– Еще бы день, – проговорил он.
– Нет у нас и лишнего часа, – сказала я, – уходить будем вечером, по темноте.
Галина рассказала мне, что какие-то странные личности, расхаживают в нашем дворе и соседних, дежурят около подъезда.
– Крыша, – сказал Станислас.
– Я тоже так думаю, – одобрила я. – Дверь на чердачное помещение закрыта на висячий замок, но снять его можно. Замок висит на петлях. Свернуть шурупы петель шуруповертом пол секунды и вполне бесшумно.
– Пройти через крышу и выйти из последнего подъезда… Но там тоже замок, и он закрыт снаружи.
– Опять просить Галину. Что бы мы без нее делали? – развела руками я, и стукнула в стену соседке.
Объяснив Галине, когда и как устранить препятствие, я вернулась в комнату.
Станислас сидел с задумчивым видом, рядом с ним спал, свернувшись и подогнув лапки Базиль. Бедняжка, подумала о нем я, сколько времени тебе придется провести без любимой хозяйки? Станислас поднял на меня зеленые глаза и спросил:
– У тебя есть краска для волос?
– Я не крашу волосы, – ответила я.
– Перекись водорода?
– Есть в аптечке.
– Тащи сюда.
Я принесла початый пузырек. Станислас взял его, повертел, посмотрел на свет.
Причмокнул.
– Это всё? – снова спросил он.
– Нет, еще два имеются. Не открытых.
– Давай, давай! – поторопил меня он, помахав кистью, как пропеллером.
Я принесла. Станислас велел мне отыскать белую простынь, принести с кухни глубокую фарфоровую тарелку и зубную щетку. Я не посмела спросить для чего такой странный набор, потому, что в этот момент он был похож на Рэмбо, мастерящего взрывные устройства из подручных материалов. Я доверилась ему. Когда всё было собрано и подготовлено по велению Станисласа, он торжественно объявил:
– Сейчас, я буду красить тебе волосы.
– Ни за что, – четко и раздельно отрубила я.
– Тогда я ни за что не надену розовую рубашку. Я ведь жертвую собой ради общего дела. Вот и ты пожертвуй, – достаточно убедительно сказал он, и добавил. – Описания нашей внешности уже изучены ими.
Я села на тахту, накрыла плечи простынею, и приготовилась к экзекуции. Станислас потер ладошки, он так делал всегда, когда ему предстояло что-то приятное. Взял в правую руку зубную щетку, в левую тарелку с плескающейся в ней перекисью.
– Ну-с, преступим, – сказал он.
– Не сожги мне волосы, – попросила я, – лысая женская голова будет привлекать излишнее внимание.
Я еще пробовала шутить. Станислас с неожиданным проворством, словно занимался этим не один год, начал наносить перекись на мои волосы. Затем накрыл их простынею и велел мне сидеть, не двигаясь, двадцать минут. Через положенное время, я заерзала и стала просить его посмотреть на мои волосы. Он посмотрел, удовлетворенно хмыкнул и сказал, посмотрев на часы:
– Еще… минут десять.
– Ты сумасшедший! – тихо заверещала я.
– Десять минут, – повторил Станислас, держа меня за кисти рук, что бы ни сдернула простынь.
Через десять минут он разрешил мне снять повлажневшую простынь и велел смыть перекись. Я с замиранием сердца отправилась в ванную. Результат превзошел мои ожидания, тщательно промыв волосы я взглянула в зеркало. Блондинка. Яркая блондинка. Ослепительная блондинка. Мокрые волосы торчали в разные стороны. Я напоминала Страшилу из детской сказки "Волшебник страны Оз". Стараясь не разреветься, я высушила волосы феном и попыталась уложить их. Немного лучше.
Волосы блестели и рассыпались по плечам. Я приоткрыла дверь и выглянула в коридор. Тишина. На цыпочках я прошла в комнату. Станислас читал статью в "КомпьюАрт".
Он поднял на меня глаза, они зелено и лукаво блеснули, прошептал:
– Шикарно!
– Ты смеешься надо мной, – укорила его я.
– Нет, правда, не хватает только красной помады, – серьезно заявил он.
– И на вокзал, меня там примут за свою. Не дождешься, я помадой не пользуюсь, только гигиенической.
– Придется занять у Галины.
Меня вдруг будто молнией поразило. Сдержаться я не смогла, поэтому, немного позволив себе быть язвительной, сказала:
– Знаешь, у тебя испорченный вкус. Я только сейчас поняла, кто является прототипом моего сегодняшнего имиджа. Красотка на картине, висящей в твоей гостиной!
– Чем она тебе не нравится?
– А чем она нравится тебе? Знаком с художником и было неудобно отказаться от "шедевра"?
– Я автор этой картины, – ответил Станислас, явно собираясь отстаивать ее достоинства.
– Ты?!!
– Чему ты так поражена? Не ожидала убедиться в моих талантах?
– Я…яя…я когда ее увидела…она действительно…она произвела на меня неизгладимое впечатление. Кто модель?
– Модели не было. Эта женщина из моего сна.
– Жутковатые у тебя сны, Станислас. Не сны, а ночные кошмары.
– Мне она нравится, – признался он.
– Хорошо, насчет женщины понятно, она твой идеал. А паук? Это что за аллегория? – я атаковала его вопросами.
– Это ее любовь. Прошедшая, – после паузы уточнил он.
– То-то ее перекосило, бедняжку. Станислас, что за игрушки были у тебя в детстве?
– Как у всех, – огрызнулся он, и перехватил инициативу. – Вижу, ты мою картину рассмотрела до деталей. А что еще ты видела в моем доме? Уверен, ты всюду сунула свой нос.
Я замялась от неожиданного нападения. Соврать? "Я ничего не видела, Станислас!".
Как он сверлит меня глазами и ждет ответа! С ответом я затянула, теперь красиво соврать не получится. А почему не сказать правду? За любопытство еще не казнили.
Я буду первой жертвой.
– Хм, хм, – начала я – Ну, ты правильно заметил, что картину я внимательно изучила. Ты был мне интересен, ведь мы только познакомились, а тут настолько неожиданно, оригинально, – быстро поправилась я. – Конечно, разница между стилями гостиной и кабинета разбудила мое любопытство,…и я осмелилась заглянуть в спальню. Всего лишь заглянула.
– И не копалась в шкафах?
– Нет.
– Не разглядывала мою аптечку?
– Нет!
– Не рылась в бумагах?
– Нет!!!
– Не прилегла на мою постель?
– Нет… прилегла.
– Я так и знал! Ни одна не устояла против такого ложа. Ай да Сауд! Это мой дизайнер по интерьерам. Как в воду глядел, а я, дурак, упирался. Мне такая восточная роскошь не понравилась, но он смог убедить меня пригласить даму.
Реакция была, я скажу тебе, супер! Еле выдворил на вторые сутки. Не знаю, что вас так привлекает, но я был уверен, что ты не смогла противостоять соблазну "прилечь".
Я не покраснела, я была бордовой от стыда. Станислас, наоборот, не увидел в этом ничего особенного, подумаешь, очередная женская слабость. День перешел на вторую половину, часы безжалостно бежали. Галина принесла нам кастрюлю горячего борща, и мы устроили настоящий обед. Галине неожиданно понравилась моя новая прическа.
