Мы жадно и горячо целуемся в свете фонаря, под дождем, мурлыкая и постанывая от нетерпения друг другу в рот.
— Детка, хочу тебя, сдохну сейчас!..
Зажмуриваюсь и дышу так, словно не она, а я ебнул сейчас кросс километров десять. Получаю еще несколько поцелуев, и со стоном сожаления она отрывается от моих губ. Перехватываю за затылок, прижимая ее лбом к своему. Ее одежда уже насквозь.
— Пойдем к тебе.
Отрицательно качает головой.
— Давай к тебе?…
— Блять… Я не могу, детка, у меня бабушка, — смеюсь я хрипло, — гостит.
— Вот и у меня, — улыбается она.
— Бабушка?? — распахиваю я глаза.
— Мм… почти. Тетушка.
Тетушка — это хорошо. Меня отпускает немного.
— Ну на кофе приглашай, знакомь с тетушкой.
— Ночь, Ванечка!
— Ааа… черт. Точно.
Снимаю куртку, накидываю ей на плечи. Теплый дождь мгновенно оседает на мне мелкими каплями. Обнимая за плечи, веду к дому.
— Поехали в гостиницу?
— Не могу. До утра еще работы много.
У подъезда снова целуемся, как подростки, не в состоянии остановиться и разлипнуться. И в паху уже сводит от требовательной боли, сердце шкалит…
Телефон в ее куртке вибрирует.
— Мне пора, капитан, — поглаживает пальцами мои опухшие и саднящие от ее поцелуев губы.
— Тетушка волнуется?
— Волнуется…
— Когда мы встретимся еще?
Пожимает плечами.
— И да… — сердито нахмуривается. — На работе не шали и не маячь. Будь хорошим мальчиком, ладно?
— Только если пообедаешь со мной завтра. Иначе приду в приемную, наеду на полкана, клянусь! Что он тебя в рабство забрал.
— Иван… — недовольно прищуриваясь.
— Напротив ресторанчик — «Лагуна». Созвонимся, сбежишь на сорок минут, все!
Подталкиваю ее в спину.
— Иди, а то тетушка твоя тебе ремня даст. А это теперь моя прерогатива!
— Размечтался, Зольников…
Сбегает. Эх…
Глава 17
Пора
Виктор
Давно уже не ставлю будильник. Еще армейская привычка просыпаться в шесть плотно закрепилась образом жизни. И, плюс минус пять минут, каждое утро я как по команде открываю глаза.
А сегодня не хочу открывать. К утру навеяло сны, наполненные Дилярой. И, плавая на границе сна, я как будто действительно обнимаю ее, зарываясь носом в шелк длинных волос и…
Запах не тот.
Окончательно просыпаюсь.
Елены уже нет рядом, я слышу негромкие звуки на кухне. Рывком сажусь, оглядывая ее квартиру.
Здесь все идеально. Идеально подобраны шторы к ковру и обивке мебели, идеально расставлены горшки с цветами, и мне кажется, что даже цветы, пытаясь вписаться в дизайн, строго по проекту выпускают новые листья и соцветия.
Но, несмотря на то, что здесь все продумано до деталей, ощущение уюта не возникает. Каждый раз я словно оказываюсь в номере «люкс» хорошего отеля. Даже у Варвары с Андреем, несмотря на легкий перманентный беспорядок — детские вещички, какие-то пеленки, игрушки — и отсутствие вылизанной цветовой гаммы, всегда очень уютно. Там чувствуется хозяйка. Здесь — нет. Там хочется пить чай и засыпать в кресле под бормочущий телек и голос Вари, а здесь хочется пройтись, как по музею, поразиться идеальному вкусу дизайнера и уйти домой.
Быстро привожу себя в порядок. Душевая здесь точно такая же, как у меня — темное стекло, неоновая подсветка, прохладные тона. Иногда мне параноидально кажется, что мою квартиру Елена с самого начала оформляла для себя.
— Доброе утро, — захожу я на кухню.
Елена уже при макияже, в фирменном шелковом кимоно.
— Доброе утро, садись пить кофе.
Кружечки под кофе у нее крошечные, как положено по этикету. Меня это всегда подбешивает, потому что мне с утра нужна двойная доза, и она это знает, но…
И именно сегодня меня перекрывает эта ее зацикленность на формальных вещах. Может быть потому, что мне не удалось ночью извлечь из нее тех эмоций, по которым давно голодаю, и я неудовлетворен и раздражителен.
