Он лукаво улыбается и тянется пальцами свободной руки к моему лицу. Я хмурюсь и дергаюсь от них в сторону:
– Извини, – твёрдо и аккуратно высвобождаю свою руку из его. – Кофе почти готов, останется только его налить в кружку.
Чувствую себя странным образом, пока упрямо шагаю к комнате этого придурка, который ещё смеет называться моим лучшим другом. Сумасшедшее и неожиданное начало дня, путающее все мысли. Поэтому я сосредотачиваюсь на ярости, что ярче прочих чувств бушует в груди.
Ворвавшись в комнату, я несколько секунд пытаюсь поймать в фокус фигуру "друга", сидящего на кровати и запустившего свои пальцы в волосы опущенной головы. У него всегда по утрам густой полумрак, потому что кое-кто не любит просыпаться от солнечного света и специально приобрёл чёрные плотные шторы.
– Ты на что это намекал, а, Динь?
Он, словно не хотя, поднимает на меня глаза и долго смотрит, указательными пальцами обеих рук потирая переносицу. Губы плотно сжаты, догадываюсь по бугоркам на скулах, что и зубы тоже, и нога нервно дергается.
– Не с той ноги встал? Или что? – продолжаю я напирать, раз он молчит. – Мне по какой-то неведомой причине запрещено готовить твоему брату кофе? Или ты теперь считаешь, что я шлюха, которая не останавливается на одной вежливой услуге гостю?!
– Вот только не надо мне сейчас заливать, что он тебе не нравится! – сквозь зубы цедит Дэн.
– И что с того? Это не значит, что я раздвину ноги в первую же секунду нашего общения! – шиплю в ответ.
– А в какую? Спустя час? День? Два? – подскакивает он с кровати. – Ты не будешь с ним встречаться, ясно? Так что, бросай даже мысли об этом!
– Как интересно! И кто мне запретит? Ты? Но секундочку, у тебя нет такого права!
– Он использует тебя и выкинет! Этого ты хочешь? – подходит он ближе и нависает надо мной, и теперь я чётко вижу, как горят от злости его глаза, словно я в зеркало смотрю. – И кто будет утирать тебе сопли? Конечно, Диня, который иногда так удобен, но к которому прислушиваться мы не желаем.
– Ты несёшь какой-то бред, – скрепя зубами, возражаю я. – Марат не такой. Что между вами произошло? Почему ты на него наговариваешь и так реагируешь на наше общение?
– Потому что тебя тянет на одних мудаков, Дарин. Включай уже мозги!
– Знаешь, что?! – часто дышу я, прожигая его свирепым взглядом.
– Знаю, – тяжело выдыхает он и, обхватив ладонями мои скулы, рычит у самых губ: – Будем мириться.
А затем он впивается в мои губы своими! По телу прокатывается волна какого-то ошеломляющего чувства. Словно я ухнула вниз с обрыва. Ноги подкашиваются, дыхание останавливается. Губы Дениса напирают, нагло раздвигают мои, чтобы скользнуть языком в рот, пальцы крепко сжимают мой затылок. Не пошевелиться. А нужно ли?..
Блин, конечно нужно!
Думаю об этом и с удивлением понимаю, что мои лопатки и задница вжаты в стену, и колено Дениса упирается в неё же у меня между ног, лишая меня возможности двигаться. А нужно ли?..
Нужно!
Но он так жадно и яростно меня целует… Внутри всё трепещет. Словно там кто-то взрывает петарды, осколки которых остро-сладкой болью режут нервы.
Господи, но зачем мы вновь рискуем?! Это же плохо кончится. Мы не должны…
Грудь грызут сомнения, рассудок буквально плавится от упрямого натиска. Я задыхаюсь от него. Не хочу сопротивляться. Или этого не хочет моё тело? Оно ведь помнит, как это было в прошлый раз. Помню и я…
Боже! Это что-то невозможное. Неправильное. И безумно желанное…
И я сдаюсь…
Глава 9
Денис
Я буквально вгрызаюсь в мартышкин рот, глотаю её дыхание, сжимаю пальцами одной руки ягодицы, а другой – затылок. Нутро скручивает от желания. Крышу сносит от отдачи. Я уже не помню, по какой причине на неё злился. Что в её поведении меня так взбесило.
Всё становится тленом, когда она так неистово откликается на мой голод. На меня. А значит это лишь одно – она хочет меня не меньше, чем хочу её я. И это воспламеняет меня сильней. Заставляет прижиматься к ней ещё тесней, с риском раздавить обманчиво-хрупкое тело.
Отрываюсь от губ и начинаю жадно пробовать на вкус кожу её шеи. Такая тёплая, нежная и сладкая. С некоторых пор это моё любимое блюдо, и я до хруста костей рад, что, наконец, до него дорвался. Ловлю губами мочку уха, шумно втягиваю в рот, а ладонью с нажимом скольжу по бархатистой коже вверх. К груди. Чтобы губами поймать рваный стон, когда пальцы сначала сдавливают упругую мягкость, а затем сжимают затвердевший сосок. Играю то с ним, то с грудью, заглушая ртом её стоны. Желание снедает, жрёт меня изнутри, но я растягиваю его. Словно хочу насытится ласками впрок. Запомнить каждый изгиб её тела, его реакцию на то или иное моё прикосновение, вобрать в себя, как можно больше её дыхания.
Но, когда она выгибает спину, ногтями царапает мою кожу в попытке притянуть ближе, подаётся тазом навстречу, моё терпение лопается.
Дёргаю вниз своё трико и боксеры и подхватываю Мартышку под ягодицы, следом вынуждая обнять мои бёдра ногами. Она задыхается, когда я сам охреневаю, прижавшись членом к горячей влажности её нижнего белья, а в следующую секунду Дарина обхватывает руками мою шею и ищет мои губы, чтобы проникнуть в мой рот языком.
Блять, какая же она потрясающая.
Отодвигаю пальцами полоску белья и, наконец, врываюсь в неё.
– Диня… – выдыхает она, откидывая голову назад.
Да, моя хорошая. Врезаюсь в неё короткими, мощными толчками, буквально выбывая из неё воздух с рваными стонами. Хочется ещё глубже, ещё резче и быстрей. Хочется…
Блять. Под кожу, в мысли. Или растворить её в себе. Сжать в объятьях и никогда не отпускать.
Каждый нерв коротит током наслаждения. Чувствую, что близок к разрядке и потому выдыхаю возле уха извивающейся в моих руках Мартышке:
– Кончай…
Она резко
