Я смотрю на него, а он смотрит на меня. Темная щетина подчеркивает его челюсть, а его глаза ищут мои. Между нами есть что-то невысказанное. Это тихое понимание, которое мы оба боимся признать. Никто из нас не делает первого шага. Но напряжение между нами становится все сильнее и сильнее. Его взгляд устремляется к моему рту. Мои губы дрожат под его взглядом.
— Ты не хочешь меня, — говорит он.
— Нет, — подтверждаю я.
Его взгляд останавливается на моих губах.
— Не в качестве мужа.
— Никогда.
— Не на замену отцу Бин.
— Совсем нет.
— Ты просто хочешь тренировать меня.
— Верно.
Я сглатываю, когда его глаза темнеют, а веки опускаются. Он сгибает руки, и мою кожу покалывает, когда я представляю, как он снова прикасается ко мне.
— В этом нет ничего, — говорит он.
— Совсем ничего.
Он изучает меня какое-то мгновение. Единственный звук — стук дятла на дереве. Я замираю под его взглядом. А затем Лиам говорит:
— Я должен целоваться в своих фильмах.
Мы оба сумасшедшие. Другого объяснения нет. Потому что я совсем не удивлена, что он это сказал.
Я киваю, и мне кажется, что двигаюсь сквозь сироп, воздух густой и сладкий. Вполне естественно, что он упомянул о поцелуях. Его глаза становятся тяжелыми и темными, когда он следит за моим ртом.
— Возможно, мне придется добавить это в свои тренировки. Поцелуи.
— М-м-м-м, — говорю я.
— Потому что ты не хочешь меня. Нет риска недоразумений.
— Совершенно, — соглашаюсь я.
Он наклоняется вперед, и я наклоняюсь к нему.
— Что мне делать, если бы мы снимались вместе? — спрашивает он.
Я смотрю на его рот, на выемку в нижней губе и сильный подбородок.
Прочищаю горло.
— Ты бы положил руки...
Он подходит ко мне всего на несколько сантиметров, и я чувствую жар, исходящий от него.
— На твои плечи?
— Это не танцы для младших школьников, — говорю я.
Он улыбается, и я наклоняю голову, чтобы посмотреть на него.
— Ты бы положил их на мои бедра.
Он тянется вниз и вдавливает пальцы в изгиб моих бедер.
— Так? — спрашивает он.
Он раскрывает ладони и прижимает меня ближе.
— Идеально, — говорю я. Мой голос становится хриплым, и я качаюсь ему навстречу.
— И что потом? — спрашивает он.
— Потом ты проведешь своими губами по моим. Слегка. Просто пробуя на вкус.
Он наклоняет голову и проводит губами по моим губам. Я открываю рот и слизываю его пряный вкус.
— Так? — шепчет он.
— Именно так.
— И что теперь?
Я провожу губами по его губам, и он притягивает меня ближе.
— Ты открываешь мой рот своим и...
Лиам не дает мне закончить. Накрывает мои губы своими и дразнит рот. Он посасывает мои губы, проводит руками по моим бедрам и запускает свой язык в мой рот, и я тяжело дышу, руки лежат на его голых плечах, и уже не стою, а обхватываю его ногами, и я... он несет меня к дереву и прижимает к нему. Затем начинает двигаться надо мной, и я оказываюсь зажатой между деревом и его твердостью.
Я целую его, и целую так, как никогда и никого больше не буду целовать. Пальцами впиваюсь в его плечи, слышу какие-то звуки и понимаю, что это я. Лиам берет меня за волосы, притягивает ближе и проводит рукой по моим ребрам и вверх к груди, он почти у цели. Затем дотрагивается нижней части моей груди, его ладонь накрывает ее, он скользит пальцем по соску, и я вскрикиваю ему в рот. Он перехватывает мой крик и прижимается ко мне сильнее, захватывая мой рот, словно никогда не отпустит меня. Я не хочу этого. Я не хочу... Лиам отстраняется, отступает назад и опускает меня на землю.
Колени подгибаются, а ноги почти не слушаются. Голова плывет, но мне удается выпрямиться. Я тяжело вдыхаю. Сердце колотится, и я пытаюсь сориентироваться. Но весь мир теперь перекошен, и я не могу найти север.
Я смотрю на Лиама. Он повернулся спиной и тяжело дышит.
Что случилось?
Что это было, черт возьми?
Лиам все еще не обернулся. Тепло, которое разливалось по мне, исчезло. Я потираю руки.