Встаю, открываю шкаф, достаю кружку побольше, переливаю в нее свой кофе под ее недовольным взглядом. Доливаю остатки из турки.
— Виктор… — осуждающе. — Можно выпить две порции, если это так необходимо.
— Я это и делаю.
— Церемонии и чувство эстетики отличают людей от животных.
— А мне кажется — что-то другое.
Нет, я не против церемоний и чувства эстетики, но когда они ничем не приправлены, начинает подбешивать.
— Ты не торопишься?
Смотрю на часы.
— Минут двадцать еще есть. Ты можешь снять свой халат, сесть на стол, и я с удовольствием тебя трахну.
— «Возьму», — поправляет она недовольно.
— Возьму я отпуск. Когда-нибудь. А тебя трахну.
Веду пальцами по воротнику ее халата, медленно снимая его с плеча.
— Кухня не место для секса, Виктор, — отстраняется она. — Хочешь — пойдем в спальню.
— Нет, — вздыхаю я. — В спальню не хочу.
Попытка разложить ее на кухне провалится, и я даже не пытаюсь. Это мы давно уже прошли. Не ее это версия. Она обламывается и не кончает. Все это изнасилование совершенно не приправлено никакой эротикой.
Проститутку, что ли, элитную вызвать? Не насыщает меня секс с Еленой. Я голоден, словно вчера ничего не было.
— Я хотела поговорить.
На самом деле я тоже, но странно говорить женщине о том, что хочешь тормознуть отношения после ночи с ней. Или нормально, если ночь была так себе?
— Слушаю.
Елена достает из кармана листочек.
— Я записала, чтобы не сбиться с мысли.
Терпеливо вздыхаю.
— Первое: мне не хватает от тебя внимания.
— Я занятой человек. Не романтичный. Ты это знала. Что ты теперь от меня хочешь?
— Когда мужчины влюбляются, у них появляется желание радовать женщину.
— Влюбляются — это не про меня. Я циник и трудоголик. Но я хотел порадовать тебя своим способом пару минут назад. Ты сама отказалась.
— Секс это не все, что нужно женщине.
— И что же еще нужно женщине? Подарки? В целом я согласен, что это тоже нужно. Подумай, что ты хочешь, и я…
— Виктор!
— Лен… — устало тру глаза. — Что там следующее в твоих пунктах?
— Мы проводим мало времени вместе.
— Еще раз… Я занятой человек…
— Поэтому!.. — немного повышает она голос. — Я считаю, что мы должны сделать следующий шаг.
— Куда? В пропасть?
— Виктор… — обиженно.
— Ладно-ладно… продолжай. Что там?…
— Если бы мы жили вместе, то смогли бы проводить вместе гораздо больше времени.
— Исключено! — поднимаю я руки, останавливая дальнейшую беседу. — Послушай…
Открываю рот, чтобы объяснить ей, что ничего, кроме взаимного напряга мы не получим, оказавшись на одной территории. Да и вообще…
Но обижать ее тоже не хочется.
— Почему? Ты считаешь меня недостойной быть кем-то большим, чем просто любовницей?
— В моем доме женщины не будет.
— Почему?
— Потому что… Это место… где я отдыхаю и работаю. Любой напряг сломает мне оба процесса.
— Работа важнее чувств?…
— Моя? Конечно!!! Лен, ну тебе же не семнадцать.
— А как же семья?
— Все нормально у меня с семьей.
— Я имею в виду собственную. Жена, дети…
Дети…
Прислушиваюсь к себе. Все вокруг, включая моих родственников, уверены, что мне достаточно той семьи, что есть. Это не совсем так. В редких своих фантазиях на эту тему я хочу. И любимую женщину, и детей. От этой мысли тоскливо сосет под ложечкой, оголяя ту эмоциональную пустоту, что давным-давно заполнена другими вещами. Но, видимо, мне не дано испытывать к женщинам таких глубоких чувств, чтобы у меня появились основания изменить свои жизненные устои. Или женщин мне таких не попадалось…
Зависаю в своих мыслях.
— Виктор…
— Когда у меня будет время, я об этом обязательно подумаю. Но жена и дети при моей должности — это опасно.
— Я готова рискнуть быть женой. А дети… Ну что ж. Можно и без них. Я и сама еще точно не решила на этот счет.
