Мамин взгляд, и до этого не слишком переполненный радостью, теперь заленедел, словно она была настоящей Снежной Королевой, теперь увидавшей своего врага. Она искривила губы в вымученной, извиняющейся улыбке, повернулась к тёте Свете с таким видом, словно только что совершила некое ужасное преступление и пыталась вымолить прощение за неё, заранее, впрочем, зная, что на это не стоит надеяться.
Тётя Света покраснела. Её щеки, прежде достаточно бледные, теперь буквально полыхали под густым слоем пудры. Она повернулась в направлении кухни, гневно стрельнула глазами, словно это несчастный Петя был виновен в том, что у Зои оказался парень.
— Ты не рассказывала мне о нём, — напряжённо произнесла мама. — Однако…
— Мы не так давно вместе, — улыбнулся Богдан, обнимая Зою за плечи. — Возможно, у Зои просто не было подходящей возможности?
— Да, — кивнула Елена Леонидовна. — Наверное. Но нам с Зоей надо бы вернуться к гостям…
— Ну ведь я не могу выгнать Богдана, мама, — Зоя почувствовала себя разрушительницей всех самых прекрасных планов матери. — Он же ко мне пришёл.
— Да, но и так поступить с гостями…
— Ну так молодой человек может к нам присоединиться, — тут же нашлась тётя Света. — Где влезло пятеро, сядет и шестеро! Пойдёмте, — она, словно настоящая хозяйка, бодро направилась на кухню. — Петя, сходи в гостиную, я видела там табуретку. Принеси, сядешь тут, — она ткнула на место напротив Елены Леонидовны. — К Зое пришёл её парень, им бы, наверное, сесть рядом?
И Зое, и Елене Леонидовне оставалось только наблюдать со стороны, как уверенно Светлана распоряжалась в чужой квартире, стремительно, грубыми мазками своего вмешательства скрашивая неловкую ситуацию. Не прошло и пяти минут, как Богдан был усажен на прежнее Петино место, перед ним оказалась тарелка, на тарелке — уже что-то мясное, подобранное тётей Светой, гордо интересующейся, не страдает ли Богдан современной пошестью — вегетарианством. Очевидно, женщина рассматривала это как некое преступление против желудка и нормального питания.
Богдан вегетарианством не интересовался, мясо — оказывается, принесённое тетей Светой, — оценил, и через десять минут оказалось, что он был единственным человеком, действительно способным поддерживать разговор со Светланой на равных. Василий притих окончательно, виновато косясь на Елену.
Больше всего, по мнению Зои, страдал как раз несчастный Петя. У него, скорее всего, и в голове не было ухаживать за дочерью "маминой университетской закадычной подруги", но, как и Зою, парня изначально об этом попросту никто не спрашивал. Может, и не предупредили даже. Но он, человек неглупый, судя по всему, понял, в чём подвох, уже когда только увидел, к кому они пришли в гости.
Зоя помнила Петю с детства — очень смутно, но всё же. Он не сказать чтобы сильно изменился, так и остался спокойным, молчаливым, испуганным, только уже не мальчишкой, а взрослым парнем, который не умеет говорить "нет" своей матери, потому что слишком уж она настойчивая.
Меланхолик, очевидно.
Теперь тётя Света пинала его по поводу и без. Выведала, что Богдан занимался спортом — для здоровья, не профессионально, — и набросилась на сына, что тот совершенно не желает следить за собой. Расспросила, где Орловский живёт — и тут же намекнула Пете, что молодой мужчина просто-таки обязан вовремя отделиться от родителей, если он не хочет закиснуть и на всю оставшуюся жизнь остаться маминым сынком. Напирала на мужские качества, хотя, вероятно, своим поведением сама же и искореняла их в сыне.
— А ещё, — болтала она, не обращая внимания на то, что и Елена окончательно потеряла интерес к разговору, — я почти забыла свой родной город! Вот клянусь, сейчас будем добираться, и я не знаю, как. Я помню только адрес! А денег на такси уже и не осталось. Богдан, — тётя Света тут же повернулась к парню, — может быть, вы поможете нам добраться? А у вас с Зоечкой как, всё серьёзно?
— Разумеется, серьёзно, — хмыкнул Богдан и шутливо дополнил: — Зову замуж, но она пока что не соглашается.
