Кожа приобрела оттенок легкого загара, который замечательно смотрелся в сочетании с ее светлыми волосами и зелеными глазами и, кроме того, подчеркивался светло-розовой блузкой, которую она надела.
— Кто выиграл? — спросила она, заходя на кухню.
— Я забыл. Ты прекрасно выглядишь. А как ощущения?
Она собиралась было сказать, что все прекрасно, но вместо этого почему-то ответила:
— Уже лучше, но все-таки еще не так, как прежде.
Но это же правда, сказала она своей протестующей совести. Я никогда уже не буду прежней.
— Тогда сегодня мы будем осторожными. Легкий завтрак, а потом небольшая прогулка.
После этой реплики Луиза почувствовала себя слегка виноватой. Нехорошо было позволять ему думать, будто она такая хрупкая. Но девушке, которая всегда полагалась только на себя, было приятно, что о ней так заботятся. К тому же, напомнила она себе, мне необходимо узнать о нем правду. Если окажется, что он действительно добрый, нежный, ласковый и великодушный, просто ходячий образец, тогда я сообщу об этом Эжену и порадуюсь за Амели.
После кофе и сладкого он сказал:
— Надо купить еды, мы можем прогуляться до рынка.
— Я тебя совсем разорила!
Он сердито взглянул на нее и фыркнул:
— Ты едва прикоснулась к пище!
Она собиралась было напомнить ему об одежде, которую он купил, но заколебалась, вспомнив напряженность в его голосе, когда он сказал во время их первой встречи: «Пожалуйста, не оскорбляй меня деньгами».
Внезапно ее посетило вдохновение, и она с воодушевлением сказала:
— Позволь мне что-нибудь для тебя приготовить. Какое-нибудь французское блюдо.
Он с сомнением посмотрел на нее.
— Сеньорита умеет готовить?
— Сеньорита провела половину своего детства в кухне с кухаркой, потому что она была самым интересным человеком в доме, — ответила Луиза. — И самым добрым. Она стала мне второй матерью, когда умерла мама. Жаннет научила меня всему, что знала, потому что думала, что когда-нибудь это может понадобиться.
— Да, когда начнется революция, и разъяренная толпа придет по твою душу, — начал сочинять он.
— Ну, — ответила она, включившись в игру, — если меня поведут на гильотину, не уверена, что умение готовить мне поможет, но, в общем, ты правильно уловил идею. Уверена, что Жаннет представляла себе ужасных старух, которые сидят у подножия гильотины и вышивают на саване графский герб семьи де Монтале… Что случилось? — быстро спросила она, когда при этих словах он уронил тарелку на пол, и та разбилась на мелкие кусочки.
— Ничего, — ответил он и наклонился подобрать осколки.
— Я что-то не так сказала?
— Нет. Просто у меня было ощущение дежавю, вот и все. А сейчас давай пойдем и купим еды.
Он отвел ее на рынок, где тянулись бесконечные прилавки, ломящиеся от фруктов, овощей, рыбы и морских деликатесов. Он держался немного на расстоянии, а потом исчез из виду, пока она делала покупки, что удивило Луизу, хотя она и была рада, что имеет возможность сама заплатить за еду.
Появившись, он сразу взял в одну руку все пакеты, запретив ей нести хоть один из них, другую протянул ей, и они медленно пошли вниз по улице.
— Мы шли совсем другим путем, — сказала она, оглядываясь. — По крайней мере, мне так кажется, потому что для меня все улицы одинаковые.
— Да, мы идем другим путем. Я хотел отвести тебя на площадь Сан-Карлос, ведь ты ее еще не видела.
На площади они уселись за столик одного из многочисленных кафе, пили кофе и слушали веселую карибскую музыку. Возле площади было маленькое искусственное озеро, которое образовалось от слияния нескольких каналов. Это озеро облюбовали лебеди. Луиза спустилась по ступенькам к самой воде, раскрошила кусочек кекса и стала кормить птиц, которые отпихивали друг друга, пытаясь ухватить самый лакомый кусочек. Она засмеялась, чувствуя себя такой счастливой, как никогда раньше.
Когда она с улыбкой повернулась к гондольеру, то увидела на его лице странное выражение.
Это была даже не любовь, а обожание такой силы, что у нее перехватило дыхание.
Тут какой-то резкий звук спугнул лебедей, и птицы поднялись в воздух, хлопая крыльями.
Луиза невольно пригнулась. Когда птицы улетели, и она снова взглянула на него, то увидела, что он встал и собирает пакеты с покупками. Несмотря на его протесты, она все-таки взяла один пакет, и они пошли вдоль канала, а потом свернули в проулки, такие узкие, что ей пришлось идти позади него. Но все равно он крепко сжимал ее руку.
Перед ее глазами стояло его лицо, освещенное радостью и странным покоем, будто у человека, который наконец-то нашел свой дом. Ей было немного боязно, и одновременно она хотела видеть это выражение на его лице всю оставшуюся жизнь.
— Что случилось? — спросил он, обернувшись к ней. — Ты начинаешь отставать. Уже устала?
— Нет, все хорошо.
— Мы слишком долго гуляем, — сказал он и обнял ее за плечи.
Она положила руку ему на талию и позволила отвести себя домой по улицам, залитым золотым солнечным светом.
Все время после обеда Луиза провела на кухне, в то время как хозяин квартиры был допущен к выполнению лишь самых простых операций. Он со смиренным видом делал то, что ему приказывали.
Несколько раз она смотрела на него, гадая, сможет ли когда-нибудь снова увидеть тот взгляд, который обещал столь многое, но теперь он держал себя в руках, поэтому ничего такого она не заметила.
Вечером они сели за ужин, который стал настоящим триумфом Луизы. Он начал есть приготовленное блюдо с осторожностью, а закончил тем, что съел все, что было на тарелке, и потребовал добавки.
Затем он усадил ее на софе с бокалом «Барона де Онья», а сам принялся готовить кофе. Когда он вошел в комнату, она, откинувшись головой на подушки, разглядывала маски, висящие на стене.
— А, ты смотришь на моих друзей, — сказал он, ставя чашки на журнальный столик.
— Они твои друзья? — улыбаясь, спросила она. Тогда представь их мне.
— Хорошо.
Он снял со стены одну маску.
— Это Сипо, хитрый проныра. У него африканское имя, потому что раньше большинство населения на острове составляли черные рабы.
Конечно, у масок Регонды венецианское прошлое, но оно тесно переплелось с культурой Африки.
— Значит, и карнавал на Регонде придумал тоже дон Мигель?
— Ты верно угадала. Он устраивал на острове просто феерические шествия с масками и танцами. Ты знаешь, как на Карибах и в Бразилии любят карнавалы, а дон Мигель добавил к этому еще и маски. Они очень полюбились островитянам.
— Странно, почему так?
