на меня, на мое платье. — Чего стоим? — повысила голос, перекрикивая басы музыки. — Про семинар все слышали? Вперед, готовиться!
В ответ мне кислые улыбки прилетели и недовольный гул, из него я разобрала, что студенты в другой клуб собираются, подальше от дурацких училок и хмыкнула себе под нос.
Получилось, выгнала. Спиной оперлась на стойку, встретила взгляд Максима. Он уходит со всеми, друзей не бросил. Но оглядывается, глазами скользит по моему платью, на губах усмешка застыла.
Это точно игра для него.
— Браун, ты сегодня на высоте, — Диана пододвинула ко мне один из коктейлей — яркий, оранжево-красный с солнечным зонтиком.
Секс на пляже — который Агате выпить не судьба.
Обхватила губами трубочку, на язык брызнула сладость коктейля. Довольная, повернулась к залу. И закашлялась, когда из беснующейся толпы вышла знакомая мужская фигура и танком поперла к стойке.
Ко мне.
Артур
За стойкой сидит красотка.
Если в ресторане она выглядела, как дорогая кукла. То сейчас кажется обычной веселой девчонкой. Которая легко согласится ко мне поехать после парочки коктейлей.
Я бы так и поступил, стоит лишь взглянуть на эти божественно-длинные ноги.
Но у нас на сегодня другая задача.
Я не люблю, когда меня игнорируют. Мои звонки сбрасывают. И держат за дурака.
— Пошли, — приблизился и за локоть сдернул девчонку с барного стула.
— Эй, — возмутилась подружка Эммы Эдуардовны. Посмотрела мне в глаза и растерялась — обычная реакция, когда дамы забывают, что хотели на меня наорать. На лицах появляются улыбки и включается соблазнение, и мне дают понять — покричать все еще не против. Но если только в постели подо мной. Подружка Эммы Эдуардовны машинально поправила тонкую бретельку платья. И улыбнулась. — Кто же так обращается с девушкой. Если хотите нас угостить, то я буду…
— Это за мной, — мрачно перебила ее Эмма и поджала пухлые губы. — Я сейчас вернусь.
— Это вряд ли, — разбил ее надежды. Удерживая за локоть повел через толпу в сторону выхода. — Хорошо сидим, да? Ничего не тревожит. Трубку почему не берешь?
— Да потому что! — она попыталась вырваться, я сжал пальцы сильнее. — Больно.
— Потерпишь, — отрезал.
Но все таки ослабил хватку. Она же хрупкая, чуть передавишь — и сломаю ее, фарфоровую.
Из потной толпы, из душного клуба вместе вышли на улицу, в теплый майский вечер. Пахнет черемухой, прогуливаются парочки, мигают светофоры и шумят машины.
Подвел Эмму к авто и распахнул дверь.
— Садись.
— Артур, я не хочу. Я попробовала, но Шварц меня выгнал и…
— Сядь, — надавил голосом. И ладонью ей на плечо.
Эмма с недовольным видом послушно нырнула в салон.
Хмыкнул.
Выгнал он ее. Значит, плохо старалась.
Сел за руль и щелкнул зажигалкой. Заурчал двигатель, мы отъехали от клуба и свернули во дворы.
Темно, фары освещают асфальт и белые бордюры, низкие заборчики и клумбы у подъездов. На лавочках пристроились компании с пивом, где-то играет гитара, до нас долетает припев старой армейской песни.
— Он меня прогнал, — нарушила паузу Эмма. — Не знаю, что там у вас за дела. Я простая учительница.
Которой Шварц дарит дорогие тачки. Которую называет невестой Макса.
Что там у них за отношения с Макаром — я же у нее не спрашиваю. Мне просто надо. Чтобы кто-то мог бывать в его доме. Любовницам платить бесполезно, Шварц хоть и разводится и с женой не живет, но в квартиру женщин не водит, они там вдвоем с сыном.
А эта…блонди, что рядом сидит — скосил глаза.
Красивая все таки девочка. И если бы не моя ненависть к Макару — я бы так ее не отдал, слишком жирно ему.
Перехватил руль левой, правую руку положил на ее голое колено и сжал.
— От меня толку не будет, — продолжила она, запнувшись. Попыталась сбросить мою ладонь. — Артур. Куда мы едем?
— В обезьянник, — ответил, помолчав. — Там тебя в камеру оформят, как проститутку. Добавлю, что ты у меня кошелек сперла. И загремишь на пятнадцать суток, Эмма.
— У меня же университет.
Не ответил, уставился на дорогу.
И резко затормозил, когда она, вдруг распахнув дверь, вывалилась из машины на улицу.
Моргнул раз, другой.
Ничего не предвещало, как говорится.
Черт возьми.
Это что было?
Она совсем спятила?
Выскочил во двор и бросился к ней.
Эмма поднялась — тонкая фигурка босиком на асфальте разрисованном детскими классиками. Красивое платье порвалось и колени стесаны, эти длинные стройные ноги — и такая боль. Она закусила губу, вскинула голову и сверкнула глазами.
— Я никуда не поеду. Никакая я не проститутка и кошелек у тебя не брала. И ты это знаешь.
— Знаю, знаю, — заверил. Такого еще не видел, несколько секунд потребовалось, чтобы собраться. Приблизился, она отступила. Сделал еще шаг и выставил руки перед собой, сдаваясь, — Эмма, садись, я отвезу тебя в больницу.
— Нет. Не подходи и всё.
— Дай я хотя бы посмотрю, у меня есть аптечка.
— Не подходи.
Остановился. Впервые за долгое время бессилие ощутил, и перед кем — перед хрупкой девчонкой с размазанной косметикой и разбитыми коленками.
За бессилием пришло чувство вины.
Какая она еще малышка. Потерянная, как ребенок, что заблудился в огромном торговом центре и не может найти родителей.
Только вот не плачет совсем, вместо слез гневно сжимает тонкие пальцы в кулаки.
— Эмма, прости, — глупо огляделся по сторонам, неловко сунул руки в карманы брюк, робость почувствовал. Испугался, что она сейчас уйдет. — Я просто так сказал. Припугнуть. Не собирался я тебя в обезьянник везти. Прости, — повторил. — Сядь в машину, пожалуйста, Эмма. Я посмотрю колени.
— Мозг у себя посмотри, если найдешь! — обозвалась она, продолжая пятиться, прихрамывая, отдаляясь от меня. — Придурок!
— Давай хотя бы такси вызову, — медленно двинулся за ней. — Черт. Эмма!
Она неожиданно остановилась. Облегченно выдохнул — послушалась. Бодро пошел навстречу, но тут она махнула рукой мне за спину.
Оглянулся.
И увидел, как худощавый парень в надвинутом на лоб капюшоне прыгнул в мою тачку. И, взвизгнув, машина сорвалась с места.
— Бл*ть, — выругался и побежал. У меня там планшет рабочий, у меня там ствол лежит. — Тормози! — махнул рукой.
На выезде со двора отстал.
Еще раз
