Вспоминаю фильмы, которые смотрел и понимаю, что нужно сделать. Пока Ира пьет чай, иду в ванную. Достаю ватную палочку и думаю, куда бы ее положить после взятия образца. Шарю глазами по полке, открываю ящик и внезапно вижу туристический набор бутылочек. И в нем есть то, что мне нужно: маленькая пластиковая баночка с плотно закрывающейся крышкой. Беру все это и возвращаюсь на кухню. Придется обмануть ребенка и скрыть это от Милы, но другого выхода не вижу.
— Все нормально? — спрашивает Ира, когда я вхожу в кухню. — Ты чем-то там гремел.
Прошибает холодный пот. Если сейчас Мила проснется. План пойдет насмарку. Но в доме тишина. Не проснулась.
— Наелась? — спрашиваю, и Ира кивает, улыбаясь. — Ой, что это тут у тебя? — Беру палочку и наклоняюсь к девочке. — Ну-ка, открой рот, у тебя, кажется, тут что-то… — быстро провожу палочкой по внутренней стороне щеки.
— Что там? — хмурится.
— Уже все. Прилипло что-то.
Девочка успокаивается, а я незаметно отламываю кусочек палочки и запихиваю его в баночку, убираю в карман.
— Я молока хочу с хлебом, — внезапно говорил Ира.
— Их нет, — вздыхаю. — Но я сейчас съезжу в магазин и куплю.
— А можно мне с тобой? — Ира смотрит на меня просящими глазами.
— А как же мама? Проснется, а тебя нет. Волноваться будет.
— А мы ей записку напишем, — говорит Ира. — Ты же умеешь писать?
— Конечно умею.
— Ура! — хлопает она в ладоши и бежит в коридор. Слышу, как достает обувь, пыхтя, натягивает, а сам стою в растерянности. Не хочется отказывать ребенку в такой малости, но и не предупредить Милу считаю неправильным. С другой стороны, она за последние дни столько всего пережила, что надо дать ей отдохнуть.
Ну и главная причина — я сейчас просто не готов с ней говорить. Не успел ничего продумать. Поэтому просто выуживаю листок бумаги и ручку, пишу, что уехали в магазин и скоро вернемся, оставляю на видном месте на столе и иду в коридор. Ира уже одета. Стоит и переминается с ноги на ногу.
— Ты скоро? — спрашивает и натягивает шапку.
— Да иду я, — бурчу и помимо воли улыбаюсь. Командирша, ишь ты.
Выходим из дома и садимся в машину. Очень надеюсь вернуться раньше, чем проснется Мила.
Всю дорогу ира не умолкает. Кажется, что ребенку просто нужно выговориться. Она говорит дома только с мамой, и впервые оказывается с мужчиной. Кстати, надо бы провести воспитательную беседу о том, что не любой дядя, который говорит «я хороший№ и кормит тебя завтраком, действительно хороший. А уж ехать с ним куда-то верх безумия. Чувствую, что сильно огребу от Милы за самоуправство, но уже поздно. Придется сначала пережить головомойку, а потом выпросить прощение.
— А магазин далеко? — спрашивает Ира, поглядывая в окно и пытаясь высмотреть что-то впереди.
— Тот, который близко, еще закрыт. Мы едем в большой, он круглосуточный.
— Здорово, — радуется девочка. Все же как мало нужно ребенку для счастья. Смена обстановки — и вот она уже улыбается.
Наконец подъезжаем к сетевому гипермаркету. Несмотря на ранний час, на стоянке полно машин. помогаю Ире выйти и крепко беру за руку.
— От меня ни на шаг, поняла?
она серьезно кивает, и мы заходим в огромное помещение. напичканное товарами под самый потолок. Ира дергается к отделу игрушек, но тут же замирает, не отпуская мою руку. Улыбаюсь и иду туда, куда она хотела.
Стоим возле полок, она разглядывает всякие девчачьи наборчики, берет, крутит в руках и ставит обратно. На одном залипает особенно долго. Какой-то набор для Барби с кучей всякой всячины. Со вздохом ставит коробку на место и тянет меня прочь. Вижу, что ей очень хочется этот набор, но, видимо, уже научилась понимать цифры. Смотрю на ценник — ну да, недешевое удовольствие. Для воспитательницы детского сада. Но не для меня. Решительно кладу набор в тележку, кидаю сверху свою куртку, чтобы прикрыть и припрятать пока, и мы двигаемся дальше. Ира даже не видит моих манипуляций. Вот и славно.