Над головой пронзительно кричит ястреб, и я возвращаюсь в реальность.
Мне на работу меньше чем через час. Я вдова, которая пытается удержаться на плаву и каждую неделю возит больную дочь на процедуры. А еще я хочу исполнить единственную мечту моей дочери. Которая не предполагает, что я буду строить из себя дуру ради темпераментной кинозвезды.
— Хорошо, — говорю я, и горжусь тем, что мой голос нормальный. — Думаю, ты справился.
Преуменьшение.
Он проводит рукой по волосам и, наконец, поворачивается ко мне. Его щеки покраснели, но в остальном Лиам выглядит точно так же, как и всегда. Разве что, ну, более подтянутый. Он приходит в форму с каждым днем.
— Джинни...
— Тренировка на сегодня закончена, — обрываю я. — Не думаю, что нам понадобится делать это снова. — Затем пробегаю мимо Лиама. Я не хочу говорить об этом. Об этом поцелуе.
Чтобы закончить последние полмили, у меня ушло всего три минуты.
— Мне пора на работу, — я запыхалась от быстрого бега. Тянусь к двери своей машины. Понимаю, что это выглядит так, будто сбегаю, но мне все равно.
Этим утром всё пошло наперекосяк, и, если я не буду придавать этому значения, возможно, мы сможем вернуться к тому, что было.
— Увидимся вечером, — говорит Лиам.
— Нет. — Я качаю головой. — Не стоит. Встретимся завтра утром.
Он кладет руку на дверь моей машины, чтобы не дать мне открыть ее.
— Мы поужинаем.
Мое лицо отражает мое потрясение.
— Не свидание, — говорит он. — У меня еще один урок с Бин.
О. Точно. Точно.
— Понятно. — Я закрываю глаза и пытаюсь отогнать все реакции, которые у меня на него возникают. Чтобы прояснить ситуацию между нами, я говорю:
— Я не ищу мужа.
Я жду его ответа. Когда он не реагирует, говорю:
— Или замену отцу Бин.
— Да.
— Нам не следовало целоваться, — говорю я, хотя это звучит как ложь. Тем более что мне хочется, чтобы он снова поднял меня и начал с того места, на котором мы остановились.
Он не спорит.
На самом деле, он вообще ничего не говорит. Он просто смотрит на меня с самым странным выражением лица.
Я уезжаю. Но такое ощущение, что я все еще бегу.
Глава 11
Лиам
Я появляюсь у входа в гараж Джинни в шесть часов. Стучусь, сжимая в руке букет маргариток. Они немного помяты и выглядят пожухшими, но в Сентрвилле нет цветочного магазина. Поэтому я полчаса продирался сквозь высокую траву на обочине шоссе 511, собирая растущие там маргаритки. Я нервничаю больше, чем перед первым прослушиванием, и не знаю почему. Я просто хочу извиниться. С цветами в руках.
Сегодня утром я чувствовал к Джинни то, что не имею права испытывать. Я не гожусь для этой роли и не собираюсь задерживаться. Сначала я думал, что именно у Джинни за плечами весь этот багаж, и потому хотел ее избегать. Теперь понимаю, что она разобралась со своим прошлым, это я не могу двигаться вперед. На самом деле, я хочу вернуться в прошлое и жить в нем. Голливуд, я иду.
Дверь в квартиру Джинни в гараже остается закрытой. Цветы начинают вянуть. Я стучу еще раз, затем рукавом вытираю пот, стекающий по лицу. Солнце палит вовсю, и черный асфальт дороги раскаляется.
— Ф-у-у-у. Этот неудачник что — дарит Джинни цветы? — Кто-то изображает рвотные позывы. От смущения у меня щиплет шею, и я оборачиваюсь. Это тот маленький хулиган Редж. Он с подростком Фиником и Хизер. Я помню Хизер с того дня, когда она приходила в трейлер. На ней облегающее платье и туфли на высоких каблуках. На лице усмешка. Затем она замечает цветы в моей руке и то, что я стою у двери Джинни. Ее глаза сужаются.
— Ха, — говорит мужчина с ними. У него длинная узкая голова с острым подбородком, брюки со складками, туфли с кисточками и золотые часы. Он хлопает Реджа по спине. — Молодец, сынок.
— Стоуни, — мурлычет Хизер. Они подходят ко мне. Хизер смотрит на цветы в моей руке и ухмыляется. — Ищешь кого-то?
