— Билл, кажется, теперь пришла моя очередь.
— Что ж, парень, — Билл остановился и тяжело вздохнул. — Береги её. Она наше маленькое сокровище, наша девочка. Мама так хотела её, так любила. А отец… у него сердце разрывалось от любви и нежности, когда он смотрел на неё. Она так похожа… на маму. Джейсон, мы все так любим тебя…
— Я буду беречь её, — Марк коснулся кончиком среднего пальца щеки Джейс и убрал ей за спину непослушный локон. — Она моя жизнь. Она и дети. Навсегда и навечно.
Он стоял и смотрел на неё, нежно, трепетно, и в то же время так уверенно. Джейс всматривалась в омут его глаз и пыталась разгадать их тайну и глубину. Если бы все было… реальностью. Не сном. Не фарсом. Она была притянута этим многообещающим взглядом. Так, как будто Марк сумел сделать один невидимый стежок, подцепляя самый краешек её души и навечно пришивая к себе. Такой прочной, пусть и невидимой нитью…
«Мы с тобой черничные друзья, Лунная река и я»…
Песня закончилась, но они так и стояли, смотря в глаза друг друга. Первой в себя пришла Джейс. Оглянулась, и увидела, как на лицах всех родных и друзей, что стояли по кругу площадки и смотрели на них, застыло выражение нежности, наполненной любовью.
И тишина. Снова тишина.
— Марк, песня… она кончилась.
Джейс сделала один робкий и неуверенный шаг к нему.
— И пускай, — он все еще не отрывал от неё взгляд, пропуская сквозь пальцы шелк её волос. — Это не наша песня. Это песня наших родителей.
— Да? Но я думала… мы с тобой, тогда, помнишь? Первый раз?
— Я помню. — Он слабо и кивнул. — Но еще я помню вот эту песню.
Он притянул её в свои объятия так сильно, что между ними, казалось, не осталось ни одного дюйма свободного пространства. И этот его взгляд: глаза в глаза, не прерывая зрительного контакта.
Марк запел сам, с первыми аккордами проникновенной мелодии. Ему не нужен был микрофон, так как в полной тишине, его голос звучал уверенно и чувственно.
Он вел Джейс в танце, сначала просто топчась на месте, но, по мере того, как и его голос и мелодия набирали обороты, ритм вальса, казалось, сам завладел их сердцами.
Oh, my love, my darling,
I've hungered for your touch
A long lonely time…
Джейс смотрела на него глазами, полными слез. Вот сейчас она верила ему, каждому его слову, что шли из самой глубины его души в её душу. Она наполнялась светом и любовью. И верила, что все будет хорошо. По-другому просто и быть теперь не может.
«Любимая моя, милая моя, долгими одинокими ночами я мечтал о твоих прикосновениях…» Сейчас он не мог её обмануть.
Казалось, для всех вокруг это было полной неожиданностью и приятным сюрпризом: то, что Марк сам решил петь, для неё, медленно, но уверенно, кружа Джейс в танце. Он волновался, и голос его слегка дрожал. Но это только придавало настоящему моменту шарма и очарования. И еще осознания того, что все, происходящее здесь и сейчас, реально. Этот момент, он никогда не повторится снова. И это трогало, до глубины души. И заставляло уголки глаз наполниться соленой влагой до краев. Переполнить их. И позволить неровным дорожкам скатывать бриллиантики слезинок по розовым от волнения и смущения щекам.
Джейс плакала и не стеснялась этого.
«И время тянется так медленно. И время может сделать так много. Моя ли ты еще?»
— Твоя. — Джейс боролась со слезами и отвечала Марка на слова песни. Еле слышно, так, что уловить её слова мог только он. — Я всегда была твоей. И всегда буду. С того момента, как ты сдернул капюшон с моей головы…
Марк уверенно вел Джейс в танце, ни на секунду не прерывая ни зрительного контакта с ней, ни слов песни. Его. Конечно, она его. И он сделает для этого все возможное. Сделает так, что её огромные синие озера глаз будут смотреть только на него одного. Что эти чертовы слезинки будут появляться у неё от таких моментов, когда сердце щемит от счастья. Что её крик будет слышен только ночью, когда она растворится в его любви, уставшая и пресыщенная. Потому что только она одна наполняет его жизнь смыслом…
Он вел её в этом вальсе. Замедляясь и ускоряясь ровно в тех местах, в которых этого требовали ноты и его сердце. И он ни разу не сбился: ни с дыхания, ни с мелодии и слов. Он был искренен, как никогда в своей жизни. Кружил по танцполу, не замечая никого и ничего вокруг. Сейчас, в этих обволакивающих пространство шелковых лиловых сумерках, они с Джейс были только одни.
