Устало плюхаюсь на стул и закрываю лицо руками. Что я натворила? Последний такой порыв с готовкой меня настигал в двадцать один, когда жених решил, что нам больше не по пути и бросил меня за месяц до свадьбы. Дальше никаких спонтанных приступов и гор еды, потому что все в жизни мне худо-бедно удавалось контролировать.
И теперь снова.
— Мне надо было подумать, — мычу и сдерживаюсь, чтобы не выть.
— Ну так и думала бы с бокалом вина, че кухню-то забивать хренью? — Тема подхватывает еще теплый кекс, к которому уже отсажен сырный крем для украшения, и кусает его. — Ладно, пойдет, — ставит суровую оценку моим кулинарным способностям родной брат и, кажется, отправляется собирать вещи. Посылаю ему угрожающе-испепеляющий взгляд, и Артем, запихнув остаток кекса в рот, поднимает руки в извиняющемся жесте. — Осознал ошибку, кексы топ, ты супер.
— То-то же, — распрямляю плечи и горделиво вздергиваю подбородок.
— Лучше расскажи, что у тебя случилось, — включает кофемашину и достает две кружки, удивительным образом размещая их на столе между кексами. Наблюдаю за его уверенными движениями и осознаю, что брат очень быстро повзрослел. Теперь передо мной не бесящийся в переходном возрасте мальчишка-сопляк, а парень, собранный и достаточно серьезный для своих лет. Капитан команды, значит, ответственный и в целом добрый. Такому и тайну доверить не страшно.
Сомнения гложут. С одной стороны контракт, а с другой — мое моральное состояние, от которого портится и физическое: после кухонного марш-броска дико болят шея и плечи. Это Евсееву просто — мужчины не переживают столько эмоций, не занимаются выстраиванием миллионов догадок и вообще решают все в два счета. Я и так уже приняла сотню решений самостоятельно, куда мне такое важное одной тащить.
— Только обещай не ржать, ладно? — переступаю с ноги на ногу. Была не была. — И лучше сядь.
Артем смотрит с сомнением, явно жалея, что предложил свободные уши для моих бед, но все же садится, прихватив чайник, в который отцедился кофе. Разливает его по кружкам и бросает в свою три ложки сахара.
— Давай уже, а то я на пары раньше уйду, чем ты решишься.
— Ну, в общем, так получилось, что мы с моим боссом поженились, — выставляю указательные пальцы, призывая брата молчать и не перебивать, хотя тот и не сможет: занят подбиранием челюсти с пола. — Это нужно было для дела, не смотри так. Ну и в общем дело труба, там появились сложности, и теперь он предлагает развестись.
— А ты в него влюбилась, что ли? — туго соображает брат и трет кулаком подбородок.
— Фу, нет, конечно! — возмущаюсь и вздрагиваю: пусть этот красивый тиран достается кому-нибудь другому, мне бы кого поспокойнее. — Мне просто кажется, что так от нашего соглашения выиграю только я. А ведь оно задумывалось как взаимовыгодное.
— Ну так и в чем проблема? — выгибает брови и сверлит меня взглядом. — В соглашении же есть результаты, к которым вы должны прийти?
— Ага, — киваю. — Только есть еще одно но: я не знаю, смогу ли вынести все, что произойдет, если предложу ему не разводиться. Его семейство меня со свету сживет.
— Не вижу в этом минусов: квартира мне достанется. Ты ж аренду наперед платишь, — гогочет Артем, запихивая в себя четвертый по счету кекс. — Слушай, если серьезно, то ты ведь и в первый раз согласилась, зная, что там за семейка. А раз уж ввязалась в дело, то нужно доводить его до конца и нести ответственность, — поражает мудростью речи брат, и теперь удивляюсь я.
— Откуда в тебе ума столько? — спрашиваю из любопытства.
— Да там девчонку одну на лед выкатил, чтобы побесить, а в нее жиробас въехал, так она руку ушибла, теперь ходит скулит по универу, а я ей таблетки вожу. В общем, несу ответственность.
— Понравилась тебе?
— Пойдет, — отмахивается Артем, и тут я обхожусь без дополнительных вопросов. Надо будет — расскажет. Да и у самой пока есть куда более важное дело.
***
Евсеев звонит сообщить, что приедет через пятнадцать минут. Я уже стою в коридоре и слушаю хихиканья сонного брата. Стучу пальцами по тумбочке и гипнотизирую дверь, думая, что пятнадцать минут будут невозможно долгими. Решимость тает с каждой секундой. Инициатива наказуема, и какая кара будет ждать меня — не угадать. И так не самое приятное семейство получу в подарок, еще и сотня подводных камней. Голова раскалывается — закрываю глаза и глубоко дышу. Отставить сомнения. Решение принято, значит, нужно действовать.
