дате. Обычно требуется около десяти дней, чтобы все организовать.
— Десять дней? — Чувствую себя так, словно утоптанный коричневый ковер под моими ногами внезапно разверзся, и в земле образовалась зияющая дыра, которая пытается засосать меня. — Я не могу пробыть здесь десять дней.
Сэм сдвигает брови, его карие глаза затуманиваются беспокойством.
— Если есть что-то, что могу сделать, чтобы ускорить события со своей стороны, будьте уверены, я обязательно это сделаю. Обычно члены семьи стараются заблаговременно уведомить знакомых покойного, чтобы те могли организовать поездку. И флористы, поставщики провизии, персонал... на организацию всего этого требуется время.
Не знаю, какой именно персонал, по мнению Сэма, мне понадобится для этого дела, но, похоже, он ожидает большого количества фанфар.
— Что значит, в морге дадут разрешение забрать тело?
— Ну, если бы ваш отец скончался от чего-то очевидного, — он пожимает плечами, — вроде сердечного приступа или пневмонии, это было бы довольно просто. Поскольку он был убит…
Странный жужжащий звук начинает звенеть в моих ушах. Я вижу, как шевелятся губы священника, но ни черта не слышу из-за жужжания. Оно такое сильное и неистовое, что кажется, будто вот-вот превратит внутренности моей головы в кашу. Я поднимаю руку, останавливая Сэма на полуслове.
— Простите, вы не могли бы повторить? Часть про убийство.
Сэм бледнеет и распахивает глаза.
— Вы разве не знали?
— Мне позвонили и сообщили, что он скончался. Он был алкоголиком с тех пор, как помню. И я просто предположила…
Сэм мотает головой из стороны в сторону, внезапно осунувшись.
— Последние десять лет Малкольм был трезв, Корали. Конечно, я здесь всего три года, так что могу поручиться только за эти годы, но это то, что он мне сказал. Малкольм показывал мне жетон, который ему дали в Обществе анонимных алкоголиков. Нет, боюсь, что Малкольма зарезали. Его нашли лицом вниз на дороге у моста Палисейдс с кухонным ножом, торчащим из груди.
