Артем Литвинов - Пылающая комната

— Ты будешь ко мне приходить? — спросила она меня, ее пронзительные карие глаза уставились на меня со всей детской беспощадностью. Я знал, что она поймет, если я солгу.

— Если буду жив, Джози, — ответил я.

— Ты что, умрешь, как папа?

— Не знаю, я бы не хотел, чтобы это случилось.

— Не умрешь, — вдруг твердо возразила она и обхватила руками мою шею, — Никогда.

— Ты так думаешь? — ее слова несмотря на всю их бессмысленность, внушали мне некоторую надежду.

Я поставил ее на ноги, и она подошла к Крису. Он протянул ей обе руки, она схватилась за них, и он начал кружить ее с таким азартом, что я смеялся, глядя на них, как безумный. Джози кричала от радости. Наконец он остановился и, продолжая держать ее за руки, сказал:

— Ты должна быть очень, очень хорошей девочкой. Обещаешь?

— Да, — не задумываясь ответила она.

— Вот и прекрасно.

Подошла госпожа Серрей и сказала, что скоро обед и она хотела бы познакомить Джози с ее четырьмя подругами, с которыми ей придется заниматься вместе. Мы простились с ними и вышли на улицу. Чани побежал вслед за нами. Он явно не хотел нас отпускать.

Внезапно Крис обернулся к собаке и сказал:

— Вернись.

Чани опустился на передние лапы, и заскулил, но затем повернул назад и побрел к дому.

Мы сели в машину, Микки уже уехал вместе с Амандой, не сладко ему пришлось.

— Это конец, Тэн, — сказал Харди наклонившись ко мне, так словно собирался поцеловать, — от нас пахнет смертью.

— Нет, — возразил я, — мы должны найти убийцу и как можно скорее.

Получил письмо из пансиона. Джози чувствует себя прекрасно, со всеми подружилась, оказалась очень способной, и, что самое странное, у нее хороший голос. Я попросил сообщать мне о ней каждые три дня, пока я жив.

Крис продолжает ездить на репетиции, и это становиться смешно и жалко. Мне жаль его, впрочем, больше всего я боюсь, что он что-то замышляет, скрывая это от меня. Но не похоже. Я перевел на имя сестры весь свой гонорар за тексты «Пылающей комнаты». Спросил у Криса, что он собирается делать с оставшейся частью денег, и он предложил мне завещать их Виоле. Я согласился. По достижении совершеннолетия.

Я позвонил, договорился встретиться. Впрочем, сразу же передумал и просто попросил Бобби привезти ее ко мне.

Она очень изменилась, вместо девочки-подростка в ее лице появилась какая-то жесткость, напоминающая о много и сильно страдавшей женщине. Резким стал рисунок губ и линия носа, и глаза смотрели с тяжелым упорством, длинные прямые волосы, придавали ее лицу некоторое сходство с женскими образами Моро. Я предложил ей кофе, сигареты, шоколад, но она от всего отказалась.

— Виола, — начал я преодолевая собственное тягостное ощущение, связанное с этим разговором, — я не хочу тебя обманывать. Я думаю, это наша последняя встреча. Вот подарок от Харди, — я положил перед ней запись «Священного ветра». Ты была на концерте?

Она отрицательно покачала головой.

— Я не хочу, чтобы ты так говорил, — вдруг сказала она настолько повелительно, что я с отчетливостью галлюцинации услышал в ее голосе тон ее отца, властный и сдержанный.

— Я говорю это, потому что ты можешь это понять, ты достаточно умна для этого, — я отвечал ей не как ребенку, которого надо щадить и скрывать от него истину. А как человеку, способному вынести всю ее тяжесть.

Виола молчала и наконец взяла сигарету и закурила.

— Почему, Стэн?

— Я не могу объяснить, но я знаю, что это так.

— А Крис?

— Он тоже, мы оба.

— Как же ваш альбом, ты сказал, что он будет сделан обязательно?

— Все, что должно быть сделано, уже сделано. Больше ничего не требуется.

— Можно я пойду с вами? — спросила он с решимостью, от которой мне стало страшно.

— Нет, это невозможно.

— Потому что я — не мужчина, да?

— Нет, потому что ты не должна и не можешь этого сделать.

— А мой отец, он мог, почему?

— Я не знаю ответа на этот вопрос, идут те, кто должен.

— А как узнать об этом?

— Для знания не требуется усилий, оно дается тебе вместе с тем, другим, кто связан с тобой.

— А как найти его?

— Если тебе суждено это сделать, ты его найдешь. Но лучше, чтобы этого не было.

— А ты хочешь этого?

— Я уже не могу выбирать. Но если бы мог, все равно пошел бы тем же путем.

— Почему никто не знает об этом?

— Знают те, кто должен, остальным и так не плохо живется.

— Вы не вернетесь никогда?

— Я не знаю, ничего не знаю.

— Зачем ты попросил меня приехать? — в ее голосе звучала жестокая обида.

— Мне нужно кое-что сообщить тебе. Крис завещает тебе часть своего состояния, это очень большие деньги. По достижении совершеннолетия ты сможешь распоряжаться ими, как захочешь.

— Я не хочу, — возразила она.

— В таком случае ты пожертвуешь их на то, на что сочтешь нужным.

— Ты любишь Криса? — она посмотрела на меня так странно, что я не знал, что подумать.

— Да, я люблю его. — затем я добавил, — твоим адвокатом будет Микки Флан, вот его визитка. Если что-то будет нужно можешь обращаться к нему. Он же будет оформлять твое право вступления в наследство.

Она взяла карточку и сжал ее в руке. Я встал и, подойдя к ней, поцеловал ее.

— Я всегда буду одна, — сказала она, — это из-за отца, это он виноват.

— Твой отец не виноват, он не решал это.

Виола поднялась и попросила меня проводить ее до машины. Я не стал возражать. Мы спустились вниз, и она села в лимузин. Но у меня не хватало духа просто захлопнуть дверь. Я наклонился и сказал ей:

— Я дам тебе знак, если это будет возможно.

Она улыбнулась и кивнула. Я закрыл дверь и пошел прочь, не оборачиваясь. Никогда еще мне не было так больно при расставании, даже потеряв Сью, я страдал меньше, Виола была последней нитью связывавшей меня со всем, что я привык считать ценным и значимым, и теперь уже не оставалось ничего.

Кажется это последнее, что я успею написать. Мне пришла в голову мысль сжечь дневники, уничтожить все, чтобы никто не знал, что же случилось, но я знаю, что это уже не имеет значения. Это не важно.

Сейчас десять, полчаса назад пришел Айрон. Он был встревожен, но не хотел говорить правду, он не слишком понимает, что происходит, пытается не беспокоить нас понапрасну. И зря. Крис выпил с ним виски, он немного отошел и начал говорить о Даншене, резко и открыто обвиняя его в убийстве, он говорил о том, что я знал всегда, никто, кроме него не мог это сделать. Генри вступил с ним в сделку, они что-то готовили против Криса, деньги на счету Шеффилда были перечислены ему Даншеном, но в какой-то момент сам Генри не понял, что ввязался в игру без правил, и что самого его использовали с одной единственной целью — подставить Харди. Впрочем есть и другой вариант, скорее всего он ближе к истине — Даншен не собирался убивать его, возможно, он действительно рассчитывал только на его деятельную помощь в том, чтобы успешно угробить Криса. Но я появился в самый неподходящий момент, тогда, когда все было продуманно и пришлось менять тактику, просто менять тактику.