— Может, еще успеешь испечь кексы для развода? — Тема выглядывает из ванной со щеткой в руках. — Есть же рецепты для микроволновок.
— Может, мне тебя все же выселить? — шутливо угрожаю в ответ, но по стремительно меняющемуся лицу брата понимаю, что перегнула. Так себе из меня старшая сестра. — Расслабься, бро, не выгоню кровинушку из дома.
— Бро? — тут же возвращается к привычному состоянию засранца. — Ты из какого века вылезла?
— О, я вообще из прошлого тысячелетия, — ржем на пару, и напряжение уходит. Все же мне очень нужно было отвлечься. И перепалка идеально для этого подходит. — Ладно, не скучай, я подожду на улице Мирослава, — надеваю пальто, застегиваю на все пуговицы нарочно медленно, но время будто специально тормозит, вынуждая меня за десять минут отморозить зад. — И кексы не забудь.
— Забудешь тут, как ты мою команду решила превратить в тюленей на льду, — фыркает обиженно и губы в зубной пасте дует. Все как в детстве, только теперь Тема выше меня на целую голову и эти трюки выглядят неубедительно.
— Ой, вам, лосям, ничего с кекса не будет. На льду все сбросите, а потом углеводное окно как раз, вот и залетят на ура. Все, удачи, — отправляю воздушный поцелуй и позорно сбегаю из квартиры, не давая себе шанса передумать.
Холод отрезвляет и выгоняет теплолюбивые сомнения, которым только и дай благостную почву для разрастания. Переступаю с ноги на ногу, прячу руки в карманы и смотрю на причудливые облака пара, вьющиеся вокруг. Прокручиваю еще раз речь: перед Евсеевым пасовать нельзя. Он если увидит сомнение — тут же настоит на своем решении. А я ведь женщина: мы всегда сомневаемся, как такое спрячешь?
«Я не хочу с вами разводиться, Мирослав Станиславович», — смешно от формулировки. Губы тянутся в улыбке. Как же нелепо выйдет: выкаю и брак сохранить хочу.
«Мирослав, мы не должны разводиться», — так прибьет за панибратство. Зыркнет — и все мои «должны — не должны» сгорят синим пламенем, встретившись с простым мужским «Я так решил».
«Я думаю, нам не стоит разводиться», — вот, без имен, еще и с собственной оценкой. Придраться не к чему. Я подумала, а ты решай. Нет, нельзя, снова бразды правления ему отдаю. А он и так галопом по семейной жизни несется.
«Еще два месяца, Мирослав Станиславович, может, повременим?» — просто, но совершенно неубедительно. Нужно действовать радикально: сразу все карты на стол.
«Мы не будем разводиться, а будем спасать вашу компанию, Мирослав Станиславович!» — для убедительности даже топаю ногой, будто все это не в моих мыслях происходит.
Машина плавно тормозит у шлагбаума, иду навстречу — Евсеев в это время выходит и открывает дверь. Поражаюсь галантности этого мужчины: даже с подчиненной не забывает о приличиях. Начинаю завидовать его избраннице: таких мужиков точно больше не найдешь. Цокаю и отнекиваюсь от мыслей — слишком часто думаю о боссе вне работы. Обещала же себе больше этого не делать и продержалась… ни черта не продержалась.
— Доброе утро, Мирослав Станиславович, — улыбаюсь приветливо, но Евсеев не разделяет моей радости, он серьезен и собран, как всегда, хоть на щеках красуется отросшая щетина, а во взгляде бесконечная тоска. Но от решения не отступает: намерен освободить меня от уз брака и лишить себя всего, к чему долго и упорно шел.
— Доброе, Ксения, — кивает и, дождавшись, пока я пристегнусь, трогается в направлении суда.
Молчание давит, даже радио, похрипев для приличия, затихает под мрачным настроением Евсеева, и мы едем в суровой тишине, в которой даже дышать страшно. Рассматриваю приборную панель, подсвеченные кнопки и переключатели, лишь бы отвлечься и не думать о том, что собираюсь сделать. В тишине едем недолго: боссу кто-то трезвонит, он раздает указания, и я расслабленно прикрываю глаза, радуясь, что гнев обрушивается не на меня. Как мало, оказывается, в жизни надо: чтобы начальник не зудел над ухом и не указывал, что и как делать.