Зоя почувствовала, что краснеет. Елена Леонидовна, как разумная взрослая женщина, только закатила глаза — поняла, что Орловский просто шутил, — а вот тётя Света всерьёз прониклась его намерениями.
— Так проводите?
— Провожу, — согласился он, очевидно, поняв, что просто так от назойливой женщины не избавится. — Когда хотите идти?
Тётя Света хотела сейчас. С шумом, с криками на мужа и сына, она выбралась всё-таки из-за стола и тяжёлыми шагами направилась в коридор. Богдан извиняющееся пожал плечами, но Зоя только ободряюще улыбнулась ему.
— Спасибо, — прошептала девушка напоследок, целуя Орловского в щёку. — Очень выручил. А то меня к вечеру уже бы, наверное, успешно выдали замуж.
Богдан фыркнул, шутливо закатил глаза, но больше ничего говорить не стал, только чуть крепче обычного обнял Зою на прощание.
Наверное, он был единственным, кто способен действительно вынести тётю Свету — и вывести её из комнаты, окружённую бесконечным шумом, воплями, попытками как-нибудь ещё утвердить собственную силу и доказать, что она и не на такое способна. Елена Леонидовна проводила гостей и с таким видом закрыла за ними дверь, словно каждому в спину пожелала всего хорошего, а желательно — упасть где-нибудь на ступеньках и свернуть себе шею.
Надежды тихонько улизнуть к себе в комнату пошли прахом, на полпути Зою остановил ледяной голос матери:
— Постой. Надо поговорить.
Зоя вздрогнула. Говорить с мамой — совершенно не то, что ей сейчас хотелось.
— Да? — тем не менее, спокойно повернулась к Елене Леонидовне девушка. — О чём?
— Почему ты мне ничего не сказала? — строго, с нажимом спросила мама. — У тебя, оказывается, есть парень… Ты выставила меня настоящей идиоткой!
В тёмных глазах матери так и плескалось возмущение. Зоя с трудом сдержалась, чтобы не ответить ей в том же тоне — так обычно отчитывали маленьких детей, а не разговаривали со взрослыми людьми.
— Так а о чём рассказывать? — пожала плечами Зоя. — Я прогулялась два раза с парнем под руку, он проводил меня домой, мы поцеловались пару раз. Всё! Любовная история длиной в неделю. Не думала, что это тот уровень отношений, когда надо знакомить с мамой и рассказывать во всех деталях о наших планах на будущее.
— Зоя, не хами…
— Я не хамлю, — куда более резко, чем ей хотелось, оборвала маму девушка. — Но, послушай, я взрослая, совершеннолетняя девушка. Ещё не старая дева, чтобы мне находили несчастного Петю, на которого, наверное, ни одна другая из найденных тётей Светой не позарилась. Хотя я не заметила, Пете сорок? Мне показалось, двадцать два-двадцать три. Не слишком ли рано женить?
— Ты не имеешь права так со мной разговаривать, — сухо отметила мать. — Столько, сколько я делаю для тебя, ни одна другая…
— Так не делай, — прервала её Зоя. — Не делай! Мне ничего не нужно. Ни воскресных семейных ужинов, ни Петь, ни тёти Светы, которую ты сама через полчаса уже с трудом выдерживала. И я буду встречаться с тем, с кем я хочу. Надеюсь, ты смиришься с моим выбором.
— Ты могла бы хоть рассказать, кто он!
— Он всё сам за столом рассказал, — отметила девушка. — Но ты, наверное, не слышала. Ты в этот момент о другом думала, правда, мама?
Женщина хотела возразить, но Зою это уже мало интересовало. Она вихрем пересекла квартиру, благо, та была достаточно небольшой, чтобы путь через гостиную не занял слишком много времени, и буквально влетела к себе в комнату, захлопнув за собою дверь.
Зоя никогда не пользовалась внутренним замком, в первую очередь потому, что он обычно обладал прекрасным свойством заклинить в самый неподходящий момент, но сейчас, заслышав мамины шаги, поспешила повернуть защёлку.
Тихий щелчок, которым ознаменовался короткий период её одиночества, был преградой куда более надежной, чем попытки уговорить маму оставить её в покое. Елена Леонидовна подёргала дверь, пригрозила, что Зое не поздоровится, если она немедленно не откроет, но девушка не обращала на это никакого внимания. Она легла на кровать и молча смотрела в потолок, стараясь представлять себе какие-то умиротворяющие картины, а не то, как она через окно бежит из дома.
