Кстати, это осуществимо, второй этаж — точно не приговор, можно б и прыгнуть! Но Зоя была разумной девушкой, она прекрасно знала, что на улице холодно, пусть слякоть, но всё-таки декабрь, а зимние вещи остались там, снаружи. Простудиться ей не хотелось, это было бы поводом в очередной раз выслушать мамину тираду.
Потому она предпочла малое зло — сунула в уши наушники и включила первую попавшуюся песню. Погасила свет, задёрнула шторы, придвинула рабочее кресло к двери, чтобы его спинкой хоть как-нибудь прикрыться от сияющей всеми пятью лампочками люстры в гостиной.
Мама сначала пробовала кричать, потом долго стучала ладонью по полупрозрачному пластику, заменяющему витраж в двери, потом, очевидно, махнула рукой и перестала добиваться от дочери ответа. Включила пылесос, явно решив таким образом выплеснуть свой гнев, потом ещё несколько раз скреблась в комнату к Зое, явно намекая на то, что хочет убраться и там, но Зоя хоть и слышала шум, не открывала всё равно. Больше всего ей хотелось побыть наедине с собой.
А если уточнять, то просто без мамы.
"Всё в порядке?" — мигнул сине-белым "телеграм", и Зоя усмехнулась, проводя пальцем по сообщению и открывая переписку.
Богдан улыбался с какой-то летней фотографии, младше года на два, чем сейчас, всё такой же одинаково привлекательный для женской аудитории как тогда, так и нынче.
"Поссорилась с мамой", — быстро набрала она.
"Я настолько ей не понравился?"
"Ей бы никто не понравился. Этот Петя, собственно, тоже. Просто он был запланирован, а ты нет".
Зоя подождала несколько минут, грустно глядя в окно, за которым по десятому кругу начинала лить дождь неправдоподобная зима, потом решилась и спешно написала:
"Можешь позвонить? Одиноко".
"Ок, наберу", — высветилось практически моментально.
Зоя ненавидела говорить по телефону. Но когда мобильный замигал, подсказывая — это вызов от Богдана, — практически сразу сняла трубку.
Назло матери или просто чтобы избавиться от назойливого чувства одиночества, но сегодня Зоя была согласна проболтать минут сорок, а то и целый час.
Глава седьмая
22 декабря, 2019 год
Это было первое воскресенье за долгое время, когда Зоя в самом деле решила отдохнуть. Учёба уже практически закончилась, она только приходила на репетиции, уже даже почти не появлялась на парах, справедливо полагая, что там она будет разве что мозолить глаза преподавателям. Лебедова, кажется, была довольна таким раскладом, Зоя-то не отказывалась от бесконечных репетиций. Замдекана могла выдохнуть абсолютно спокойно, ведь на Зою как раз ей давить было нечем. Не предложишь какой-нибудь зачет автоматом, потому что и так всё закрыто, не пригрозишь санкции за отказ…
Но с выходными дело обстояло совсем по-другому. В воскресенье вуз не работал, и убежать на репетицию из дома, где мама вела тихую, непрерывную военную кампанию, Зоя не могла. Жаль, потому что ей в самом деле хотелось это сделать.
Она уже призналась себе в том, что репетиции без Орловского были бы далеко не настолько приятными. Зоя в последнее время приходила туда даже не потому, что без тысячного прогона забыла бы слова песни или не смогла бы принять участие в блиц-опросе. Она надеялась, что никто не замечал, как она порой косила глаза на Богдана, наблюдала, как его быстрые пальцы прыгали по клавишам фортепьяно… А ещё — как подсаживалась буквально на миллиметр ближе, опускала руку на подлокотник узкого зрительского кресла, и Орловский словно невзначай накрывал её ладонь своей.
Если б на вопросы ведущего можно было отвечать вот так, сидя в пустом зале и держась за руки, Зоя участвовала бы в этом дурацком конкурсе каждый день!
Лебедова ничего не говорила. Леська проходила мимо и презрительно кривила губы, а потом в коридорах распространяла дурацкие слухи, в которые, к счастью, никто не верил. Лерка, вроде бы действительно предпринимавшая попытки помириться, с горькой усмешкой говорила Зое, что её отношения разрушат её же репутацию.
