Парочка справа, кажется, даже не целовалась, а пыталась друг друга съесть, заглушая все диалоги. Кто-то из сидевших спереди обернулся и гневно зашипел на них, призывая к порядку.
Зоя почувствовала себя преступницей, хотя обращались, конечно же, не к ней. Кто-то, возможно, и вправду пришёл смотреть фильм, а она даже не сконцентрировала внимание на том, что происходило на экране. Да и Богдан на всех этих диалогах, призванных выжимать из людей скупую слезу, потерял интерес к фильму, откинулся на спинку кресла, а потом наклонился ближе к Зое, действуя неосознанно, интуитивно.
Девушка первой нашла его губы. Поцелуй получился почему-то солёным, с привкусом слёз, хотя Зоя грешила на выпитую минеральную воду с похожим вкусом. Это был горький привкус не прозвучавших извинений, и Горовая в очередной раз почувствовала себя последней идиоткой, совершенно не умеющей ценить то, что у неё есть.
— Ну это же можно делать тихо! — вновь зашипели всё на ту же увлёкшуюся парочку справа. — Ну другие люди не выдают же столько шума!
Богдан чуть отодвинулся от Зои, и теперь на его губах играла привычная задорная улыбка.
— Решила подать им пример? — тихо спросил он.
— Мне было противно только от пуховика, — выдохнула девушка, надеясь, что её шепот расслышит только Богдан, а не целый зал свидетелей.
Но на экране разыгралась очередная экшн-сцена, и все остальные, кажется, наконец-то обратили внимание на всё происходящее там. Зоя продолжала чувствовать себя маленькой дурочкой, делающей какую-то невообразимую глупость, но теперь обнимать Богдана было удобно, тонкий гольф не мешал прижиматься к нему всем телом и не казался преградой вроде того мерзкого пуховика.
Как только выпадет первый снег, она наденет своё зимнее пальто, и плевать, что будет грязно, каша под ногами, а она не везде будет выглядеть уместно. Ходила ведь в нём уже, когда пуховик промок насквозь от дождя, и ничего страшного, никто не предъявлял претензий.
— Ты просто чудо, Сойка, — хрипловато рассмеялся Богдан. — Не знаю больше ни одной такой, как ты.
— Я тоже, — ответила Зоя.
Прозвучало самонадеянно, но она, собственно, говорила не о себе, а об Орловском, с трудом сдерживая рвущуюся на свободу улыбку.
Он, наверное, всё понял. Но говорить ничего не стал, только вернул поцелуй, и Зоя впервые осознала, что это всё действительно не на публику, не понарошку, а почти по-настоящему, взаправду… Как будто сказка сбывается, и хотя у принца пока что нет белого коня и даже белого автомобиля, разбудить возлюбленную, разбить проклятье вечного сна он всё равно в силах.
Глава восьмая
27 декабря, 2019 год
Казалось, до конкурса была ещё уйма времени, но Зоя даже моргнуть не успела, как наступило то самое двадцать седьмое число, когда надо было выступать. С каждым днём времени для репетиций оставалось всё меньше, и она наконец-то поняла, почему Лебедова настаивала на том, чтобы отточить всё заранее. В актовый зал то и дело приходили конкуренты, настоятельно просили покинуть зал, чтобы не подсмотреть какие-то детали их гениальных номеров и не стянуть ответы на вопросы. Леся, вздумавшая быть активисткой в рамках всего университета, а не факультета, помогала всем и сразу, и Зоя только и видела, как то тут, то там мелькала её рыжая шевелюра и доносился характерный для девушки шум — слишком уж неуёмной, желающей более ярко продемонстрировать свою активность она была, слишком настойчиво предлагала свою помощь, а ещё так смешно обижалась всякий раз, когда ей отказывали, что Зоя с трудом сдерживала смешки, но никогда ничего не говорила. Останавливать Лесю в любом случае было бесполезно. Пытаясь быть активной, она с такой старательностью занимала всё свободное пространство, что единственным выходом из ситуации оказалось просто не связываться.
