— Что?! — потрясенно уставилась на отца Машка и даже отлепилась от его бока. — Ты не против, чтобы я рожала?
— Машка, Машка, — притянул ее обратно к себе Стрельцов. — Решать, конечно, только тебе. Потому что, как ты правильно заметила, это твоя жизнь. Но что бы ты ни решила, ответственность ложится не только на тебя, а по большей части на нас с матерью. Понимаешь?
Она кивнула, перестав рыдать и тихо похлюпывая ему в бок.
— Понимаешь, принцесска, ребенок — это навсегда, как ты у нас. И если ты примешь решение рожать, то твоя жизнь больше не будет принадлежать только тебе. Уже сейчас ты обязана думать не о себе: следить за своим здоровьем и питанием, чтобы маленький родился нормальным. Осмысли это, Маша, твоя ответственность наступила шесть недель назад.
— Я смогу, пап, — посмотрела на него снизу-вверх дочь, — но как быть с мамой?
— С мамой надо помириться, поговорить спокойно, как взрослый человек, как женщина, раз уж ты ею стала так скоропалительно.
— Да не могу я с ней спокойно! — пожаловалась Машка. — Она орет сразу, ругается! Требует, чтобы я аборт сделала!
— Значит, тебе придется ее переубедить. Старайся, кто же защитит твоего ребенка, как не ты?
— Па, так ты на самом деле не против, чтобы я рожала? — уточнила недоверчиво Машка.
— Против, конечно, — усмехнулся невесело Стрельцов. — Я очень против, чтобы моя дочь в пятнадцать лет становилась матерью. Но беременность уже случилась, так что придется мне привыкать к этому факту. А ты сама-то уверена, что хочешь стать матерью сейчас?
— Нет, — села ровно и посмотрела ему в глаза Машка. — Мне страшно, и как-то это случилось неожиданно и быстро, я толком до конца всего не прочухала и растерялась. Но я точно не хочу делать аборт! — И вдруг так попросила, с надеждой: — Пап, а давай его родим, а?
— Ладно, Мария, пошли, — вздохнул Стрельцов, доставая портмоне, чтобы расплатиться. — Поедем домой на поезде, там и поговорим подробней. От самолетов я как-то сильно притомился.
— Па-а… — заканючила Машка, вмиг снова становясь маленькой девочкой, — давай останемся на выходные! Ну пожалуйста! Федька утверждает, что мне теперь надо почаще смотреть на красивое всякое, и предлагает завтра съездить в Коломенский парк и сходить в зоопарк! Представляешь, в зоопарк! Ну давай в воскресенье поедем.
— Я так полагаю, ты оттягиваешь момент разговора с матерью, — усмехнулся Игнат.
— Ну, папочка, я еще сто раз успею с ней поругаться!
— Тогда для начала включи телефон и поговори с ней. Тренируйся не ругаться, а разговаривать, — в виде воспитательного процесса потребовал Стрельцов.
— Обещаю! — обрадовалась Машка и уточнила для ясности: — Так что, остаемся?
— Ну, хорошо. Но надо перебраться в гостиницу, — дал добро с условием Стрельцов.
— Ой, ну пожалуйста, не надо в гостиницу! — зашлась новым приступом уговоров дочь. — Они все такие классные, мне у них очень нравится! У них так уютно и места много! Тетя Инга вообще потрясная и готовит — полный отпад! А Фенечка шутит постоянно, а Степан Иванович вообще, как человек, все понимает!
— Маш, это просто неприлично! — удивился горячности ее уговоров Стрельцов. — Мы и так свалились гостями незваными, и злоупотреблять их радушием уже перебор.
— Да они сами нас пригласят, вот увидишь! — искрила энтузиазмом Машка. — Я же знаю, какие они клевые!
— Нет, это несерьезно! — отказался строго Стрельцов.
Напряжение после трудного разговора с непонятным пока еще итогом отпустило, и тут в памяти всплыл волной жаркой тот странный момент: неожиданные ощущения, от которых он, прямо скажем, сбежал из дома Инги.
Два дня рядом с «сестрицей»? Вызывающей в нем целую кучу непонятных будоражащих чувств? Приглядываться и бороться с тем, чего, извините-с, но очень хочется?
Ну, нет! В гостиницу!
Да и вообще, он до конца так и не понял, что настолько сильно его в ней торкнуло и зацепило и в какую партию сей порыв? Нет, с этим-то как раз все ясно до прозрачности — мужчина-женщина, взыгравшие гормоны-либидо. Но в их случае ничего легонького нельзя! И потяжелей, посерьезней, с затягом нельзя тем более!
— Идем, — помрачнев от таких рассуждений, ничего не пообещав конкретного, легонько подтолкнул дочь к гардеробу Стрельцов.
— Ну что, доложись, сынок, — открыв дверь Федору, потребовала мать, — где барышню потерял и для кого букеты?
— Привет! — вошел Федька, клюнул поцелуйчиком мать в щечку. — Назначение букетиков не уточнено, либо мне со Степаном Иванычем, либо вам с маркизой. Полагаю, второй вариант более возможен. Тут еще и пакетики с провиантом, я заглянул — гурманский рай!
Он сунул пакеты и цветы Инге в руки и, раздеваясь, продолжил объяснения:
— Это Игнат Дмитриевич передал, он перехватил нас с Машкой у подъезда, — и посочувствовал подруге, вздохнув со стариковской скорбью, — повел дочь в кафе, чинить разборки.
— О то ж! — назидательствовала мать сыну. — Есть будешь?
— Не, мы с Машкой налопались в итальянском кафе, пойду в комп погоняю, — отказался отпрыск и живенько поинтересовался: — Ma, а они у нас останутся?
— Навеки поселиться? — выясняла степень оставания гостей Инга.
— На выходные для начала. Я Машке завтра Коломенское обещал и зоопарк.
— А с папенькой ейным вы этот вопрос обсудили?
— Думаю, сейчас они и этот вопрос обсудят.
— Вот сами и решат, — ответствовала Инга.
К ним вырулила маркиза на драндулете инвалидном, поучаствовать в обсуждении дел семейных, а то как без нее? Колясочка-то на то и презентована была, чтобы Анфиса Потаповна везде поспевала мнение высказывать и «полтинник» свой вставить.
— Надо бы, чтоб остались, Ингуш, — заявила, подъезжая к месту дискуссии, она.
— Да ради бога, хоть до следующей зимы! Только цель ваша мне непонятна, Анфиса Потаповна.
— Проста и однозначна! Повлиять на них, чтобы оставили ребеночка! — припечатала решительно Фенечка.
— О-хо-хо, маркиза! — пожурила Инга. — Вы все помните про вмешательства в чужие дела и благие намерения?
— Не маразматирую пока! — уверила бабушка.
— Да Машка и не собирается ничего делать, — поделился добытой информацией Федька, — рожать будет.
— Давайте-ка дружно оставим их в покое! — призвала Инга.
— Ну, покой им, пожалуй, теперь только снится! — заметила Анфиса Потаповна и, лихо развернув кресло, гордо удалилась.
Федька под такое дело тихо слинял к себе в комнату. Инга посмотрела на пакеты в руках, не зная, что с ними делать, подумала, осторожненько пристроила их на пуфик и пошла в «личный кабинет» — в кухню то бишь.
