— Почему?
— Потому что это унизит его, подумай сама, он провел ночь с девушкой, а она ушла, ничего не сказав. Какой может быть вывод — он был не на высоте.
— Или то, что это девушка на одну ночь.
— Я не думаю, что он так скажет. Ему самому это маловыгодно.
— Я с трудом понимаю, не могу анализировать, выгодно или нет. Просто чувствую, что это не на руку мне, вот и все… Но ты бы знала, какой он. Мне кажется, у нас что-то может получиться.
— Чувствую по твоему голосу, что ты очень довольна.
— И да, и нет. Ты знаешь, где я нахожусь? В Алтуфьево. Представляешь, он снимает квартиру в этом районе.
— Ну и что плохого?
— А что хорошего? Зачем мне Алтуфьево?!
— Откуда ты знаешь, почему он там снимает квартиру, может, ему удобно ездить на работу или еще какие-то причины. Да и вообще, ты же не выходишь за него замуж.
— А вдруг выхожу, надо все просчитать, я же не могу перебраться жить из центра на окраину Москвы. А привезти его к нам, думаю, вряд ли получится.
— Ты ему ничего не рассказала про Даню?
— Нет. И не представляю, как это сделать. Если Сережа так болезненно реагировал на него, то этот подавно.
— Не думаю, он разрешит это очень по-грузински.
— Зарежет! — рассмеялась я, хотя самой было не до смеха. Ведь это может стать правдой. — А впрочем, я предпочитаю об этом не думаю, рано их еще знакомить.
— Ты о Дане говоришь почти как о родителе.
— А он для меня и родитель, и брат…
— И бывший любовник, и друг. Знаем, знаем вас, Маша. Германов для вас всё, и живете вы под одной крышей. Лучшие друзья на свете.
— А что в этом плохого?
— А что хорошего? Мне кажется, тебе нужно думать не о том, как сказать Георгию, что ты делишь жилплощадь с бывшим, а о том, как ее поделить.
— Раньше ты мне этого не говорила, вы же были рады, что мы с Даней остались друзьями.
— Маша, это было пять лет назад. И все пять лет ты наступаешь на те же самые грабли. Ни один из твоих мужчин не смог нормально воспринять Даню, да и у него девушки тоже не с особой теплотой к этому относились. Одна только эта Настя, сумасшедшая, но с нее спрос невелик, она не живет в Москве.
— К тому же он с ней уже расстался.
— Вот видишь, я же тебе говорила.
— Не думаю, что я была тому причиной. Они расстались, потому что она не захотела переезжать в Москву и жить с нами.
— Я же говорила, сумасшедшая. Но ты сама послушай, как это звучит: «Не захотела жить с нами». Маша, такое ощущение, что вы предлагаете ей стать третьей. И я думаю, каждый человек будет воспринимать это именно так.
— Может, ты и права. Но я себе не представляю, как это мы с ним разъедемся.
— Тогда живите вместе, но прекратите играть в дружбу.
— А мы в нее и не играем.
— Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Маш, когда-нибудь надо поставить над всем этим жирную точку. А пока лучше скажи, что будешь делать на выходных?
— Не знаю, ничего не планировала. Мне надо только придумать новый текст для рекламы, доработать статью, а вообще-то я свободна.
— А Даня что?
— Даня, наверное, тоже ничего. У него сейчас хандра.
— Бывает. Тогда тем более, мы хотим собраться у меня на даче, отметить начало весны.
— Давай, я «за».
— И привози своего нового друга.
— Не знаю, я подумаю.
Днем вернулся Георгий, с улыбкой, цветами, двумя бутылками шампанского и конфетами. Ничего нового и необычного в этом не было, но я радовалась этому, словно была на первом в своей жизни свидании. Ведь только несколько дней назад я проливала слезы по Сергею, рыдая на плече Германова, а теперь у меня было новая, многообещающая любовь. Мне хотелось верить, что это будет надолго… навсегда.
— Ты меня балуешь. Смотри, привыкну.
— Привыкай.
— Что ты делаешь в выходные?
— А есть какие-то интересные предложения? — сказав это, Георгий обнял меня, и я почувствовала, как его рука оказалась у меня под кофтой, и через секунду кофта уже валялась на полу.
— Не хочешь поехать на дачу к моей подруге? Там будут мои друзья, познакомишься с ними.
— Боюсь, не получится. Мне нужно на стройку…
— Работаешь?
— Нет, я строю дом, надо будет съездить туда, посмотреть все. Хочешь, приезжай потом ко мне, поедем в кино или останемся там, я всегда знаю, чем мы можем заняться… — к кофте на полу присоединились мои расшитые стразами джинсы.
— Ну хорошо, а далеко твоя дача?
— Смотря откуда ехать, вообще не очень.
— И где она?
— В Барвихе.
«В Барвихе?! У него дача находится в Барвихе?! Может, есть какая-то другая Барвиха…»
— А почему ты тогда тут квартиру снимаешь?
— Я ее даже не снимаю, это квартира моего приятеля, он уехал на год в Штаты, попросил за ней присмотреть. Я как раз начал строительство — зачем лишние деньги тратить, решил пожить тут. А тебе здесь не нравится?
— Нет, почему же, только район какой-то блеклый.
— А они все такие, эти спальные районы. Однотипные дома, одни и те же магазины. Но это же не проблема, сел в машину, двадцать минут при хороших условиях, и ты уже в центре.
— Ты прав.
Он полностью обезоружил меня…
И стало абсолютно неважно, где я сейчас нахожусь, мне было тепло и очень уютно в объятиях Георгия, из которых я смогла выбраться только два дня спустя.
Я забыла о недописанных статьях и обязательствах по кредитам; отправив Дане на телефон «Меня нет и не будет, я похищена по кавказским традициям», выключила его. Я знала, что на завтрак полезнее есть мюсли с низкокалорийным йогуртом, но вместо этого мы пили шампанское и ели множество шоколадных булочек и круассанов, оказывается, Георгий был настоящий любитель сладкого. Я с трудом понимала, который час, потому что жалюзи на кухне и шторы в спальне-гостиной были постоянно опущены. Мы заказывали на дом пиццу, суши, выбираясь из постели только, чтобы открыть очередную бутылку вина, точнее, выбирался оттуда Георгий, а я украдкой любовалась его обнаженной фигурой. А за едой общались, пытаясь узнать друг друга лучше. Разговоры в основном касались Москвы и современной жизни, я даже не пыталась блеснуть перед Георгием своими познаниями в художественной литературе или рассказать ему, как создается реклама, все было более приземленно, но не менее интересно от этого. Я многое узнала о нем, и не все, что он говорил, было мне по душе. Георгий в отличие от меня не летал в облаках, он точно знал, чего хотел от жизни, какой она должна быть. Он говорил: «Я рад, что родился в это время. В Грузии мы хорошо жили. Моя мама — учительница музыки. Папа — начальник железнодорожной станции. Их все знали, все уважали, но что у них было? Свой дом, сад, старый автомобиль… Когда папа приехал ко мне в Москву, увидел мою машину, сказал: „Да, сынок, ты большим человеком стал, молодец“. Но смог бы я все это иметь там? Нет. Приехал в Москву, разными делами занимался. И понял, что родился в правильное время. Никому сейчас не нужны ордена, почетные грамоты, не нужна работа с девяти до шести, нужны деньги. А в Москве они есть, горы зелени! Здесь можно всего добиться».