Даже Лебедова, и та прикрикивала на девушку, успешно позабыв о том, что прежде та была её любимицей. Замдекана терпеть не могла, когда кто-то предавал родной факультет в пользу общественной деятельность и пытался помочь всем и вся, потому у Леси, кажется, медным тазом накрылись несколько зачетов и прахом пошли все мечты о помощи Лебедовой.
За день до праздника зал как-то неуловимо преобразился. Появился новогодний декор, который устанавливали, разумеется, студенты, тоже за какие-то бонусы от своих преподавателей, потому что университет не мог предоставить работников. Переносили длинные ряды сидений, чтобы всё-таки можно было занимать места и не бояться того, что туда даже дистрофики не смогут пролезть.
На улице выпал первый снег. Слабый, тонким слоем покрывавший траву и даже не до конца прятавший влажную грязь земли, он всё равно создавал какую-то особенную, праздничную атмосферу, о которой так мечтал весь город в преддверии Нового года. После двадцать пятого числа, отметив первый государственный выходной из большого праздничного цикла, народ как будто вздохнул с облегчением, сдал почти все отчёты и был готов приступить к веселью. Город наполнился новогодним шумом, запахом мандаринок, засуетился, готовясь встречать праздник, и Зоя наконец-то осознала, что Новый год, который она так любила отмечать, наконец-то должен наступить, буквально через несколько дней, и никто не мог ему помешать. Ей хотелось глотнуть немного этого счастья, разлитого в воздухе…
Но сначала надо было распрощаться с последним делом этого, настоящего года — принять участие в конкурсе, в котором она не видела особенного смысла, но согласилась и как-то внезапно с помощью него обрела нечто большее, чем привычная для её жизни обстановка.
Теперь за кулисами осталось совсем мало места. Рядом крутились организаторы, другие участницы, их помощники, которые не особенно осторожничали с конкурентами. Зоя впервые почувствовала, что кто-то действительно хотел выиграть. Она — не особо, если честно. Во всём этом, если честно, не было никакого смысла. Конкурс, который закончится всего лишь лентой и пластиковой короной, купленной в магазине детских игрушек.
До начала оставалось несколько минут, и общая дрожь немного передавалась и Зое. Богдан, будто почувствовав, обнял её за плечи и тихо прошептал на ухо:
— Не переживай. Ты же здесь самая лучшая. Как ты можешь не выиграть?
Зоя хотела ответить, что ей, собственно, не важно, выиграет она или проиграет, но вместо этого девушка только дотронулась до его руки, покоившейся у неё на плече, и шумно выдохнула воздух, пытаясь собраться с мыслями. Победа, поражение, это всё не имело значения… Она чувствовала себя счастливой. Даже если дома всё ещё была холодная война, и они с мамой практически не разговаривали, скорее перебрасывались сердитыми фразами, с трудом сдерживая общее раздражение, если Лебедова косилась немного странно и три раза поинтересовалась у Зои, не хочет ли она изменить аккомпаниатора, чтобы не переживать во время выступления…
Она включила на секунду экран мобильного, сверяясь со временем, и почти в тот же миг, вспомнив о том, что начинать надо было минут на десять ранее, ведущий наконец-то изволил выйти на сцену. Зоя растерянно оглянулась, сунула телефон в сумку, её передала Богдану, не зная, куда ещё деть, и вздрогнула, когда объявили её имя. В самом деле, первой?
Зоя ненавидела выходить первой. Она понятия не имела, куда надо идти, как становиться, что делать. Не могли позвать хотя бы второй? Но их факультет был самым большим, и девушка понимала, что Лебедова весь мозг ведущим проела, только чтобы Зоя выходила первой. Думала, наверное, что это чем-нибудь ей поможет…
Пришлось подниматься наверх. Ступеньки, которые вели на сцену, были кривыми и шаткими, Зоя опасалась, что попросту свалится с ног, если сделает один неправильный шаг. Тем не менее, варианта отступить не было, и она вышла на сцену, добралась до точки, на которую им показывали ещё при репетиции. Ведущий продолжал тарахтеть, перекручивая фамилии некоторых участниц, а Зоя наконец-то нашла время осмотреть зал.
И увидела маму.
