И хотя Кирилл и тут замечательно справился, выбранная им тактика мне не понравилась. В своей речи он не раз вспоминал о благотворительных мероприятиях, которые были проведены при поддержке центра. Кажется, минимум раза четыре. И, боюсь, не я одна рассмотрела за этим угрозу. «Видите, сколько мы сделали? Вы правда хотите, чтобы это закончилось? Так мы это вмиг организуем».
И в этот момент я вдруг вспомнила о том, как однажды вечером позвонил мне отец, чтобы рассказать о закрытии исследований из-за ухода Рашида. Я тогда уверяла отца, что мое состояние стабильно, что Дима уже давно не замечает ухудшений, что время есть. И он соглашался… Но ночью я не заснула — вместо этого открыла ноутбук и вбила в поисковик незнакомое имя: Кирилл Харитонов.
О нем тогда почти не писали, только о его отце, поэтому я, почитав о Валерии, перешла на страницу с картинками и немножко опешила. На меня смотрели почти по-детски невинные, ангельские голубые глаза, и я испытала острый когнитивный диссонанс. И задалась вопросом: кто он такой? Человек-хамелеон?
Теперь я, кажется, знаю ответ на этот вопрос: Кирилл Харитонов — настоящий счастливчик. Он — человек, который ни разу в жизни не сталкивался с последствиями собственных поступков. Даже если его и несет на рифы, в последний момент всегда появляется порыв ветра, который наполняет своей силой паруса, отводя опасность… Да у этого парня просто кармический громоотвод где-то припрятан! Он же всегда получает желаемое! А я еще считаю счастливицей себя…
Это один из самых тяжелых дней моей жизни. Если раньше сотрудники центра шушукались, подозревая меня в шашнях с Большим Начальником, то теперь открыто косятся. И даже если я ловлю на себе ядовитый взгляд исподтишка, не отворачиваются и не пытаются прятаться. Я для них сегодня враг номер один, ведь Харитоновы всегда ассоциировались с большими и стабильными деньгами, и работать на них шли далеко не последние люди, а я поставила все это под удар. В смысле мы с Кириллом. Вот только ему претензии предъявлять никто не пойдет, а мне — запросто.
— Знаете, сегодня наши исследователи сами превратились в любимых подопытных крыс, — говорю Капранову, отрываясь от микроскопа. — Все только и говорят о том, что корабль наш тонет, и надо искать местечко попрочнее. Вы тоже хотите бросить это гиблое место?
— Решил повременить, — пожимает он плечами и пытается соскочить с крючка, но не тут-то было! Продолжаю сверлить его взглядом ровно до тех пор, пока наставник не поднимает глаза снова: — До сегодняшнего утра я был уверен, что мужик, бросивший жену, просто обязан впасть в немилость, но Счастливчик есть Счастливчик. Пока детей нет, видно, все простят. К тому же, на нашей сексистской Родине всегда и во всем винят женщин. Вера Рихтер далеко — Вера Рихтер дура. Теперь я с нетерпением жду момента, когда гнев толпы обратится на тебя. Это будет интересно.
— Не будет. Отец не допустит, — морщусь.
Когда-то парочка журналистов пытались ко мне сунуться… и с тех пор они журналистами больше не работают. Меня же волновать нельзя. За этим есть кому следить.
— Думаете, многие с вами солидарны? По поводу ухода, — спрашиваю. А голос чуть дрожит от волнения.
Капранов смотрит на меня задумчиво, будто оценивает, выдержу ли я правду, а потом вздыхает:
— Старая гвардия Кирилла точно не одобрит. Он повел себя как ненадежный мальчишка. Жену бросил, ушел к молоденькой проблемной девчонке. Я бы не поддержал, но кто знает. Харитонов своей скользкостью не перестает удивлять. Еще два дня назад я был уверен, что он камнем пойдет ко дну, а сейчас, ты гляди, что творится. Вы двое, конечно, здорово всем подгадили, но что уж поделать, если оба одурели от этой вашей любви. Черт его знает, может, и выйдет что путное.
В этот момент раздается стук в дверь.
— Доктор Елисеева, — зовет Рашид.
С некоторых пор наши отношения стали еще более сложными. Если прежде мы просто не выносили друг друга, то теперь, узнав получше, не так негативно настроены. И все равно пока у нас режим впрыскивания газа. Ждем искры, которая расставит все по местам. Мы либо установим перемирие с взаимным уважением, либо станем ненавидеть друг друга еще пуще, чем раньше. По крайней мере, мне так кажется.
Ну а пока мы находимся в невесомости, перемещаясь только с помощью тросов. Я предложила ему помощь в информировании людей, которые уже успели получить место в исследовательской группе. Несколько дней мы вместе собирали информацию о сходных программах и пытались пристроить незаслуженно обиженных. Разумеется, без меня у Мурзалиева ничего бы не вышло, так как большая часть подобных исследований проводится в центре отца, куда Рашида и на порог не пустят. Он был вынужден согласиться, так как давал клятву ставить интересы пациентов превыше всего.
— Двоим отовсюду отказали, — сообщает Мурзалиев. — Они не подходят по состоянию здоровья.
И так бывает тоже. Исследования в первую очередь направлены на изучение болезни. Отбор соответствующий.
— Мы можем что-то с этим сделать? — спрашиваю. — Может быть, найти что-то еще…
— На территории России больше нет подобных центров, сами знаете, — мрачно отвечает мне Рашид. — А покинуть Россию, чтобы обследоваться в той же Европе для них слишком дорого.
— Может устроить благотворительный вечер? Или какой-то иной сбор средств?
— В любом случае нам нужен Кирилл Харитонов, а ключики к нему сейчас у вас.
Он за этим и пришел? Чтобы просить меня о помощи? Интересно, как он себе это представляет? Ужин при свечах, пеньюар из тонкого кружева и в самый ответственный момент: милый, а ты не хотел бы помочь людям, которым отказал центр, пройти обследование в другом месте?
Знаете, я такой искусный манипулятор, что проще снять требуемую сумму со своего счета…
Кирилл
Иногда наше будущее определяется не более чем одним звонком. Удивительно, как несколько слов, распространившихся по электромагнитной волне, способны изменить расстановку сил. Еще вчера для меня были закрыты все двери, а сегодня вмешалась Москва. Я догадывался, что в Петербурге союзников не отыщу, из-за отца, но на такое все равно не рассчитывал. Эта женщина представляет фонд, некогда координировавший международное сотрудничество нашего центра. Мы их привлекли в основном для того, чтобы были соблюдены формальные стороны, но, видимо, это запомнили.
Снежана Войкова. Я всегда был уверен, что ей не нравлюсь. Она смотрела на меня пренебрежительно и только искоса, а говорила и вовсе без малейшего уважения… Кого угодно представлял своим благодетелем, но не ее.
— Кирилл Валерьевич. — Она поднимается из-за стола и протягивает руку, совсем по-мужски. На ней брючный костюм, волосы выкрашены в светлый, но у корней уже пробивается природный мышиный цвет. Стервой за километр разит, но я не в том положении, чтобы выбирать союзников по личной приязни.
— Добрый день, Снежана Анатольевна, — улыбаюсь как можно обаятельнее, и пока размышляю, стоит ли помочь пододвинуть стул женщине, в которой подозреваю ярую феминистку, она делает это сама. Резво и бойко. Она все так делает. А я к этому не привык. — Что собираетесь заказывать?
