меня. Чуть заметная улыбка. Неделю не общаемся, я стараюсь с ним не пересекаться, иначе коротит. На данный момент он сделал свой выбор, и я его не оспариваю. Не хочу давить и убеждать. У всех у нас есть обязательства. У него перед Дарьей, которая по дурацким законам племени может остаться на всю жизнь в старых девах.
Это я себя такой комфортно чувствую, но в обществе, где на первом месте семья — это губительно для человека. У меня был выбор в своё время, у неё его нет. Здесь только одна дорога в развитии женщины — замуж. Даже в монастырь не уйдёшь.
Фил даёт сигнал, что камеры и операторы готовы к съёмке. Полина уже с десяток раз щёлкнула на фотоаппарат всех присутствующих.
— Вы кричалки знаете? — спрашивает меня, когда игра началась.
— Нет.
— А я парочку выучила. Нужен гол! Нужно два! Вы не на прогулке! Двигайте окорочками! Шевелите булками! — кричит громко, стоя.
— Ты рехнулась? — дёргаю её за тельняшку, заставляя сесть на лавочку. — Какие "шевелите булками"?
— Я самые приличные выбрала. Там на сайте хуже были, — азартно наблюдает за мальчиком, который ведёт мяч к воротам противника.
— Полина, ты свою инициативность усмири. А то помнишь, что она делает с инициатором?
— Имеет.
— Вот именно.
— Ладно… — разочарованно вздыхает.
Наблюдаю неохотно за игрой. Я, правда, не разбираюсь и не люблю футбол. Я футболиста бывшего люблю. И возможно, я даже смогла бы смириться с его интересами.
Алиска же как-то научилась слушать песни Гаса, хотя она его репертуар раньше на дух не переносила. Или просто шифровалась. Ясно же было, что она к нему неравнодушна. А после смерти Грозного её вообще повело. Вплоть до беременности внезапной…
Перерыв. Мокрые и "убитые" мальчишки падают на траву. Воронин им что-то рассказывает. Оператор снимает их.
Я стараюсь держаться подальше. Этот фильм вообще не моя тема, я специализируюсь на развлекательных шоу. Так что пусть процессом Коломыцин рулит.
От жары меня начинает в сон клонить и я, прикрыв лицо шляпкой Полины, растягиваюсь на скамейке вздремнуть. Сквозь сон слышу людской гомон. Но мне пофиг, я уже отлетела куда-то от этого мира в свой собственный.
Я посреди этого самого футбольного поля одна ночью. По траве стелется туман, от которого стынут босые ноги.
Чувствую чьё-то присутствие. На другой стороне поля человеческая тень.
— Ты кто? — абсолютно не испытывая никакого страха.
Человек идёт на меня. Останавливается в метре от меня.
Это Стас.
— А говорила, что не видишь снов. Почему мы друг друга видим?
— Это обряд Вуду. Нас сцепили друг с другом…
— Зачем? — распахивает глаза.
— Чтобы я тебя нашла.
— Мы знакомы?
Вдруг подул сильный ветер и всё вокруг закружилось.
Распахиваю глаза и убираю шляпку с лица. Полина стоит и обмахивает меня листками бумаги.
— Ты чего? С дуба рухнула?
— Я думала, вам плохо стало… Там это… Андрей отключился, — показывает в сторону, где недавно на траве сидел Воронин.
Он поднимается, хватаясь одной рукой за голову, и во все глаза смотрит на меня.
— Полина, тащи из машины аптечку с уколами, — срываюсь с места и к нему. — Голова болит? — падаю рядом на колени.
Молчит.
— Болит? — повторяю вопрос.
Полина рядом уже расчехляет чемоданчик, достаёт шприц и ампулу с лекарством.
— Не надо. У меня ничего не болит, — успокаивает нас.
Выдыхаю и сажусь на траву.
Мальчишки заглядывают в аптечку Полины, пытаются стянуть блистеры.
— Унеси! И закрой. А то утащат ещё и налопаются таблеток.
— Хорошо.
— Что случилось-то? — поворачиваюсь к Филу, стоящему в сторонке.
— Без понятия. Он сидел с пацанами разговаривал, потом стёк на землю и уснул. Прям как ты неделю назад.
— И долго спал?
— Нет, минут пятнадцать.
Перевожу взгляд на Воронина. У него в глазах поток молчаливых вопросов. Качаю отрицательно головой и ухожу с поля.
На самом краю на лавочке сидит старенькая сгорбившаяся женщина и, не отрываясь, глядит на меня, опираясь подбородком на клюку. Взгляд колючий, насквозь пробирающий холодом. Становится не по себе, по спине мороз пробегает. Ощущение, что она что-то из тебя высасывает.
— Полина, это кто? — подхожу к ней у машины и указываю на старуху.
— Так знахарка это местная. Бабушка Прасковея. Но её все ведьмой зовут.
Хм…
Вся группа уехала в город до утра, в лагере остались только я, Фил и наш технарь Артур.
Коломыцин занял трейлер, работа у него умственная, ему в одиночестве надо творить. Глядишь, и его бумагомарание кто-нибудь когда-нибудь и выпустит на большой экран. Но пока сценарии, что он пишет, на троечку. Не "фу", но и не фонтан.
Артур храпит в мужской палатке. Даже сверчки не заглушают его хрюканье, в центральном шатре слышно.
Я сижу и слепо смотрю на экран ноутбука. Он ничего не показывает. Просто фото на рабочем столе с иконками. Всматриваюсь в каждую деталь лесного пейзажа. Порой кажется что листья на деревьях колышутся. Но это неправда. Просто так работает наш мозг. Он часто нас обманывает и заставляет принять нереальное за действительность.
На улице тихое шуршание. Негромко хлопнула дверь трейлера.
Муза покинула Фила? Или выпитый кофе придавил?
Мне кажется или это девичий приглушённый смех я сейчас услышала краем уха?
Что за Х?
Выхожу и всматриваюсь в темноту у трейлера. Свет не включён. Улавливаю движение справа от машины. Тень скользнула. А потом отчетливо попадает девушка на секунду в круг света от лампочки на краю периметра. Лица не заметила, только длинные светлые распущенные волосы и сарафан в цветочек.
Выжидаю немного, пока она отойдёт ближе к деревне.
— Фил! — громко и грозно, направляясь к трейлеру.
Вываливается без майки из двери, напуганный.
— Лиль, ты чё орешь?
— Какого хера, Коломыцин?! — прижимаю его к стенке. — Я же просила местных девок не трогать.
— Да с чего ты взяла, что я?..
— Думаешь, я слепая? Я видела сейчас, как от тебя вышла одна и побежала в сторону деревни.
— Да, ладно тебе, — пошленько посмеивается, пытаясь выкрутиться. — Не было ничего. Так… Потискал за сиськи и всего.
— Хочешь, я тебе сейчас кое-что потискаю? — надавливаю ногтем у него в паху, рядом с членом. — На всю жизнь запомнишь.
И это не предложение, это угроза. И он её отлично понимает.
— Нет, спасибо… Неласково как-то у тебя получает.
— Да что ты?!
Громкий храп прерывает нас.
— Вот слон! — вслушивается Фил. — Хобот сломать хочется, спать по ночам не даёт.
— Поэтому ты решил в это время деревенских девок портить?
— Не было ничего, клянусь, — поднимает руки. — И она сама пришла.
— Кто она?
