— Кофе?
— Да, спасибо.
Марта наполнила для меня чашку и села напротив. Я приехала минут пять назад, но от дочери не видела и тени.
— Где Шарли? — спросила я.
— На заднем дворе с Роджером, они пошли починить кое-какие вещи на складе.
— Надеюсь, прошлой ночью она хорошо себя вела.
— Шарли была ангелом. Твоя дочь — самая воспитанная девочка из всех, кого я знаю.
Я изобразила улыбку и откинулась на спинку стула. Внезапное движение слева привлекло моё внимание, и краем глаза я заметила, что незнакомка встала. Этот жест усилил любопытство всех присутствующих, хотя бы потому, что теперь они могли лучше её изучить.
— Кто эта девушка? — небрежно спросила я.
— Не знаю, милая. Она приехала полчаса назад, но я понятия не имею, кто она такая. Впрочем, мне она не кажется туристкой…
— Ага, мне тоже.
Я наблюдала, как незнакомка направилась вглубь помещения, и каждый присутствующий мужчина повернулся, чтобы посмотреть на неё. Несколько минут я смотрела на дверь туалета. Марта говорила, объясняя мне что-то о шелкографии на досках, но пока одна часть моего разума пыталась уделить ей всё внимание, другая была сосредоточена на том присутствии, которое вызвало немалый переполох среди любопытных жителей Лоуэр Виллидж.
Дверь в туалет снова открылась, и появилась она с властным взглядом и горделивою походкой. Должно быть, она заметила, что я смотрю на неё (как, впрочем, и ещё человек десять, не меньше), во всяком случае, две щели, которые были у женщины вместо глаз, упёрлись в меня и стали изучать с дотошным вниманием. Марта перестала говорить, проследила за моим взглядом и мгновенно нахмурилась. Незнакомка остановилась возле кассы и нетерпеливо фыркнула, словно дьявольски торопилась.
— Отлично! — пробормотала Марта, поднимаясь, — Я не могу присесть ни на секунду! Пойду подготовлю счёт этой женщине и вернусь, милая.
— Эээ, не волнуйся.
Опустив взгляд, я старалась незаметно наблюдать за незнакомкой. Видела, как она протянула Марте несколько банкнот, получила сдачу и ушла в сопровождении любопытных взглядов всех присутствующих. Как только она вышла из кофейни, я переместилась на маленький диванчик, придвинувшись как можно ближе к окну. Мне очень хотелось посмотреть, в какую машину она сядет и в каком направлении поедет. Продолжая бесстрастно шпионить за ней, я поднесла к губам чашку с кофе, но не успела сделать и глотка, как на меня обрушился рыжеволосый ураган.
— Мам, наконец-то ты пришла!
Шарли набросилась на меня, заставляя опасно раскачиваться в чашке жидкость. — Ты не представляешь, сколько всего я должна тебе рассказать!
— Так много?
— Очень-очень! — воскликнула дочь взволнованно.
Краем глаза я снова осмотрела стоянку, но от таинственной незнакомки уже не осталось и следа.
Глава 11
Шейн
Струйка пота пробежала по подбородку и скатилась вдоль шеи. Я промок с головы до пят, но мне было наплевать. Последние три часа я провёл, вычерпывая воду из гостиной, и, несмотря ни на что, мне до сих пор не казалось этого достаточно. Изнурение себя помогало не думать и сдерживать ту бессмысленную ярость, которая со вчерашнего вечера засела в животе.
Нижним краем футболки я вытер со лба пот и остановился, чтобы отдышаться. Пол почти высох; часть немногочисленных предметов мебели была сложена в избежавшем потопа углу, а остальная выставлена для просушки. День выдался прекрасный, было солнечно, с очень мягкой для сентябрьского полудня температурой.
Прошедшая накануне гроза казалась лишь воспоминанием, хотя следы её прохождения до сих пор оставались хорошо заметны: сломанные ветки, ковёр из яркоокрашенных листьев и стойкий запах сырости, утяжелявший воздух. Если бы сам не находился в центре домашней катастрофы и не нервничал так, что казалось мозг расколется, я, возможно, даже смог бы насладиться этим сентябрьским солнцем, которое хранило последние проблески лета.
Взъерошив волосы, я вышел на веранду. Неблагодарные лёгкие почти протестовали против всего этого чистого воздуха, требуя своей дозы табака. Прошло несколько часов с тех пор, как моё тело получило порцию никотина, и теперь я испытывал непреодолимую потребность в нём.