Отношения были понарошку.
И Зое оказалось всё равно.
А в день, когда не было репетиций, а мама собиралась устроить генеральную уборку и совместить её с генеральной промывкой Зоиных мозгов, девушка взяла и убежала на свидание.
В парке было всё так же сыро и промозгло. Несколько гирлянд уже повесили, оплели ими основание фонарей, чтобы светилось ярче, но при сероватом свете дня рассмотреть всю красоту этого жалкого новогоднего декора не удавалось.
Снег решил ограничиться несколькими снежинками, растаявшими прямо на ладони, а теперь небеса только грозно хмурились, прячась за серыми скучными тучами.
Зоя была без перчаток, в куртке, не годящейся даже для "минус один", но вполне подходящей для стойкого ноля — рекордно холодной температуры этой недозимы. Она сунула руки в карманы и шла, опустив голову, рассматривая землю под ногами.
— Опять поссорилась с мамой? — после минут трёх-четырёх молчания нарушил вялую тишину Богдан, почувствовав, что от радостной, светящейся изнутри Зои с репетиций не осталось и следа, а вместо неё шла какая-то холодная, сердитая девушка, не желающая ничего, кроме морального спокойствия.
— Да мы и не мирились, — пожала плечами Зоя, сворачивая с широкой дороги на узенькую тропинку, где с трудом можно было идти плечом к плечу.
Богдан, не жалея кроссовок, сошёл на болотистую траву, но плестись за спиной так и не стал, всё ещё находился рядом. Наверное, его молчаливое присутствие сейчас было единственной поддержкой, которая не показалась бы Зое навязчивой, и она была благодарна уже за то, что рядом с Орловским можно было просто слушать тишину и наслаждаться желанной зимней прохладой.
Если б ещё выпал снег…
— И ты хочешь, чтобы этот конфликт был исчерпан? — спросил Богдан.
— Хочу, — кивнула Зоя. — Но только она слишком много просит. Я на такое не согласна.
К счастью, вопрос о том, чего же именно пожелала Елена Леонидовна, так и не прозвучал. Впрочем, Орловский ведь не был дураком, очевидно, он и так прекрасно знал правильный ответ.
— Ты уверена?
— Абсолютно, — кивнула Зоя. — Я, понимаешь… Я вдруг со стороны посмотрела на свою жизнь, впервые подумала, что существуют же какие-нибудь другие варианты. И эти варианты — даже неожиданно как-то! — мне понравились. Представляешь? Я как будто дышать свободнее стала. А тут появляется мама и говорит, что она собирается защитить меня от жестоких ошибок. И что мне необходимо вернуться в прежние рамки, исключительно для моего счастья. И что матери надо верить… А я, может, хочу эти ошибки совершить? Может быть…
Она, забыв о холоде, выразительно махнула руками, задела какое-то дерево, ударила локтем Богдана — и так и застыла в несколько неестественном положении.
— Прости, — наконец-то прошептала Зоя. — Тебе всё это слушать не надо, — она вновь сунула руки в карманы и быстрее зашагала вперёд.
Богдан не сдвигался с места несколько секунд, потом, будто приняв какое-то решение, рванулся следом за Зоей и схватил её за руку, останавливая. Повернул к себе, заглянул в глаза, пытаясь рассмотреть хоть что-то, поправил шарф, о котором Горовая и забыла почти.
— Процесс оживления, знаешь ли, всегда достаточно болезненный, — прошептал он совсем тихо. — Но потом становится легче.
— Хочешь сказать, — горько улыбнулась Зоя, — я поступаю правильно?
— Ты поступаешь так, как тебе хочется. Полагаю, в данной ситуации это синоним слова "правильно", — усмехнулся Богдан — и подался вперёд, чтобы поцеловать её.
Зоя не отпрянула. Вместо этого и сама подалась вперёд, прижимаясь к Богдану, ответила на его поцелуй, внезапно пожалев о том, что была в этой тяжелой, неповоротливой куртке…
Запоздало, чувствуя тепло, жар его губ, подумала о том, что здесь на них уж точно никого не смотрит, сама же зашла в самую дальнюю часть парка, мало кому здесь вздумается прогуляться.