— I need your love
I need your love
God speed your love to me.
На последних аккордах Марк сделал шаг от Джейс, держа её на расстоянии вытянутой руки, затем потянул к себе, приподняв руку так, что Джейс сделала плавный поворот под ней и оказалась в его объятиях. И на последней, такой жизнеутверждающей ноте, Марк коснулся губами её губ.
— Навсегда и навечно, Джейс. — он с трудом смог оторваться от неё. — Помни. И верь мне.
И как она могла не верить? Да скажи он ей сейчас пойти и прыгнуть вот в этом самом платье в бассейн, наполненный водой, в которой плавали бутоны цветов и маленькие свечи, она бы прыгнула не раздумывая. Если бы он только мог представить, как сильно она любила его в этот самый миг.
И снова вокруг тишина. И вместо аплодисментов тихие всхлипы и рваные вздохи.
А потом песни Элвиса заполнили собой всё вокруг. Все танцевали, но искоса поглядывали на Джейс такими все-понимающими взглядами. С кем бы она не кружилась в танце, каждый усмехался, пусть и беззлобно, но не забывал упомянуть, пусть и глядя в сторону, что «парень, похоже, влип по самые яйца». Ну, или еще подобные скабрезности в таком же духе.
Да Джейс и самой казалось, что Марк обнажил не только своё сердце, но и чувства.
Все началось со «Свадебной Гавайской песни». Да, пусть Марк не танцевал с ней, а вел в сладкой мелодии Регину, но, как только их взгляды пересеклись, Джейс увидела в его глазах все то, о чем пелось в этой песни. Но вот только?.. она была в некоем смятении. Он, в самом деле, ждал этого момента? И его сердце поет? И еще вот это: «Я буду любить тебя, дольше, чем вечность. Пообещай мне, что ты никогда меня не покинешь».
Ох, мамочки! И как ей реагировать на это? это вопрос? Или упрек в том, что она наделала шесть лет назад? Если первое, то, должно быть, да. Она не покинет его. Больше никогда. А если второе, то она сожалеет, очень…
Джейс танцевала с Филиппом. Она обратила внимание, что Морган сумел за весь вечер накачаться спиртным так, что ему бы потребовалась помощь медиков назавтра. Но, как это ни странно, сейчас он довольно твердо стоял на ногах, да еще и вел её в танце.
— Сердишься на меня?
— Сейчас я едва ли могу мыслить ясно, тебе не кажется? — Джейс усмехнулась. — А что скажешь о Марке? Он сердится на тебя?
— Почти уверен. — Фил скривил губы в усмешке. — Черт, я облажался и полез туда, куда мне лезть не следовало. Но, это его «забудь», вовсе и не означало, что о пончиковом Соглашении стоит забыть насовсем.
— Пончики добрались и до тебя? — Джейс фыркнула. А потом серьезными глазами посмотрела на Фила. — Марк сжег Соглашение. И, давай, больше не будем возвращаться к этому.
Смятение. Другого, более подходящего слова для своего состояния, Джейс подобрать не могла. И когда она неспешно топталась на одном месте в руках Генри под песню «Мост через море проблем» и вслушивалась в слова, она готова была бежать.
«…я утешу тебя. Я буду рядом, когда вокруг тьма и боль. Словно мост, через море проблем, я перекинусь… Плыви, красавица, плыви. Пришло время сиять. Перед тобой все твои мечты…»
— Я рад за своего мальчика. Похоже, он нашел свою большую любовь. — Генри облегченно выдохнул. — И прежде, чем он увезет тебя отсюда, я хочу, чтобы ты знала… Я люблю тебя девочка. Ты, своей мягкостью, но и невероятной силой, сумела сломить меня. А Николас и Габриэль… Никого, в своей жизни, я не любил больше. Но уверен, что такую же любовь могу дать и всем другим своим внукам.