Закидываем в тележку молоко, кучу йогуртов, сыр, колбасу, масло, три вида хлеба и еще кучу всякой всячины. Ира останавливается возле стеллажа со сладостями и смотрит на огромный пакет маршмеллоу. Усмехаюсь и кидаю его тоже к остальному. девочка переводит на меня взгляд.
— Это мне?
— Конечно. Вам с мамой, я такое не ем, это сладости для девочек.
в последний момент, уже на кассе, вспоминаю еще кое о чем, и кидаю к покупкам небольшую яркую коробочку. Может, и не пригодится, но каши точно не просит. Всеми способами скрываю от Иры игрушечный набор: достаю в последний момент, когда она уже стоит за стойкой и не видит, прячу за остальными покупками, когда девочка на что-то отворачивается, быстро даю кассиру для сканирования и тут же сую в пакет Женщина на кассе заговорщически подмигивает. Я расплачиваюсь, и мы, нагруженные пакетами, идем к машине. Ира вялая, конечно, стала-то рано, наверняка спать хочет. Еще и прогулка по свежему воздуху. Ну ничего. Приедем домой, поспит.
Пристегиваю ее и плавно трогаю с места. По дороге Ира засыпает. Руса тоже частенько укачивает, особенно когда дорога ровная. Думаю о том, что не купил ничего Миле. Ведь я даже не знаю уже, что она любит, а что нет. Хотя есть один вариант. Останавливаюсь возле круглосуточного цветочного и покупаю букет полевых цветов. Ей всегда нравилось что-то простое, не вычурное. Розы она терпеть не могла, называла их вениками.
Ира продолжает спокойно спать, когда я паркуюсь возле дома. Не успеваю даже открыть багажник, как с крыльца. как фурия, слетает Мила, подбегает и наотмашь бьет по щеке. Голова взрывается болью. Рука у Милы всегда была тяжелая.
— Как ты мог? — шипит разгневанно, еле сдерживаясь. Явно только из-за того, что Ира спит. Иначе бы голосила на весь поселок.
— Мил, прости, не хотел тебя будить. Ты так умаялась за эти дни, а Ира так хотела поехать со мной, — виновато опускаю голову, понимая, что неправ.
— Ты хоть понимаешь, что я пережила, когда проснулась одна, а дочери нет?
— Я же написал записку.
— Да, и оставил ее на кухонном столе. Пока я до него дошла и заметила этот злосчастный кусок бумаги, три раза умереть успела!
Она замолотила кулачками по моей груди. Я даже не останавливал, понимал ее злость и правоту, давал спустить пар. Заметив, что она выдохлась, перехватил руки и притянул ее к себе.
— Все хорошо. Ира тут. Все нормально.
— Я думала, нас нашли, ее похитили, — всхлипывает, уткнувшись мне в грудь.
— А я? — усмехаюсь. — Со мной что, раз я даже не смог ее защитить?
— А ты… тебя убили, — шепчет и срывается на плач. Прижимаю к себе, утешаю, глажу по голове.
— Тише, тише, дурочка, — целую в висок, а сам мысленно торжествую. Волновалась, значит.
— Никогда больше так не делай! — поднимает на меня глаза, в которых блестят слезы. Губы дрожат. Когда она шепчет: — Пообещай!
Не могу удержаться, наклоняюсь и целую. Мила тут же отвечает, и я крепко прижимаю ее к себе, зарываясь в волосы и припечатывая к своим губам, не давая отстраниться. Она льнет ко мне, запускает язык мне в рот, и возбуждение словно взрывается внутри. Прошло шесть лет, а ничего не изменилось. Я все так же ее хочу, как и в самом начале наших отношений.
Притискиваю ее к себе, давая почувствовать силу своего желания, и ловлю сдавленный стон. Нетерпеливо шарю по ее спине, стараясь пробраться под одежду. не останавливает даже то, что мы стоим на улице, а тут вообще-то ни разу не лето.
— Мамочка?
Сонный голос отрезвляет, и мы, как ошпаренные, отскакиваем друг от друга. Мила нервно приглаживает растрепанные волосы, проводит по лицу, словно стирая мои поцелуи, наклеивает улыбку и поворачивается к машине.
— Ир, как ты меня напугала! — журит дочку, грозя ей пальцем. — Взяла и уехала, меня не разбудила. А если бы тебя украли?
— Кто? — смотрит на меня. — Он же хороший! — сощуривает глаза. — Я спрашивала. Он мне яичницу сделал и чай с печеньками.
Мила смотрит на меня благодарно, а я развожу руками.