Я огляделся. Забытая пачка Winston лежала на столике у крыльца за несколькими упаковками Bud и другими полупустыми ёмкостями. Я вытащил их из холодильника, прежде чем передвинуть его, и сложил вместе с остальной мебелью. Я вытер мокрые ладони о шершавую ткань джинсов и сунул сигарету в рот, собираясь прикурить. Дым почти сразу заструился вверх, рассеиваясь в сладострастном танце, который из-за солнца мои глаза созерцали с трудом. Оставлять взгляд неподвижно в этом направлении было невозможно, если только не хотел быть ослеплённым. Поэтому, в раздражении сузив глаза, я переключил своЁ внимание на пикап, всё ещё полный материалов, которые нужно было разгрузить. Позже я займусь и этим, но сначала мне нужен пятиминутный перерыв.
Я достал из упаковки бутылку Bud и откупорил её о перила крыльца. Пробка вылетела в воздух, а из кольца тёмного стекла вырвалась небольшая струйка пены. Я подождал, пока пена остановится, затем отряхнул руку, закончив вытирать её о ткань джинсов.
Пиво ещё оставалось прохладным, несмотря на то, что прошло некоторое время с тех пор, как вытащил его. Я сделал глоток, затянулся сигаретой, и, опершись локтями на балюстраду, устремил взгляд на соседний дом. Постоял так несколько минут, чередуя непостоянство дыма с потоком жидкости в горле. Я как раз делал очередной глоток, когда услышал звук приближающегося мотора: судя по шуму, машина была довольно большой мощности.
Конечно, это был не тот мудак Уолкер. Джип, на котором он ездил, производил больше шума, чем трактор, и не узнать его было невозможно. Я прищурился, чтобы лучше видеть дорогу, так как скрежет шин по грязному асфальту становился всё резче и отчётливее.
Кроме рыжей, Уолкера и Марты Коулман, никто не отваживался заезжать в эту сторону. Так что визит был совершенно неожиданным. Я выпрямил спину, дожидаясь, пока водитель свернёт за угол. Из-за густого кустарника, выстроившегося вдоль дороги я мог ожидать кого угодно. Но даже в своих самых запутанных предположениях я никогда не смог бы угадать реальность.
Чёрный Chevrolet Suburban припарковался перед моим домом, отчего губы скривились в полуулыбке. Это была улыбка человека, который очень хорошо знает, чего ожидать, но в то же время не может в это поверить.
— Что здесь слышно, незнакомец? — С резким ударом Шторм закрыла дверь, сунула большой палец в шлёвку на джинсах и своей обычной уверенной походкой направилась ко мне.
Недоумевая всё больше, я почесал затылок.
— Какого чёрта ты здесь делаешь?
— Что такое, ты не рад меня видеть?
Я поставил ещё наполовину полную бутылку на деревянные перила, отшвырнул на землю окурок и спустился по трём ступенькам веранды.
— Если и есть то, что никогда не мог себе представить, так это увидеть тебя в этих краях.
— А почему? — иронически спросила она. — Ты прекрасно знаешь, как я люблю сельскую местность, чистый воздух, спокойствие…
— Коров… — Я перевёл взгляд на воображаемую точку позади неё и изобразил ехидную улыбку.
— Коровы? Где?
С ужасом в глазах она резко обернулась. Я покачал головой и издал смешок, который с трудом сдерживал. Шторм ничуть не изменилась.
— Там нет никакого скота, верно?
Я пожал плечами.
— Думаешь, ты забавный, Фостер?
— Я нет, а ты даже очень.
— Неужели? — Она подняла руку и нанесла мне прямой удар по плечу. — Ты неблагодарный негодяй! Я провела более семи часов за рулём, чтобы навестить тебя, и это твой способ поприветствовать?
— А чего ты ожидала? — спросил я, засунув руки в карманы. — Красную ковровую дорожку и гимн страны, может быть?
— Давай не будем преувеличивать.
Я улыбнулся и приблизился к ней на шаг.
— Иди сюда, давай!
Затем подошёл к ней ближе и обхватил сзади, прижавшись так крепко, как только можно прижаться к любимому человеку, которого очень не хватало. Кэй прильнула к моей груди, и я сразу узнал её запах. Он был знакомый, один из тех ароматов, которые по привычке обычно не замечаешь. Это похоже на то, что происходит с близкими людьми: пока они рядом, прибиты к твоей тени, ты забываешь, что они вообще есть. А она была гораздо больше, чем моя тень. Кэй была моей спутницей, моими глазами, моей рукой, и, увидев её сейчас, вдали от города, от нашего окружения, от того, кем я был, она действительно произвела на меня странное впечатление — смесь жгучей боли и безмерной радости.
