вымощенной дороге в ад было для меня не в новинку. Это не было чем-то, что не давало мне спать по ночам. Но это… это была очень тонкая грань, которую можно было переступить даже для такого человека, как я. Это означало совершенно новый уровень обмана, и я не был уверен, что достаточно силен, чтобы нести это бремя.
Я приняла душ и надела удобные леггинсы и футболку на два размера больше моего. Что-то подсказывало мне, что это новое дополнение к моему дизайнерскому гардеробу появилось благодаря жалости Елены. Вещи были аккуратно сложены и лежали на комоде, чтобы я могла их заметить и поблагодарить.
Высушив волосы полотенцем, я села на кровать и уставилась на пустой стул, на котором сидел Сэйнт, когда я проснулась этим утром. Обычно мужчина, наблюдающий за тем, как я сплю, казался мне жутким. Но Сэйнт так хорошо играл свою роль, что его подглядывание даже выглядело привлекательным.
Я вздохнула и сдула с лица дикий локон, а затем снова опустилась на матрас. Мои мысли метались от потолка к стенам вокруг меня. Совсем недавно я ненавидела эту комнату, эту яхту, его. Я хотела только одного — убраться подальше от него и проснуться от того, что вся эта ситуация была не более чем дурным сном. Но сейчас, когда я лежала на шелковых простынях, окруженная его богатством, мое тело жаждало его прикосновений. Моя ненависть, которая раньше была направлена на него, теперь обратилась на себя.
Я ненавидела то, что внезапно почувствовала себя смущенной. Я ненавидела то, что мне нравилось, как он нес меня на яхту. Ненавидела, что теперь мне хочется расшифровать его и раскрыть его секреты, а не бороться за то, чтобы сбежать от него. Так вот как мне промывали мозги, когда я ложилась спать с одними ощущениями, а просыпалась с совершенно другими?
— Черт побери! — Я зарылась лицом в ладони.
— Так вот как звучит смятение?
— Господи! — Я поднялась и схватилась за грудь, глядя на Елену. — Неужели здесь никто никогда не стучит?
Она улыбнулась и шагнула внутрь, закрыв за собой дверь.
— Я просто хотела проверить, как у тебя дела.
Я погладила шов на своей длинной футболке.
— Мне гораздо лучше, так как я могу нормально дышать в этой одежде. Спасибо.
— За что? — Она вскинула бровь.
— За леггинсы и футболку.
Она рассматривала мою одежду с неодобрительной хмуростью, медленно появляющейся на ее лице.
— О, дорогая Мила. Я не уверена, кто дал тебе это, — она с легким отвращением указала сначала на леггинсы, потом на футболку, — но могу тебя заверить, что это не я. На самом деле, если это была я, то кто-то должен позвонить моему психотерапевту, потому что я явно сошла с ума.
— Ты не…
— Нет. Определенно нет.
— Тогда кто… — Но я поняла это еще до того, как закончила предложение. — Святой.
Елена поджала губы и положила руку на бедро.
— Что ты сделала с моим племянником? — Ухмылка на ее лице выражала веселье.
Я вздохнула.
— Лучше спросить, что твой племянник сделал со мной.
Ухмылка на ее лице не сходила с лица, когда она сидела на диване под окном каюты, неторопливо скрестив ноги.
— У меня такое чувство, что динамика между вами изменилась. Я права?
— Я не знаю, что на это ответить. — Я откинула волосы назад и провела пальцами по кончикам. — Я никогда не чувствовала себя такой растерянной. Никогда. Во-первых, он просто чудовище. Жестокий. Беспощадный. И я его ненавидела. — Я уставилась в открытое пространство. — Но потом…
— Он изменился?
Я подняла глаза на Елену.
— Нет. Думаю, не изменился.
Откровение начинало становиться ясным, но я не могла понять, что это такое. Как будто мой разум не был настроен на понимание чего-то настолько сложного, как то, что я чувствовала.
— Он убил моего друга у меня на глазах. Он похитил меня и заставил выйти за него замуж. — Мой взгляд упал на пол, и я больше не разговаривала с Еленой, а пыталась разобраться во всем самостоятельно. — Сначала… его прикосновения обжигали. Мне было больно. Я хотела оказаться от него как можно дальше. Но когда Сэйнт пришел за мной, когда он держал моего брата на мушке, перерезав горло какому-то телохранителю, — я закрыла глаза от воспоминаний, а потом открыла их, чтобы посмотреть на Елену, — я захотела пойти с ним. Не потому, что боялась или опасалась его, а потому, что… хотела быть с ним.
Выражение лица Елены не изменилось, но в ее глазах появился блеск, как будто она знала об этом с самого начала. Я встала и начала вышагивать.
— Что за человек я такой? Неужели это делает меня сумасшедшей, что я хочу быть с таким человеком, как Сэйнт? С человеком, у которого нет ни одного искупительного качества, и который неоднократно доказывал, какой он на самом деле мудак?
Елена захихикала, ее смех — тонкий звук утонченности.
— Я люблю своего племянника, но да, он и в лучшие времена бывает засранцем.
Я сделала паузу и бросила на нее косой взгляд.
— И почему мне так чертовски легко говорить с тобой, как будто я знаю тебя всю жизнь?
Ее улыбка была теплой, когда она похлопала по креслу рядом с собой на диване.
— Садись, Мила.
Я опустилась рядом с ней, откинула голову назад и прикрыла глаза рукой.
— Мне так плохо.
— О, перестань. Не будь такой мелодраматичной. Тебе просто нужно научиться правильно разыгрывать свои карты, и когда их разыгрывать.
Я повернула лицо в ее сторону и сузила глаза.
— Что ты имеешь в виду?
Ее лукавая улыбка заинтриговала меня.
— Такие мужчины, как Сэйнт, жаждут власти. Контроля. Все это, — она помахала рукой в воздухе, — связано с авторитетом и влиянием. Чем больше мужчина доминирует, тем больше он убеждается в собственном превосходстве…
— Чем больше растет его эго?
— Тем больше он держится начеку. Тем сильнее давление на него, чтобы он оставался на вершине. — Она переключилась. — А теперь представь, что ты находишься на вершине бушующей войны за власть и деньги, кровь и месть. Тебе постоянно приходится пересекать границы, раздвигать рамки общественной морали, не позволяя себе ни единого момента, когда твои самые простые человеческие эмоции могут выйти на поверхность.
Я сидела, внимательно вслушиваясь в каждое ее слово.
Она убрала со щеки светлую прядь волос.
— Это бремя становится тяжестью, которую ты просто не можешь нести в одиночку, и ты начинаешь чувствовать себя уязвимой, потому что,
